Ряд за изломанным рядом армия Ричарда поворачивалась туда, где звенело железо. Красные лучники по флангам отвоевывали им время, а левое крыло Монтегю без своего командира откатывалось, останавливаясь отдышаться, выругаться всласть и бегло осмотреть раны после прохода через линию орудий. В это время на огневом рубеже выстроились стрелки, склонив под дождем головы. Земля раскисла, люди на ней поскальзывались и чертыхались, но дружно приставили к плечам приклады и прищурились вдоль железных стволов.
– Пли, – шепнул Уорик.
Младшие офицеры проревели приказ, и вдоль строя одновременно с тем, как к сыроватому пороху были поднесены фитили, взвились плюмажи дыма. Ряды королевских солдат не замедлили сплоченного движения вперед: стоящая впереди цепь стрелков не вызывала у них опасений.
Нестройный треск напоминал скорее шипение, нежели гром. Тем не менее едкий дым заставил солдат королевы растерянно остановиться, а затем и отпрянуть – уже с брешами в рядах, открывая взору недвижные и корчащиеся тела. Прежде чем неприятель успел опомниться, стрелки Уорика отбежали за линию орудий перезарядить свои аркебузы. Вслед им раздался вой смятения и гнева, но его перекрыл грохот пушечного залпа. При таком ничтожном расстоянии даже подмокший порох толкал ядра с такой силой, что те рвали ряды в клочья, посылая плоть вразлет. В двух шагах от наседающего врага пушкари успели справиться со своим делом и поднесли к запальным отверстиям кто уголек, кто свечку, а затем, зажав уши, просто порскнули одновременно с тем, как незнаемая сила тряхнула землю.
У графа Уорика бешено забилось сердце при виде того, как в гуще королевской рати взнялись темно-огненные столбы с курчавыми сизыми шапками дыма. Люди в панике кидались на землю, пряча головы кто куда от этого обвального оглушительного грохота, бьющего по ушам словно кулаком. Те, кто находился вблизи орудий и уцелел, метнулись вперед в некоем безумии, с воплями и пустыми мертвыми глазами от занесенных над головами топоров и мечей.
После общего залпа, ошеломившего обе стороны, запоздало пальнуло еще одно орудие (то ли фитиль был длинноват, то ли порох отсырел), и ядро упало позади вражеского боевого порядка, сразив нескольких бегущих. Уорик, сжав кулаки, смотрел, как его стрелков, в оружии которых, если оно не заряжено, проку не больше, чем в палках, безжалостно уничтожают. Примерно три десятка аркебузиров пытались отойти организованно. Напряженно ворожа губами – «Ну же, ну!» – Ричард следил, как они, держа строй, вновь поднимают стволы, прицеливаются и подносят фитили. Сердце его упало: залпа не последовало – так, разрозненные жидкие дымки вхолостую.
Струи дождя сгубили наметившийся было просвет, а королевские силы поняли одно: нужно быстрее подогнать арбалеты и лучников. То был старый, многократно проверенный баланс сил меча, лука и копья – древнее, доставшееся от предков знание, что вблизи все решает рубящий наотмашь клинок.
Ряды королевы зашлись кровожадным воем и ревом, что не сулило ничего хорошего остаткам стрелков, которые все еще судорожно возились с намокшим порохом, тщетно выскребая его голыми пальцами из рогов, кошелей и пороховниц. Те, кто до них дорвался, имели при себе топоры и ножи-саксы, которые под дождем не подводят. Еще несколько выстрелов и несколько кувыркнувшихся солдат, но от печальной участи стрелков это не уберегло: все они оказались перебиты.
Потрепанные остатки рати Монтегю, кое-как пробившись, слились с более сильным центром из железных латников Уорика, его кентских ветеранов и капитанов. Сам граф был окружен знаменосцами и дюжиной телохранителей, чьей единственной задачей было защищать своего господина. Он обернулся на всплеск разгневанных голосов откуда-то справа и, завидев там подъехавшего герцога Норфолкского, призвал пропустить его. С собой Норфолк привел группу всадников – все, как один, в его цветах. Их хозяин был все так же без шлема. Казалось, что эта мощная шея, крепкая тяжелая челюсть и хмурые брови в защите даже не нуждаются.
Ричард жестом подозвал герцога ближе. На своем пятом десятке Норфолк был по-прежнему в расцвете сил, хотя и до странности бледен. Доверять ему Уорик был бы не против, тем более что к этому располагал сам вид герцога. Но между домами Йорков и Ланкастеров случались и измены. А потому нельзя, никак нельзя было повторно ошибиться, особенно учитывая то, как все звезды сходятся в пользу королевы Маргарет.
– Милорд Норфолк, – первым заговорил Ричард, учитывая свой уступающий по весомости титул. – Несмотря на невзрачное начало, я все же верю, что мы сумеем их сдержать.
