— Как — треть? Мы вспахали десять тысяч гектаров. А это и есть почти половина нашей земли.
— Нет, — отвечают ему, — только треть. Матвей Иванович кладет трубку и недоуменно пожимает плечами.
— В чем дело? — спрашивает он главного агронома. — Уж не перепутали ли мы с вами что-нибудь в отчете?
— Да нет, быть того не может, — отвечает Барташвили. — Сводка правильная, я сам три раза проверял отчеты бригад.
Матвей Иванович знал, что Барташвили человек дотошный и ни за что не подпишет какую-нибудь бумажку, пока трижды не проверит, все ли в ней точно. И опять пожимает плечами.
— Вернее всего, — успокаивает его Барташвили, — в областном центре у людей мозги набекрень пошли от множества дел. Вот и напутали.
Ну, посудачили, да на том и кончили. Через месяц посылают из совхоза новую сводку. А ее опять режут в два раза. Матвей Иванович взвыл от ярости и бросился в город. Отмахал он триста километров по сквернейшей дороге, является к начальству. А начальник делает ему выговор:
— Плохо пашете, товарищ Хижняков!
— Как — плохо? — переспрашивает Матвей Иванович. — Мы уже две трети целины вспахали.
— Ошибаетесь, — говорит ему начальник ледяным тоном. — Не две трети, а половину.
— Позвольте, если вы умеете считать, то пятнадцать тысяч вспаханных гектаров как раз и составляют две трети нашей площади.
— Ничего подобного. Пятнадцать тысяч — это не две трети, а чуть поменьше половины.
— Уж просто не знаю, у кого из нас двоих мозги не в порядке…
Начальник рассердился:
— При чем тут намеки на мозги? У вас земли тридцать две тысячи гектаров.
— Сколько? — не сразу понял Матвей Иванович.
— Тридцать две тысячи, которые вы должны вспахать. Да еще десять тысяч резервной целины…
Матвей Иванович ушам не верит:
— Откуда же это?
— Да ведь вам передали всю землю совхоза «Восточный». Разве вы не знаете об этом?
— Первый раз слышу.
— Неужели вы не получали приказа министра о том, что совхоза «Восточный» не будет, а вся его земля передается вам?
— То есть ни духом ни слухом.
— Тьфу ты! — И тут начальник кого-то обругал. — Значит, забыли вам послать приказ.
— Оно и не мудрено, — улыбнулся Матвей Иванович. — У вас, поди, всяких приказов не одна сотня.
— Сотня? Тысячи, уважаемый, тысячи! Ладно. Забирайте эту землю и пашите.
— Да что вы! — Матвей Иванович руками замахал. — Да как же я ее вспашу? У меня людей столько не найдется и тракторов не хватит.
— Ничего, поможем тракторами и трактористами, — успокоил начальник совсем убитого Хижнякова.
Подумать только, в этом году вспахать, а в будущем засеять тридцать две тысячи гектаров! Это после тех пяти тысяч гектаров, которыми так гордился его колхоз в далекой черноземной области! Правда, там не было такой могучей техники, какую партия бросила на целину.
Хорошо. Приказ есть приказ. Ведь сам Хижняков сказал новоселам: «Мы с вами на фронте». А на фронте сначала выполняют приказ, а уж потом рассуждают: правильный он или нет. Матвей Иванович подсчитал в уме и сказал:
— Мне надо еще двадцать тракторов.
— Да хоть тридцать! — в восторге воскликнул начальник.
— Нет, зачем же… Они пригодятся в других совхозах, — хмуро заметил Матвей Иванович.
— Вы настоящий патриот целины и коммунист! — восторженно проговорил начальник.
— Уж какой есть, — усмехнулся Матвей Иванович. — Мне не впервые такие «подарки» принимать на свою шею. Года четыре назад я работал в черноземной области главным агрономом совхоза «Пятилетка». Просидел там шестнадцать лет, а потом меня позвали в другой, очень хороший совхоз. Я, конечно, обрадовался. Вызвали меня в областной комитет партии и сказали: «В том богатом совхозе и без вас обойдутся, а вот не поехать ли вам, товарищ Хижняков, председателем колхоза в село Крутые Горы?.. А тот колхоз считался самым большим в области, но и таким плохим, что надо бы хуже, да не найти Меня это предложение обухом по голове трахнуло. Да ничего не поделаешь: коммунист должен быть там, где плохо. Ну, поехал я в Крутые Горы, горюшка хлебнул предостаточно, но колхоз все-таки поставили на добрый путь…
— Так, значит, вам и карты в руки! — рассмеялся начальник. — Были вы председателем большого колхоза, теперь будете директором большого совхоза. Гордитесь, товарищ Хижняков!
