– Стой! Ты куда? – шипел мне в спину беспомощный олигарх.
– Сейчас, я пить хочу. Тебе тоже принесу.
– Дура! Вернись! Некогда нам по холодильникам шарить.
Но было уже поздно. Распахнув холодильник, я сразу наткнулась на минералку. Evian. Подойдет. Я хлебала, как верблюд в пустыне. Выпив всю бутылку, я впихнула еще одну в сумочку про запас, благо они были маленькие, по двести гр., другую протянула Ползунову. Тут я увидела на плите накрытую крышкой сковородку. Быстренько захлопнув холодильник, я, капая слюной, схватилась за крышку. На сковородке было что-то вроде овощного рагу с мясом. Запах дурманил. И в этот самый миг, когда я уже приготовилась зачерпнуть вожделенную пищу прямо рукой, на кухне зажегся свет.
Василий Никанорович сполз по стене на пол. Я застыла, как была.
Справа от меня открылась дверь, и в кухню вошел сонный детина. Здоровенный лось, метра два ростом. Не замечая ничего подозрительного, он стал медленно ко мне поворачиваться. И тут, сама не знаю как, я треснула его по голове открытой чугунной сковородкой. Удар получился хороший. Рагу разлетелось по всей кухне и теперь медленно стекало по мебели на пол, цветом и консистенцией напоминая мозги с кровью и лимфой. Меня передернуло. Мужик, тихо ойкнув, упал. И тут, синий от натуги, с пистолетом в руке, из-за стола выскочил Ползунов. Я завизжала от неожиданности.
– Цыц ты, – рыкнул он, опуская оружия. – Где он?
Я кивнула в сторону поверженного амбала.
– Елки! Что ты с ним сделала? – Он с ужасом смотрел на стены.
– Да ничего, это рагу. – Я показала ему сковородку с остатками содержимого.
– Нет, с тобой точно спятить можно! Давай сматываться, пока другие не пришли.
– А с ним чего делать?
– Гм. Надо бы хоть связать и рот заткнуть, чтобы шум ни поднял, когда очнется.
Я стала искать что-нибудь подходящее, нашла кухонное полотенце и фартук. Связывать этим человека было жуть как неудобно, тем более, что делать все пришлось опять мне.
Мой бравый командир снова сполз на пол. Кое-как связав лежащего громилу, я задумалась, чем заткнуть ему рот. Ничего подходящего на кухне больше не было. И тут меня осенило! Снова открыв холодильник, я сразу увидела, что искала: полпалки твердокопченой колбасы. Достаточно толстой, чтобы заткнуть ей рот.
Бандит лежал на животе лицом вниз. Кое-как перекатив его на спину, я встала перед дилеммой, как вставить кляп в закрытый рот. От ослабевшего шефа помощи было ноль. Подумав немного, я двумя пальцами зажала бандиту нос. Хоть он и без сознания, но дышать-то ему как-то надо. И точно. Через секунду рот открылся, и я, как следует размахнувшись, вбила туда колбасу. Здоровяк сразу очнулся. Его глаза не просто открылись, они выпрыгнули из-под закрытых век сантиметра на два. Но, что характерно, ни звука при этом издано не было.
– Хорошо бы его куда-нибудь спрятать, – подал голос вольготно развалившийся у стены Ползунов.
– А кухню мыть будем? – зло поинтересовалась я.
Нахал оглянулся по сторонам и заявил со вздохом:
– Хорошо бы, конечно, боюсь, не успеем.
Смахнув струящийся по лицу пот, скрипя зубами от раздражения, я стала прикидывать, куда бы затолкать противника.
Рядом с дверью в холл была еще одна, узкая, белая дверь. Выглядела она как-то несерьезно, может, кладовка? Точно, заглянув внутрь, я увидела полки с банками и ящиками, тут же стояли швабры, ведра, посередине оставалось немного свободного места. Как втиснуть туда здорового мужика, я не знала. Ладно, сначала надо дотащить его до места, а после будем думать, что делать дальше.
Посмотрев внимательно на перепуганного негодяя, я строго показала пальцем на кладовку: туда, живо! И чтобы смысл был понятнее, начала пинать его ногами. Жалость к ближнему во мне умерла, должно быть, задушенная животным страхом.
Несчастный, как гусеничка, пополз к кладовке, подгоняемый чувствительными тычками. Пинать его ногами мне надоело, они мне еще пригодятся, и я вытащила из кладовки швабру. Когда он наконец добрался до точки назначения, пришлось вытащить из кладовки ведра, чтобы бандит как-то там поместился. Забившись в пространство в полквадратных метра, он жалобно заморгал глазами.
– Тебе не кажется, что мы его где-то видели? – обратилась я к Ползунову.
– Ага, это они пристали к нам на улице. Помнишь? А когда появились свидетели, сразу слиняли.
– Точно! Ах ты гад! – обратилась я к уже связанному негодяю. И добавила ему увесистый пинок. В ответ раздалось тоскливое, заискивающее подвывание. Не тут-то было. Я без всякой жалости захлопнула дверь и зафиксировала ее шваброй.