Герцог Норфолкский, к его тайному раздражению, ответил не сразу. Он словно прикидывал свою собственную оценку: прорванный тыл, брошенные пушки и неприятеля, все еще валом валящего со стороны города. Подняв лицо навстречу дождевым струям, Норфолк, словно посовещавшись с ними, раздумчиво покачал головой:
– Я бы, пожалуй, согласился, если б дождь не заткнул нам всю артиллерию. И еще, милорд: как там король? Его успели пленить повторно?
Теперь оглянулся уже Уорик – туда, где виднелся дуб, теперь уже глубоко в тылу королевской армии.
– Сам дьявол сделал так, что Генрих оказался как раз у них на пути, – удрученно сказал он. – Я думал, его будет безопаснее держать в тылу, вне досягаемости.
Норфолк, пожав плечами, кашлянул в кулак.
– Гм. Ну, так в таком случае они получили все, чего желали. Эта битва уже окончена. Самое благополучное для нас – это отойти. Потерь у нас всего ничего, полтыщи с небольшим.
– Но среди них мой брат Джон, – напомнил Ричард.
Его собственная оценка потерь была куда более высокой – просто Норфолк намеренно смягчал весть о поражении. Панцирь безразличия и подавленности мешал ощущать праведное негодование, которое, казалось бы, следовало испытывать от такого совета. Дождь не утихал, и оба лорда продрогли и промокли до нитки, сидя друг перед другом на своих лошадях, которые, казалось, тоже стучали зубами от холода. Норфолк говорил правду: вызволение короля Генриха в самом начале значило, что сражение окончено, толком даже не развернувшись. Уорик вслух ругнул погоду, что вызвало у его соратника улыбку.
– Решение отступить, милорд, сохранит вам армию без значительных потерь и в целом без урона для чести, – сказал герцог. – А вскоре к вам подоспеет Эдуард Йорк, и тогда… в общем, тогда будет видно.
Норфолк умел убеждать, но в своей ревнивой внутренней борьбе Уорик ощутил свежий прилив раздражения. Эдуард Йорк, безусловно, будет самым что ни на есть горластым, упрямым, несговорчивым и чудовищно переменчивым в своих настроениях соратником, тут и к гадалке не ходи. Но, как и в его отце, в Йорке течет кровь королей – их претензия на трон обоснованнее всех, кроме разве что самого короля Генриха. Коротко и правдиво говоря, линия крови – это линия силы и власти. И Ричард унял свое раздражение. Если Ланкастер окажется свергнут, то право занять престол будет иметь один лишь Йорк, заслуженно или нет.
Однако на данный момент у Уорика были дела поважней. Он широко оглядел поле боя, болезненно морщась от мысли, что любой отход к северу потребует ярд за ярдом проходить через бесполезные укрепления, которые он сам же воздвиг. Взгляд его остановился на том месте, где на его глазах пал брат. Если Джон, дай-то бог, все-таки жив, то его будут удерживать для выкупа. Остается надеяться хотя бы на это. Ричард глубоко вдохнул промозглый воздух, чувствуя по внезапному наплыву облегчения, что решение он принимает, в общем-то, правильное.
– Отходить, держа строй! – проревел Уорик, ожидая, когда его клич подхватят и разнесут капитаны.
От мысли, что на поле боя останутся его чудесные пушки, граф мучительно застонал, но та часть поля была уже захвачена неприятелем. Нельзя было возвратиться – хотя бы затем, чтобы сокрушить молотами бронзовые стволы. Придется отливать на северных литейнях новые – более крупные, с защищенными от непогоды запальными отверстиями.
Его приказ эхом на сотни ладов разносился по полю. В какой-нибудь другой день неприятельские ряды, возможно, воодушевились бы и усилили натиск, чуя запах победы. Но под унылым ливнем и в чавкающей слякоти королевская рать остановились и, едва между армиями наметился зазор, взялась устало утирать глаза и лица, в то время как армия Уорика повернулась спиной и двинулась прочь.
* * *
Маргарет сидела в ласковом уюте гостиничной комнаты, согретой бездымным огнем сухих дров в очаге. Для королевы хозяин гостиницы не поскупился на свиную голову, которая сейчас, булькая, кипела в котле вместе с бобами и овощами. Из темного бульона то и дело, всплывая, высовывалось бледное рыло, словно приглядывая, как там гостья, и уныривало обратно. Это почему-то приковывало взгляд, и Маргарет неотрывно, чуть щурясь, смотрела на котел. За стеной жили своей обособленной жизнью гостиница и таверна, глухо бубня голосами и стуча шагами свиты. У окошка сидел маленький принц Эдуард – сидел насупленно, потому как получил взбучку за то, что проказливо тыкал свиную голову щепкой.
