И быстро покинул логово Графа. Затем действительно занялся делами, для чего переместился к дому, где обосновался Молот. Деляга как раз сейчас находился в лагере.
Реверс спустился в подвал бывшего поселкового совета. Тут было относительно прибрано, лестница подметена, нигде не виднелось «бычков» или потеков засохшей слюны, исторгнутых любителями харканья. Молот восседал за круглым столом. Стол был прочен, творился, так сказать, «на века», и весил порядочно.
В отличие от хозяина, худого и высушенного. На его физиономии выделялись клиновидная седая бородка, глубокие морщины вокруг глаз и роскошный семитский нос.
– Здорово! – провозгласил Реверс, протягивая руку. – Как сам?
Торгаш, не произнеся ни слова, протянул руку для ответного приветствия. Реверс умеренно сжал сухощавую ладошку и приступил к торгу. Разложил на столе хабар, вынимая зонники один за другим из рюкзака. Молот окинул принесенную добычу оценивающим взглядом, что-то прокрутил в уме, хмыкнул. Выудил из-под стола толстенный «пресс» бабла, отслюнявил какое-то количество купюр, придвинул пачку Реверсу.
Реверс пересчитал предложенную сумму и скептически покачал головой.
Молот молча таращился на него.
Реверс твердо произнес:
– К этому еще столько же.
Молот кивнул и без разговоров отслюнявил еще бумажек. Меньше, чем столько же. Реверс добросовестно пересчитал, не согласился, отрицающе покачав головой, положил все деньги обратно на стол и решительно принялся складывать товар в рюкзак.
– Хорошо-хорошо! – сдался молчаливый торговец, впервые соизволив открыть рот, и добавил недостающее. На этот раз процентов было приплюсовано действительно сто, а не пятьдесят.
Ну, куда ж без торга! Хотя ясно было с самого начала, чем закончится. Молот уже покупал у Реверса и знал, что с ним цену не сбить.
– Ты доставил мне то, что я заказал? – спросил бредун.
Молот проинформировал, что нет, помотав головой.
– Я жду, – напомнил Реверс.
Носатый молчун наклонил голову, подтверждая, что не забыл и как только, так сразу.
Отдав хабар и узнав, что хотел, бредун коротко попрощался, забрал деньги и покинул жилище бизнесмена.
Когда стемнело, он зашел к Графу. Убедившись предварительно, что он дома один. Тот, увидев напарника, ткнул пальцем на холодильник, садись, мол, туда же, откуда сбежал. Закурил и спросил:
– Соображения?
– Завтра идем, – ожидаемо ответил Реверс.
Граф ощерился гнилыми зубами и смахнул пепел со своих коленей.
– Примем еще за Бека?
– Поддерживаю, – согласился Реверс. – Кстати, как ты насчет того, чтобы… э-э-э…
– Ну, не тяни кота за усы!
– Можно попробовать прогуляться дальше.
– Хочешь спуститься во второй?
– Второй или дальше. Хочу сыграть по-крупному…
– Без Касатки я далеко не пойду, – сказал Граф. – Сам понимаешь. Она, конечно, девочка боевая, но если я сдохну и не вернусь…
А ведь действительно, где двое, там и трое!..
У Реверса в груди полыхнуло жарким огнем. Видимо, он настолько тщательно выгонял этот вариант из сознания, что идея уйти всем вместе даже в мыслях не появлялась. Может быть, удастся совместить ДВЕ цели?!
– А потянет ли? – с сомнением спросил он Графа. – Она у нас боец, но девушка все же, ты прав.
– Смутно ты формулируешь, – улыбнулся Граф.
– Наверное, – не стал отрицать Реверс и улыбнулся в ответ.
И подумал, что он в этой комнате сегодня прямо-таки рекорд по улыбкам поставил.
– Хорошо, я подумаю, – пообещал он Графу и ушел.
Побрел по поселку к себе, очень надеясь, что по ходу не встретится случайно с Касаткой.
И думал, думал. Про себя он знал наверняка, что еще больше месяца не выдержит. Обычная сталкерская доля не для него. Это ж беспросветная рутина. Сходил на охоту за хабаром, повезло, добыл и вернулся живой. Сходил, добыл, вернулся. Продал, сходил, добыл. Не-ет, только не это! Только этим он и в первый период своего пребывания в Зоне не смог и не захотел заниматься. Нашел занятие поинтересней, благо было кому подсказать.
Еще тогда убедился, что такой круговорот не для него. Покутил в баре, получил средства для новой вылазки, закупился, опять сходил, побродил, удачно отстреливаясь, выжил, добыл и вернулся… И так по бесконечному кругу. Есть белки-летяги, а тут не люди, но какие-то белки-бродяги… И как только они, оставшиеся бредуны, не перевешались еще с тоски?! Глотки себе не перепилили, не перестрелялись от безнадеги?.. А может, и вправду не люди они больше?