— Да чего там! — отмахнулся Матвей Иванович. — Слава, знаете, меня вовсе не прельщает. Сами понимаете: большое хозяйство — большие хлопоты. А у меня их и без того предостаточно…
Все это Матвей Иванович, посмеиваясь, рассказывал за ужином в доме начальника станции Ильяса Жаркенова. Он поздно приехал из города, встретил Ильяса, и тот пригласил его к себе.
Матвей Иванович был частым гостем в дружной семье Жаркеновых.
В тот же день у Жаркеновых ужинал Карсыбек. И он тоже слышал рассказ Хижнякова о том, как он стал директором громаднейшего совхоза. Спустя некоторое время Карсыбек рассказал мне эту историю.
А я рассказываю ее вам.
3
Пахали все лето и кончили пахоту только в сентябре.
В тот день, когда последний трактор проложил последнюю борозду, Карсыбек и Соня забрались на верхушку водонапорной башни.
Перед ними на много километров прямо, вправо и влево, по обоим берегам Черной речки, лежала степь, какой Карсыбек даже во сне не мог бы увидеть.
Вокруг — бесконечное количество черных клеток, между ними — широкие дороги. Сколько машин прошло по ним! Сколько людей проехало!..
А позади необозримого вспаханного пространства — оно тянулось на сорок километров вдаль и на много километров на восток — белели палатки новоселов, красноватые вагончики бригадных станов, рассеянных далеко друг от друга. В ближних бригадах, станы которых можно было рассмотреть с башни, Карсыбек и Соня видели ряды тракторов — они сделали свое дело. Рядом высились комбайны. Им предстояла работа в будущем году. Эти гиганты с хоботами, задранными вверх, как у слонов, издали казались чудовищными животными, что бродили тут на заре жизни нашей планеты.
Вы спросите: почему же Матвей Иванович, вспахав целину, не засеял ее в том же году озимым хлебом, как это делается в других областях? Он не мог сеять озимый хлеб. Зимы здесь такие суровые, что побег пшеницы, выброшенный семенем, непременно погибнет от холода и ветров. На целине в тех местах сеют только то, что успевает созреть за короткое, но очень жаркое лето: золото нашей страны — яровую пшеницу, «царицу полей» — кукурузу, просо, овес, подсолнечник, овощи, травы. Может быть, когда-нибудь люди придумают, как сеять озимый хлеб и на казахстанской целине.
Однако вернемся к Карсыбеку и Соне, сидевшим на вершине водонапорной башни.
Влево Карсыбек и Соня видели поселок Степного разъезда. Он так разросся, что, не происходи все это на глазах Карсыбека, он не узнал бы места, где родился. Его родной домик был едва приметен среди множества высоких домов с островерхими крышами из разноцветного шифера. Дома располагались теперь не только по одну сторону железнодорожной насыпи, но и переползли через нее.
Еще левее, там, где с прошлой осени начали рыть котлован, высилось могучее, тяжелое белокаменное здание такой вышины, что водонапорная башня по сравнению с ним казалась карликом. Это элеватор. Правда, его еще не достроили, но в будущем году он примет сотни тысяч пудов целинного хлеба. Чуть подальше строили зерносушилку. А вправо от нее раскинулось огромное, огороженное забором поле, заставленное тракторами и машинами автомобильной базы, готовящейся к тому, чтобы перевозить хлеб из бригад на элеватор и зерносушилку. Рядом, тоже за забором, — большая площадь, заваленная ящиками и бочками. Там же под навесами лежали горы мешков, набитых мукой, крупой, сахаром. Это торговая база. Сюда свозили из дальних городов все, что надо новоселам: еду, обувь, одежду, велосипеды, мотоциклы, мебель, посуду, постельные принадлежности, радиоприемники, часы — все, без чего заводской рабочий, рабочий совхоза, крестьянин или интеллигент не могут обходиться.
А ведь на целину приехали и пожилые — правда, не очень много — и молодежь, и все они тянутся к культуре так жадно, что просто невозможно дать им все, что нужно.
4
Партия позвала молодежь на штурм целины. Только в один Казахстан только за один год, когда начали распахивать степь, приехало сто шестьдесят три тысячи юношей и девушек. Приезжали одиночки, приезжали люди семейные.
Подумать только — сто шестьдесят три тысячи человек! Их надо было разместить, накормить, дать работу, научить новой специальности тех, кто либо вообще ничего не умел делать, либо делал у себя то, что целине, ну, никак не требуется.
Правда, за работой дело не стало. В первый же год новоселы Казахстана распахали миллионы гектаров целины.
