– Кто их знает, этих дикарей, – буркнула Таис. – Сейчас начнут нам рассказывать, как священны обезьяны и как мы теперь должны деревне за убийство лучших в мире животных. Могу поспорить, что так и будет. Они уже успели почтить своих богов, повесили на деревянные фигурки обезьян цветочные гирлянды и небось отбили сотню поклонов. Простите нас, дорогие предки… – последнюю фразу Таис произнесла противным тонким голоском, передразнивая жрецов. – Люди думают, что произошли от обезьян. Почему бы тогда не почитать всех своих предков?
– Ты несешь ерунду, – невозмутимо сказал Федор.
– Вот посмотришь, – мрачно заверила его Таис.
Ветер, ставший порывистым и резким, рванул за растрепанные волосы и забрался холодными пальцами под расстегнутую рубашку. По коже побежали мурашки, захотелось завернуться во что-то теплое, выпить горячий травяной настой и завалиться спать.
А вместо этого Таис шагала по деревянному мостику, прислушивалась, как ревет внизу беспокойный океан, как плещут волны, и слизывала с губ соленые капли, долетающие даже на такую высоту.
Погода обещала бурную ночку, и ничего тут нельзя было поделать.
Снова загудели трубы, и тяжелый медленный звук поплыл над домами, заборами и огородами. Он звучал где-то над головой, вгрызался в мозги и скручивал внутренности липким страхом. Как будто темнота ночи издавала такой мерзкий звук, как будто мрак населяли огромные чудовища, рычащие и ворчащие. И чудовища жаждали жертвы, им хотелось есть и есть…
Только Таис знала, что в данный момент настоящими чудовищами были здешние люди. Не так страшны обезьяны и фрики, как могут быть опасны собственные родители, готовые оставить младших детей на съедение диким животным.
Наконец мостик вывел их к длинной и широкой деревянной лестнице, бесконечными ступенями уходившей вверх. Кроссовки Таис застучали по доскам, впереди загромыхал Федор, а за спиной торопился Григорий. Пуш влетел наверх самым первым, прыгнул куда-то в кусты и скрылся. Удержать его рядом с собой не было никакой возможности. Вот кто по-настоящему был свободен на проклятом острове нелегалов!
– Что, ускакал братан? – хмыкнул Федор.
– Видимо, припала охота чего-то пожевать, – тяжело дыша после длительного подъема, пропыхтела Таис.
– Сейчас найдет себе еду, – ответил Григорий.
Едва они оказались наверху, как в глаза ударили яркие огни факелов и костров. Множество факелов и множество костров, нагревающих воздух и распространяющих аромат хвойной смолы и горьких трав. Казалось, что пространство переполнено жаром, голосами и тягучим воем и уже не вмещает всего этого, потому раздувается и раздувается. Но ведь пространство не бесконечно, и однажды оно лопнет…
Толпа мужчин окружала центр деревенской площади, где находились каменные часы и статуи обезьян. Женщины толпились чуть в стороне, и их было гораздо меньше. Детей же не было и вовсе, если не считать мальчиков-подростков.
Григорий, Федор и Таис встали подальше от центра и от множества потрескивающих и слишком сильно чадящих факелов. Слева оказались три здоровенных костра, вздымающих к небу бешеные лохмы огня, и Таис слишком хорошо почувствовала их жар. Холод прошел, но мурашки дурных предчувствий остались.
Гудение труб вдруг прекратилось, и люди притихли. Мужчины как можно ближе подобрались к каменным часам, ряды уплотнились, и в спину Таис кто-то уперся. Она оглянулась, увидела темные лохмы и блестящие глаза Ната, одного из младших братьев Амалики. Он считался по здешним меркам уже вполне взрослым мужчиной, ночью вместе с отцом выходил в океан и неплохо владел висевшим на поясе длинным ножом. Лет ему было, как подозревала Таис, не больше тринадцати, но ростом этот мальчишка умудрился догнать своего отца. Длинный, худющий, верткий и наглый – вот что можно было сказать о Нате, ни капли не погрешив против истины.
– У тебя отличный меч, – хриплым горячим шепотом заговорил Нат, и от него пахнуло домашними лепешками, мятным отваром и дорожной пылью. – Дай подержать. Я чуть-чуть подержу и верну.
– Обойдешься, – резко ответила Таис и на всякий случай отодвинулась.
– Подумаешь, важная какая. Отец все равно заставит вас сдать оружие, чтобы вы больше не нарушали наши правила, – скривил губы Нат.
– Пошел он вон, твой отец, – грубо отрезала Таис.
Федор оглянулся, смерил Ната совершенно спокойным взглядом и поинтересовался:
– Чего тебе надо, пацан?
Нат высунул язык, скорчил мерзкую рожу и нырнул в темноту.
И в этот момент собрание началось.
