— Не думаю, — сказал Ричер.
— В каком смысле?
— Вы не захотите услышать то, что я могу вам рассказать.
— Почему?
— Потому что пришли к неверному выводу.
— Что?
— Как вы думаете, почему я сначала отправился поговорить с вашим отцом?
— Не знаю.
— Потому что я приехал сюда вовсе не затем, чтобы помочь Джеймсу Барру.
Все удивленно молчали.
— Я приехал сюда, чтобы его закопать, — сказал Ричер.
Все дружно уставились на него.
— Но почему? — спросила Розмари Барр.
— Потому что однажды он уже сделал нечто подобное. И одного раза вполне достаточно.
Глава 03
Ричер передвинулся и прислонился к окну, повернувшись боком, так, чтобы видеть площадь и не смотреть на собеседников.
— Наш разговор не выйдет за стены вашего кабинета? — спросил он.
— Да, — ответила Хелен. — Это беседа с клиентом. Она автоматически защищена законом. Ничего из того, что мы здесь скажем, не будет повторено за пределами моего кабинета.
— С точки зрения этики и закона вы можете выслушать и плохие новости?
Наступило долгое молчание.
— Вы намерены дать показания со стороны обвинения? — спросила Хелен Родин.
— Не думаю, что в этом возникнет необходимость, учитывая все обстоятельства. Но если будет нужно, я это сделаю.
— В таком случае мы все равно узнаем плохие новости. Мы снимем с вас показания перед судом. Чтобы получить гарантию, что новых сюрпризов не будет.
В комнате снова повисло молчание.
— Джеймс Барр был снайпером, — сказал Ричер. — Не самым лучшим, но и не самым плохим. Хорошим, компетентным стрелком. Средним во всех отношениях.
Он замолчал и, повернув голову, посмотрел вниз и налево. На новое типовое здание, в котором располагался офис по набору новобранцев. Армия, военно-морской флот, военно-воздушные силы, морская пехота.
— В армию идут четыре типа людей, — продолжал он. — Во-первых, люди вроде меня, продолжающие семейную традицию. Во-вторых, патриоты, мечтающие служить своей стране. В-третьих, те, кто просто нуждается в работе. И четвертый тип — люди, которые хотят убивать других людей. Армия — единственное место, где это можно делать на законных основаниях. Джеймс Барр принадлежал к четвертой категории. В глубине души он считал, что убивать людей здорово.
Розмари Барр отвернулась, все остальные хранили молчание.
— Но ему так и не представилось шанса, — сказал Ричер. — Когда я служил в военной полиции, то очень тщательно делал свою работу, и я узнал о Джеймсе Барре все. Я его изучал. Он овладевал стрельбой на протяжении пяти лет. Я тщательно проверил записи, касающиеся его результатов. Были недели, когда он делал две тысячи выстрелов в бумажные мишени или силуэты людей. В конечном итоге у меня получилось, что Джеймс произвел около четверти миллиона выстрелов, но ни одного — по врагу. Его не послали в Панаму в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Тогда у нас была очень большая армия, и нам требовалась там совсем незначительная ее часть, так что многие парни пропустили все веселье. Он был в ярости. Затем в тысяча девятьсот девяностом году случилась война в Персидском заливе. Его отправили в Саудовскую Аравию. Барр не принимал участия в операции «Буря в пустыне» в тысяча девятьсот девяносто первом году. В этой кампании по большей части были задействованы бронетанковые войска. Он в это время в Саудовской Аравии счищал песок со своей винтовки и стрелял по мишеням. После «Бури в пустыне» его перевели в Эль-Кувейт, где проводили зачистку.
— И что там произошло? — спросила Розмари Барр.
— Он сорвался, — ответил Ричер. — Вот что там произошло. Советы потерпели поражение. Ирак вернулся на свою территорию. Барр подумал и понял, что все закончилось. Он готовился к стрельбе почти шесть лет, но ни разу не выстрелил из своей винтовки в состоянии боевой ярости, и это ему уже не грозило. Между тем в его подготовке львиную долю занимало воспитание образного мышления, способности представить, как он накладывает визирные нити на свой продолговатый мозг в том месте, где спинной мозг расширяется у основания. Умения медленно дышать и нажимать на курок. И почувствовать паузу длиной в долю секунды, перед тем как пуля вылетает из дула. И еще ему рассказывали о розовом облаке, возникающем у затылка жертвы. Но он ничего этого ни разу не видел. Он не видел розового облака. А ему очень хотелось.
В комнате царила тишина.