– Молодец! – похвалил командир. – Теперь давай сматываться. Посмотри, что там, и выключи, наконец, свет.
Я послушно щелкнула выключателем. И сразу ослепла.
– Может, опять включить? В этой темнотище я ничего не вижу.
– Нет. Лучше подожди, пока глаза привыкнут. А потом все-таки посмотри, что за той дверью. – И он указал на дверь в другом конце кухни.
Минут через пять зрение ко мне вернулось, и я двинула на разведку. Подойдя к двери, я прислушалась – тишина. Заглянула в глазок. Темно. Попробовала открыть, дверь не поддалась. Заинтригованная, я достала зажигалку. При слабом свете осмотрела замок и увидела обычную задвижку. Приоткрыв чуть-чуть дверь, я высунула нос наружу. Было темно. Темнее, чем в кухне. Послушав еще пару минут, я зажгла верный «Ронсон» и, подняв руку повыше, увидела что-то среднее между гаражом и деревенским сараем.
Попривыкнув к освещению, я приступила к осмотру.
Никакой машины здесь не было. Куча старой соломы, какие-то шесты, грабли, вилы, мотыги, огородная тачка, похоже, этот сарай использовался садовником. Старый велосипед, еще какая-то рухлядь. Ага, вот и ворота, закрыты изнутри на тяжеленный деревянный засов. Да какой это засов, это целое бревно, вставленное в железные скобы. Потушив зажигалку, я набрала побольше воздуха и уперлась в бревно.
Сантиметр за сантиметром я продвигала его сквозь скобы.
– А! Мама! – бревно, выскользнув из очередной скобы, вырвалось у меня из руки и застряло носом кверху, другим концом зарывшись в солому.
Подергав его и убедившись, что его заклинило намертво, я разрыдалась. Сколько усилий, и все коту под хвост.
Я стояла на коленях, повиснув на ручке двери и плакала. Немного успокоившись, стала подниматься. А что это за ручка? Присмотревшись, я стала рыться в карманах, ага, вот, «Ронсон» безотказно вспыхнул.
Калитка! В воротах была калитка! Так, так, так, как она открывается? Судьба снова нам улыбнулась. Обычный железный крючок, хоть и здоровенный, легко открылся. Выглянув наружу, я ощутила запах вожделенной свободы.
Скрутив в узел безрассудное желание рвануть отсюда во все лопатки, я прикрыла калитку и вернулась в кухню.
Глава 17
Когда я вошла, Ползунов пыхтя и отдуваясь полз по-пластунски в сторону сарая. Увидев мои ноги, он обессиленно растянулся на полу.
– Ну наконец-то! Куда ты провалилась? Я думал, тебя там прикончили уже.
– Ври, да не завирайся! Небось думал, что я сама смылась, а тебя бросила.
– Точно, – честно признался он, вздохнув.
– Свинья ты неблагодарная.
– Но, но, не очень-то. Не забывайся.
– А что, ваше миллионерство? Зарплаты лишите или не позволите вашу драгоценную тушу наружу вытащить? – зло съязвила я. Корячишься, корячишься, работаешь за двоих, а этот паразит вместо благодарности еще всякими оскорбительными домыслами сыплет.
Ползунов заерзал.
– Ну, ты, это, прости. Перенервничал я, да еще все болит, не лечь, не встать. А вообще ты супер, другая бы на твоем месте нытьем извела. Сидела бы и выла, как корова, палец о палец не ударив. Спасибо, что не бросила.
– Ладно уж, – подобрела я. – Вставай, пошли. Я выход нашла.
Легко сказать вставай. Встать-то он как раз и не мог. Тащить его тоже сил не было. Как быть? Помолчав, Василий Никанорович твердо сказал:
– Беги, бросай меня и беги. Видно не судьба.
– Очень драматично! Поумней ничего не придумал? – храбро выпалила я, хотя помирать тут с ним за компанию совсем не хотелось.
Мрачно шаря взглядом по сараю, я увидела садовую тачку, почти новую, на трех резиновых колесах, с удобной железной ручкой.
– Погоди! – Я вскочила и помчалась за тачкой.
Тачка была на ходу. Когда я выглядывала наружу, то заметила, что дом стоит на холме, значит, катить придется под уклон.
Ползунов поняв, что я собираюсь делать, уперся, как баран.
– Спятила, что ли! Не буду я, как навоз, в тачке трястись! Да я со стыда сгорю! Лучше здесь сдохну.
Потратив еще минут пятнадцать на препирательства, мы, наконец, загрузились. Кое-как вытолкав садовую тачку с униженным и беспомощным олигархом за дверь, я набрала побольше воздуха в легкие и толкнула ее с горы.
Тачка, весело подскакивая на кочках, катила вниз по склону. Олигарх тоже подскакивал. Правда, совсем не весело. Он безостановочно ругался, выражения поражали своим разнообразием, свежестью эмоций и неиссякаемостью.