2
Говорил Йомен. Сначала многословно рассуждал об обязанностях каждого в деревне, после говорил о правилах. Это было скучно, долго и невнятно. Таис переминалась с ноги на ногу и начинала жалеть, что пришла. Уж лучше бы сидела дома, в тепле и покое. Какой смысл собирать людей, чтобы ветреной ночью перед бурей говорить о каких-то очевидных истинах?
– Мы всегда слушались жрецов и потому выжили! – громко проповедовал Йомен. – А сегодня у нас произошло страшное событие. Виной тому чужаки, что поселились у нас!
Таис вздрогнула. До нее вдруг дошел смысл выступления бородатого старейшины. Он что, желает в чем-то обвинить Федора, Григория и Таис с Надей?
– Обезьяны приходят, едят и уходят! Так было всегда! И мы никогда не трогали обезьян! Вы это все знаете! Чужаки не могли знать наших обычаев, но с ними священный семук, и мы не можем ругать их. Семук пожелал напасть, и это его священное право, потому что обезьяны – это еда семуков! Повторите все, хором, чтобы я мог слышать ваши голоса! – Йомен повысил голос и упер руки в боки.
Он стоял на небольшом каменном возвышении рядом с часовым кругом, и его могли видеть все.
– Обезьяны – еда семуков! – нестройным хором заговорили деревенские.
– Еще раз! Я хочу слышать это еще раз! – заорал Йомен.
– Обезьяны – еда семуков!
– Отлично! Еще раз! Еще три раза повторите заповедь, чтобы я мог услышать каждого!
«Обезьяны – еда семуков!» – загремело над площадью. В этот раз включились все, и клич, набрав стройность и громкость, долетел, казалось, до самых горных склонов.
– Мы не едим еду священных животных! Мы не прикасаемся к ней, не стреляем, не пугаем, не кидаем в нее камни! – надрывался Йомен, все больше и больше повышая голос. Его лицо покраснело – или так только казалось в свете факелов? Выпуклые глаза чуть ли не вываливались из глазниц, а воздетые к небу руки совершали одни и те же движения. Вверх, вниз. Вверх, вниз. – Тогда почему вы осмелились нарушить заповедь? – Голос старейшины понизился, он опустил руки и ткнул указательным пальцем в толпу. – Кто сказал, что заповедь не действует? Или вы все вдруг стали обладать священным семуком, как пришельцы? Или вы забыли о приходящих гоменах?
Последнее слово Йомен произнес с придыханием, почти шепотом, и толпа вдруг утихла. Наступила такая тишина, что Таис слышала только треск костра и факелов, да еще шум прибоя и вой ветра, который теперь уже безобразничал вовсю.
– Что он сказал? – спросила Таис у Федора.
Тот не ответил, но обнял ее за плечи и прижал к себе. Федор был теплый и сильный. Таис вдохнула его запах и тоже обняла парня за талию.
– Гомены придут. Вы знаете, как их остановить?
Тишина.
– Они придут этой ночью, потому что мы осмелились нарушить заповедь! – Йомен уже не кричал, да и не надо было. Толпа не шевелилась. Мужчины, подростки, женщины – все замерли. Застыли, пораженные одним только словом – «гомены».
– Деревня понесет гораздо больше утрат, чем от какого-то смешного нашествия обезьян, – продолжал Йомен, и от звуков его голоса ноги у Таис почему-то задрожали. – Гомены не пощадят. Они заберут свое, чтобы вы знали, что никто из вас не волен поступать по своим желаниям. Все вы принадлежите острову. А это значит: все вы принадлежите гоменам!
Последнюю фразу Йомен выкрикнул в темноту. Толпа испустила вздох ужаса.
Таис прожила на острове нелегалов четыре недели. Четыре довольно спокойные и безопасные недели, если не считать дождливые дни ненастий и здешнюю дневную жару. И она ни разу не слышала слова «гомен». Его никто не произносил, никто не вспоминал, этого слова не было вообще!
Интересно, что еще за тайны хранит в себе этот остров Нелегальный?
– Мы подчиняемся заповедям, чтобы не пришли гомены! – снова закричал Йомен и потребовал, чтобы толпа повторила.
На этот раз хор деревенских голосов звучал слаженно и стройно.
– Мы подчиняемся заповедям, чтобы не пришли гомены! – орали все.
– Тогда слушайте… – Йомен вдруг помрачнел, ссутулился. – Жертва обезьянам не была принесена. Дети уцелели. Но так не должно быть, поэтому мы исправим положение. Мои дети отправятся в лес этой ночью. Жребий указал на них, значит, так тому и быть. Я такой же, как вы. Я точно так же принадлежу острову. И если жребий пал на моих мальчиков, значит, так было угодно предкам. Но еще где-то остаются дети Тамила. Три мальчика Тамила, на которых точно так же указал жребий. Кто прячет детей?