— Поэтому как-то раз он отправился в город один, — сказал Ричер. — Занял позицию и стал ждать. А потом убил четырех человек, вышедших из жилого дома.
Хелен Родин не сводила с него глаз.
— Джеймс Барр стрелял из парковочного гаража, — продолжал Ричер. — Со второго уровня. Он находился прямо напротив двери какого-то жилого дома. Его жертвами стали американские сержанты. Им выдали пропуска выходного дня, и они оделись в гражданское.
Розмари Барр качала головой.
— Это не может быть правдой, — запротестовала она. — Просто не может, и все. Брат не мог такого сделать. А если бы и сделал, то его бы отправили в тюрьму. Но он получил почетную отставку. Сразу после войны в Заливе. И медаль. Не могло этого быть. Все ложь.
— Именно поэтому я и нахожусь здесь, — сказал Ричер. — Возникла серьезная проблема. Вспомним те события. У нас тогда оказалось четыре трупа, и мы начали искать их убийцу. В конце концов я вышел на след вашего брата. Но это оказался очень непростой след. Мы постоянно уклонялись в сторону. И на одной из боковых тропинок узнали кое-что про тех четверых сержантов. Вещи, которые нам совсем не понравились. Потому что эти вояки делали то, что не должны были делать.
— Что они делали?
— Эль-Кувейт был потрясающим городом. В нем жило множество очень богатых арабов. Даже бедняки носили часы «Ролекс» и разъезжали на «роллс-ройсах», а в домах у них стояли мраморные ванны с золотыми кранами. Многие из богачей сбежали — на время. Но они оставили в городе все свое имущество. А некоторые из них оставили там своих дочерей и жен.
— И что?
— Наши четверо сержантов вели себя как победители, точно так же, как иракцы до них. Думаю, они считали это нормальным. Мы же расценили их поведение как грабеж и насилие. Так получилось, что в тот день они оставили вполне заметный след в доме, из которого вышли. И еще много следов в другие дни. В их вещах мы нашли столько добычи, что можно было бы открыть филиал «Тиффани». Часы, бриллианты, самые разные ценные вещи небольшого размера, чтобы было удобно унести их с собой. И нижнее белье. Мы даже подумали, что они собирали белье, чтобы вести счет изнасилованным женам и дочерям арабов.
— И что было дальше?
— Естественно, дело приобрело политическую окраску. Пошло наверх. Война в Заливе должна была стать для нас великой сияющей победой. Стопроцентно замечательной и стопроцентно чистой. А кувейтцы являлись нашими союзниками, ну и тому подобное. Так что нам приказали это дело замять. Что мы и сделали. Пришлось отпустить Джеймса Барра. Потому что слухи все равно просочились бы, и мы понимали, что его адвокаты непременно ими воспользуются. На самом деле мы боялись шантажа. Если бы Барр предстал перед судом, его адвокат нажимал бы на то, что у него имелась вполне уважительная причина на убийство. Он бы заявил, что Барр хотел защитить честь армии, пусть и не слишком законным методом. А в процессе все вышло бы наружу. Нам приказали не рисковать. Так что у нас были связаны руки. Патовая ситуация.
— Может быть, это действительно было убийство по уважительной причине, — проговорила Розмари Барр. — Возможно, Джеймс все знал.
— Он не знал, мэм. Мне очень жаль, но это так. Он никогда с ними не встречался и не разговаривал. И ничего мне про них не сказал, когда я его поймал. Он пробыл совсем мало времени в городе, недостаточно, чтобы узнать подобные вещи. Он просто убивал. Ради удовольствия. Он признался в этом мне лично. Еще до того, как мы узнали остальные факты.
В комнате по-прежнему царила тишина.
— Поэтому мы замяли дело и отправили Барра в отставку, — сказал Ричер. — Мы заявили, что тех четверых парней убили палестинцы, — в Эль-Кувейте в тысяча девятьсот девяносто первом году в это легко было поверить. Мне ситуация совсем не нравилась, не самая худшая из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться, но и не самая приятная. Джеймс Барр избежал ответственности за убийства по чистой случайности. Вот почему я пошел к нему перед тем, как он уехал, и сказал, что он должен благодарить судьбу за удачу и никогда больше не переступать линию закона — до конца жизни. А еще я сказал, что, если он это сделает, я его найду и заставлю пожалеть о содеянном.
Тишина в комнате продолжалась несколько минут.
— И вот я здесь, — сказал Ричер.
— Это, наверное, секретная информация, — сказала Хелен Родин. — В том смысле, что ее нельзя использовать. Это приведет к грандиозному скандалу.