Серые оболочки, ставшие заложниками своего способа существования. Работа – бухать, работа – бухать. Какая бы она ни была, работа – пусть даже экстремально выживать на волосок от смерти и добывать в абнормальных, чуждых человеческой природе пространствах подарочки со звезд, – она приедается рано или поздно. Потому что – каторга обреченных. Единственный способ не застрять, не поддаться, не застыть – постоянно вперед. Стремиться, бежать, двигаться, а значит, жить, но не довольствоваться жалким заменителем жизни…
Следовало сделать неутешительный вывод: нет здесь людей уже. Бледные тени, марионетки, роботы… Разве что Графа и Касатку спасти можно, и это может получиться, они ведь раньше бывали в различных передрягах, и вообще о них отдельный разговор. Настоящие люди, оставшиеся в Троте, все там, глубже, в безостановочном темпе борются с окружающей агрессивной средой.
Граф рассказывал, что по прошествии какого-то времени после всех потрясений, закрытия и людоедского периода, когда уже помалу наладилось и появилась нынешняя расстановка сил, немало выживших впали в депрессию. Целая эпидемия суицидальных смертей прокатилась, сократив и без того не многолюдный контингент узников Трота. Новоприбывшие-то позднее начали появляться, и отношение к ним всегда было и есть не ахти – типа как к «новоделам», в отличие от старожилов не вынесшим все испытания и муки.
Большая часть уцелевших потому и зависла в первом-втором кругах. В застойном «между». Вроде и опасности достаточно, чтобы не расслабляться, и в то же время не до такой степени опасно, чтобы ощущать себя в полной мере богоборцами, вынужденными противостоять небесным энергиям.
Инстинкт самосохранения еще не атрофировался, а деваться-то некуда. Нельзя теперь взять и уйти в нормальный мир, сделать передышку, сменив среду обитания, а потом опять сюда вернуться. Можно только колебаться в бесконечном алгоритме: ушел – хабар – подождал – снова ушел. Приток новичков слишком слабый, и количество бредунов неотвратимо сокращается. Те, что не смирились, поуходили вниз, в глубокие круги, в нестабильность и изменчивость.
Оставшиеся такой возможности не имеют по причине того, что не обладают такой же силой – и в кругах дальше второго обречены на погибель неизбежную. Понимая это, предпочитают бездумно исполнять алгоритм. Зона ведь стала на порядок жестче и опаснее после нашествия и закрытия.
Те же, кто не мог бездумно существовать, но и не обладал потенциалом чуять Зону, необходимым для движения, – вот они-то и стрелялись, вешались. Осознав, какую совершили ошибку, загнав себя в Трот, из которого больше не выйти.
А ведь, кроме сталкеров, выжила еще и какая-то часть бандитов, наемников, отщепенцев разномастных… Они-то в кого превратились сейчас? И эти загадочные «чистильщики»…
Факт, ни о чем подобном Реверс не слышал раньше, до зачистки, нашествия и закрытия. Убивали все, всегда, всех, но никаких слухов о том, что кто-то тайно находится среди людей и выдергивает избранных по какой-то неведомой причине!
Он и сам тогда занимался в каком-то смысле поиском избранных, но совершенно не для того, чтобы стирать, и уж точно ни в какой организации не состоял.
* * *
Когда Граф появился в руине у Реверса, лицо у него было окаменевшее, сумрачное. Напарник тотчас понял: что-то нешуточное стряслось.
Но долгую минуту после слов, выдавленных старшим братом Касатки, не мог понять, что именно тот сказал. Настолько не укладывалось сказанное в голову.
– Моя девочка… Она… пропала.
Четыре слова всего, а пониманию не поддавались долгую, бесконечную минуту. Но когда дошло… Лицо у него самого наверняка так же окаменело, ни в жизнь не скажешь, какой ураган чувств взорвался в душе. Глаза разве что выдать могли, но кто сейчас ему в глаза посмотрит, Граф и сам вот-вот лопнет от сдерживаемой ярости.
– «Чистильщики»? – тихо, почти шепотом наконец спросил Реверс.
– Нет. – Граф протянул Реверсу клочок бумаги. – Только радоваться нечему.
Бородатый бредун ослабевшими, мелко подрагивающими руками взял, поднес к горевшему на ящике фонарю и прочитал. Корявыми печатными буквами на бумажке было накарябано следующее:
«Твая девка у нас Викуп дай завтра вечир Гарбатый холм где сталбы как крест Не даж сдохнеть».
Ниже значилась сумма. Круглая. Очень круглая.
– Мраз-зи, ссуки, с-скоты, – сквозь зубы процедил Реверс.
