– Н-нет, – прошептала Лора испуганно.
– Снова врешь, – вздохнул Сева. – Мне ты можешь даже не пытаться врать, я это вижу сразу.
– Так уж и сразу, – она была расстроена своим ответом. Но, строго говоря, это правда. Да, она родила сына. Но сколько лет прошло с тех пор, как она видела его? Шесть… Четыре плюс два. Какая же она мать после этого… Господи, уже шесть, как много. И какое это мучение… По весне, стоит только липам забросать машину своими сахарно-липкими охристыми скорлупками, она тут же вспоминает, что у Алеши аллергия на цветение. И ей становится трудно дышать…
Сева повернулся к Астаниной и взглянул прямо в глаза:
– Да, сразу. Хочешь, проверь. Говори мне факты о себе, а я буду отвечать, правда это или ложь. Давай проверим!
Лора скривилась. Затея не казалась ей стоящей: вряд ли этот красавчик-попрыгунчик может быть хорошим психологом, а не изображать его ради впечатления. Но решила, что лучше не тратить время на бессмысленный спор.
– Ну хорошо… – она закатила глаза, стараясь припомнить или придумать что-нибудь. – В школе я была отличницей.
– Вранье.
– Э… Я не люблю цветы.
– Правда.
– Ладно… Я… Мне не нравится гулять с тобой по городу.
– Врешь, нравится!
– Моя мать живет у моря.
– Правда.
– Мой папа… живет в другом месте.
Сева сощурился.
– Хм. Полуправда. Он не с твоей мамой, но… Я понял, да. Его уже нет с нами.
Лора перестала издевательски улыбаться:
– Как ты это делаешь?
– Давай дальше, мне интересно! – Сева махнул рукой, подгоняя.
Но тут уж Астанина воспротивилась:
– Так не пойдет. Получается игра в одни ворота!
Сева с готовностью кивнул:
– Справедливо. Тогда пара слов обо мне: отличником я не был, был троечником. Цветы я люблю. Моя мама живет в Черемушках, а отец бросил нас, когда мне исполнилось четыре. Хотя знаю, что в прошлом году он умер. И мне тоже нравится гулять с тобой по городу…
«Если долго глядеть ему в глаза, начинает укачивать, – с досадой поняла Лора. – И если говорить, тоже».
– И все-таки, – не сдалась она. – Как ты понимаешь, когда я говорю правду, а когда – нет?
Сева сунул руки в карманы и побрел вперед:
– Умение распознавать блеф… Не знаю, мне кажется, это врожденное. Видимо, считываю мимику лучше других. Сложно объяснить словами, это неуловимо. Ты ошиблась, когда назвала меня золотым щенком. Щенок – возможно, но уж ничего золотого у меня в помине не было. Мама, сколько ее помню, работала научным сотрудником в Республиканской детской библиотеке, отца не было. В двадцать лет я стал играть в покер и на бирже. В двадцать три купил себе квартиру, кровно заработанную. В двадцать четыре проигрался почти в пух. И решил, что надо бы с этим завязать. С тех пор я юрист. Не фотограф, как ты изволила домыслить в прошлую нашу встречу. Не тусую в клубах и не нюхаю кокаин. Еще у меня есть диплом психолога-переговорщика, так что если надумаешь бросаться с крыши – звони. Я подтолкну.
Так они и шли, все дальше и дальше. Астанина давно не чувствовала ног, слишком сильно они устали. Но и прощаться с Севой не торопилась.
Несколько остановок на полуночном троллейбусе, и вот они присели на лавочку в каком-то опустелом дворе. С шипением открыли газировку и пили бьющую в нос жидкость, припадая к горлышку по очереди. Давненько Лора не сидела ни с кем на улице, вот так, по-простому. Такое родное, забытое состояние, казалось, что она снова юная, измотанная долгими шатаниями с приятелями, что сидит на рваной покрышке у костра на задах фабрики, на пустыре, заросшем крапивой и репейником, и вот-вот кто-то начнет бренчать на гитаре.
Разговор пересох, как слишком бурный паводковый ручей к середине лета. Лора боялась, что готова рассказать о себе больше, чем позволительно, и потому решила и вовсе помалкивать. Не то диплом переговорщика, не то обаяние делали Севу слишком привлекательным для синдрома попутчика, для той самой роли, что обычно безропотно принимала на себя Лора, не в силах сама никому выплакать свою беду.
Она на мгновение прикрыла глаза. И тут же вздрогнула от вопля. Слов было не понять, но звук отличался от радостного, или пьяного, или агрессивного. Это был крик боли и мольба о помощи, его ни с чем не спутать. Лора подскочила – Сева уже был на ногах.
– Там! – указал он на угол дома и помчался без раздумий. Устремляясь следом, она успела отметить про себя, как тихо его подошвы касаются асфальта. Топот кошачьих лап.
Из-за раскидистой черемухи, уже набирающей цвет, собранный пока в кисти зеленоватого горошка, Лора уже увидела все. Распахнутые двери «Приоры», водительскую и обе задних, два резко двигающихся человеческих очертания, неясную тень еще одного, лежащего на земле. Двое пинали третьего ногами, отчаянно матерясь. Тот уже не кричал, лишь поскуливал, взвизгивал каждый раз, когда носки ботинок с размаха встречались с его ребрами, солнечным сплетением, поясницей. Он свернулся, сжался в комок, обхватив руками голову.
– Ах ты гнида. Будешь знать… России тебе захотелось? Бабла заработать? А вот так! Вот тебе бабла! Вали обратно к своим чуркам, – приговаривал крепкий детина, осыпая его пинками. Второй, в шапке или берете – на таком расстоянии не разглядеть, – метелил молча. Он-то и услышал шаги Лоры и Севы первым, отскочил, завертел головой настороженно.
– Эй! – тут же прикрикнул Сева на бегу.
Сознание Лоры регистрировало все происходящее, как сейсмограф. Она заметила, что Сева даже не думает замедлить движение и скоро ястребом налетит на парней. Что детина всем телом уже поворачивается к ним, готовясь давать отпор. Что до столкновения еще метров тридцать, а двор темен, и ближайший фонарь слабенько светит лишь у детской площадки. Последний мгновенный взгляд, чтобы убедиться, что Сева не спасовал, – нет, он уже готов к схватке, как и она. Шансы? Невелики, если избитый не встанет и не поможет им, Севе и Лоре не одолеть двух бугаев. И тогда в ее голове почти зримо загорелась красная лампочка озарения. На шее-то, на черном кожаном шнурке, под блузкой, висит ведь не крестик, и не подвеска (верить в Бога и украшать себя она давно зареклась)…
Дремоту ночи разорвала яростная трель милицейского свистка. Истерично, безжалостно, с угрозой. Парни как по волшебству отскочили в сторону от избитого ими человека.
– Менты, валим! – приказал детина, и они бросились в ближайшую арку, ведущую на оживленную улицу. Меньше пяти секунд понадобилось им, чтобы исчезнуть, и ровно столько же, чтобы Сева и Лора подбежали к ничком лежащему мужчине.
