разбросанных повсюду. С этой стороны дома расположены несколько раздвижных стеклянных дверей, и одна из них распахнута.
— На диване спит человек, — шепчет Куинн.
Джейк не шутил, когда говорил, что дом всегда полон.
— Эй? — Я открываю дверь так тихо, как только могу, но рельсы ржавые и забиты песком, комбинация издает скрежещущий звук высокого тона. Парень на диване не шевелится. — Нам придется самим найти туалет, — шепчу я. — Если кто-нибудь нас увидит, скажем, что мы с Иисусом.
Куинн фыркает от того, как это звучит.
Мы на цыпочках проходим через дом, стараясь не издать ни звука, что невозможно в шлепанцах. Здесь чище, чем я ожидала, когда в одном доме живет столько людей. Стены, обшитые деревянными панелями, немного старят дом, но вместе с плетеной мебелью и декором в виде досок для серфинга он имеет старую гавайскую атмосферу, которая каким-то образом умудряется быть вне времени. Единственная часть дома, которая, кажется, не вписывается в декор фильма Элвиса, это несколько гобеленов, висящих в разных местах, с логотипом с черепом и скрещенным досками для серфинга, который был на рубашке Джейка вчера.
Я нахожу коридор, думая, что это идеальное место для ванной комнаты. К сожалению, все двери закрыты.
— Может, нам стоит подняться наверх, — говорит Куинн, когда мы с ужасом смотрим на лестницу.
— Хорошая идея.
Мы взбегаем по лестнице и идем от двери к двери, проверяя каждую ручку, первые две заперты, пока, наконец, одна не открывается. Я заглядываю внутрь и вижу полноразмерную кровать со спящей парой, обнаженной по пояс и запутавшейся в темно-серых простынях. Я медленно отступаю назад.
— Спальня.
Следующая дверь не заперта. Пустая, и я замечаю занавеску для душа.
— Ванная.
— Ура. — Куинн беззвучно хлопает в ладоши.
— Потерялись? — ворчит глубокий голос у нас за спиной.
Мы обе вздрагиваем, а Куинн издает пронзительный писк.
Высокая темная фигура возвышается над нами, его габариты загораживают вход в коридор — наше единственное спасение. Он включает свет в коридоре.
Я выдыхаю с облегчением.
Грант, в одних шортах и с самодовольной ухмылкой.
Я открыто пялюсь на его мускулистый торс, который сужается к узким бедрам, и… его шорты расшнурованы, из-за чего виднеются грубые золотистые волосы, которые исчезают за ширинкой.
Куинн шепчет изумленное проклятие, в котором чувствуется благоговение.
Я заставляю себя посмотреть парню в глаза, и в голубых глубинах искрится юмор.
— Прости, мы просто искали туалет.
— Вы стоите прямо перед ним. — Он смеется? — Но я мог бы вам помочь…
— Да, пожалуйста, — лепечет Куинн.
— Мы сами, спасибо. — Я затаскиваю подругу в ванную и закрываю за нами дверь. Мы стоим неподвижно, глядя друг на друга широко раскрытыми глазами. — Вот дерьмо, — шепчу я.
Смеясь, она прикрывает рот рукой.
Грант, безусловно, самое красивое человеческое существо, которое я когда-либо видела в реальной жизни. Я почувствовала это еще вчера вечером, когда встретила его, но видеть его тело, уверенность, эту улыбку…
Просто…
— Вау.
— Да, — выдыхает Куинн, прежде чем направиться к унитазу. — Знаешь, он был бы идеален для генитального взаимодействия в отпуске.
— Ш-ш-ш… — Я указываю на дверь на случай, если он там подслушивает. — И, пожалуйста, никогда больше так не говори.
— Что? — Она стягивает нижнюю часть купальника и садится. — Думаешь, он не знает, что мы говорим о том, какой он сексуальный? — Она закатывает глаза. — Он знает. Поверь мне.
— Ш-ш-ш.
— Я просто говорю, — говорит Куинн. — В качестве гида по потаканию твоим желаниям этот человек подходит как нельзя лучше.
Я замечаю, что она говорит о Гранте не для своего списка.
Умываюсь и мою руки, полощу рот «Листерином», который нахожу в аптечке, и, наконец, писаю. Когда мы выходим из ванной, то замираем в дверях, потому что Грант прямо там, где мы его оставили.
— Извини. Тебе нужно было зайти сюда? — Мое лицо пылает, я без сомнения знаю, что он слышал весь наш разговор. Я тяну Куинн за рукав, чтобы она быстрее шевелила ногами.
Никогда раньше я не замечала мужских сосков, но когда я замечаю Гранта, то вижу идеальные, круглые, загорелые темные кружочки симметрично расположились на широкой груди, как будто сам Бог лично поместил их туда. Никогда не видела более совершенного экземпляра.
— С обеими? — Он качает головой, в его голосе звучит недоверие, его взгляд любопытен, но игрив. — Ты должна рассказать мне, как ему это удалось.
Неужели я пропустила весь разговор, пока любовалась его сосками?
— Кому и что удалось?
— О, — говорит Куинн. — Ты думаешь, что… — Она смеется. — Нет. Мы не…
— Вы о чем? — Я перевожу взгляд с Гранта на Куинн, которые, похоже, ведут зашифрованный разговор.
— Он думает, что у нас был секс втроем с Иисусом-Джейком, — объясняет она без единого намека на обиду.
Я ахаю и разеваю рот, словно от обиды.
— Почему… — Я моргаю и качаю головой. — Что… — Я чувствую, как мой рот открывается и закрывается в поисках слов. Я не ханжа или что-то в этом роде, и не осуждаю, и все же действительно хочу, чтобы Грант знал, что между мной, Куинн и Иисусом-Джейком ничего не произошло. — Мы спали на пляже.
Выражение его лица становится серьезным, и, клянусь, я улавливаю вспышку раздражения.
— У нас не было бензина, а заправки закрыты, и мы…
— Одни? — Напряжение сжимает его челюсть.
— Какое тебе дело? — Тон Куинн кокетливый, несмотря на ее слова.
Взгляд Гранта переходят на нее, и только тогда я понимаю, что все это время парень смотрел на меня.
— Я не знаю. — Он снова смотрит на меня. — Две красивые туристки не должны ночевать на пляже.
Забавно, но это в точности противоположно тому, что Иисус-Джейк сказал нам вчера вечером.
— Но я думала, что Локахи защищают пляжи. — Я повторяю то, что услышала, хотя все еще не совсем понимаю, что все это значит.
Выражение его лица темнеет, не столько от гнева, сколько от
