— Ну же, — рычит он.
Кажется, Влад сдерживается из последних сил. Чувствую, как член внутри набухает, и это подталкивает меня к краю. Разлетаюсь на мелкие осколки и возрождаюсь вновь, глотая воздух охрипшим горлом.
Не могу отойти от крышесносного оргазма. Меня трясет, восстановить дыхание не получается, и, если бы не крепкие мужские руки, сползла бы по стенке и осталась здесь до утра.
Влад утыкается мне в макушку и шепчет что-то неразборчивое. И либо у меня начались слуховые галлюцинации, либо я действительно расслышала: «Моя ведьма, никуда не отпущу».
Даю себе несколько мгновений понежиться в воздушном замке, который наверняка выдумала ванильная часть мозга, покрытая сердечками, и отметаю возможность, что нежные слова действительно прозвучали.
Не хватает еще поверить, что я стану для Влада чем-то большим, чем развлечение на одну ночь. Но тупой ванильный кусочек мозга уже впрыскивает яд надежды в кровь, а бешено колотящееся сердце разносит его по телу.
— Приводи себя в порядок, — говорит мужчина, отстраняясь, — а мне надо ответить. Если кто-то пытается до меня дозвониться столько времени — значит это важно.
Быстро ополоснувшись, Влад выходит, не накинув на себя хотя бы полотенце и разбрызгивая капли воды, и я успеваю залипнуть на его накаченный зад, пока дверь ванной не захлопывается.
Кажется, извращенство передается половым путем. Раньше я не замечала в себе тяги к мужским выпуклостям, а сейчас готова захлебнуться, пялясь как упругие мышцы перекатываются под загорелой кожей.
Надо бы воду сделать похолоднее, чтобы затушить пожар внутри.
Тщательно отмываю тело. Сомневаюсь, что будет еще один забег в марафоне «восполним пробелы сексуальной жизни». Когда добираюсь до интимной зоны на пальцах остается что-то липкое. Не придаю этому значения, наверное, мое собственное возбуждение.
С момента как мы зашли в ванную прошло минут двадцать или тридцать, и мне пора убираться отсюда, если я хочу попасть на свой самолет. Проблема только в том, что я не хочу. Но так надо.
Выключив воду, слышу приглушенный голос. Разговор кажется напряженным, потому что несколько раз до меня долетают слова «не лезь», «не смей», «дождись меня». Чтобы не мешать и вообще не подслушивать, включаю фен.
Надо придумать, как объяснить Владу, что мне пора уходить. Он ни словом, ни действием не дал понять, что хочет побыстрее от меня избавиться. После жесткого секса, превращаясь в ласкового нежного зверька, спрашивал не больно ли мне и все ли в порядке.
Нельзя вести себя так, если хочешь хлопнуть дверью перед носом женщины. Особенно женщины, не искушенной в подобных делах.
Глупое сердце заходится в бешеном ритме от мимолетной заботы, вагина истекает от горячих ласк, а мозг рисует картинки возможного совместного будущего. Вот это я попала.
Не увлекалась мимолетными связями и не стоило начинать. Для этого я слишком впечатлительная.
С тяжелым вздохом откладываю фен и смотрю на себя в зеркало, уговаривая попрощаться с шикарным мужчиной и вернуться в реальность.
Собрав крупицы воли, выхожу из ванной, ожидая чего угодно, но не того, что идеальный мужчина, раскинувшись на кровати… спит.
Закусываю губу, чтобы не рассмеяться в голос. Я мучаюсь, придумываю слова, как деликатнее сказать, что ухожу, а он спит.
Как было бы просто скинуть халат и свернуться калачиком рядом, проснуться вместе и, наконец, поговорить и узнать что-то об этом невозможном мужчине. Я ведь так и не решилась задать ни одного вопроса. Что он любит, кто его родители, какой сферой бизнеса он занимается.
Но вместо этого я накрываю Влада пледом, переодеваюсь, хватаю телефон и ухожу, тихо захлопнув дверь. В такси решаюсь включить телефон, игнорирую сообщения о звонках и набираю сестру.
— Надеюсь, ты провела время лучше, чем я? — весело щебечет Аленка.
— Возможно.
Голос выходит надломленным. Как бы я себя не убеждала, что эта ночь всего лишь приятное времяпрепровождение двух взрослых людей, внутри тысячи тонких нитей тянут обратно. Но ничего не подозревающий таксист увозит меня от Влада, неосознанно разрывая душу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тата, — обеспокоенно зовет сестра, — он что-то сделал, чего ты не хотела?
— Нет. Я сама с собой сделала то, чего не хотела.
— Ох, Таточка, — сочувственно шепчет она, — неужели, влюбилась?
— Не знаю, — признаюсь честно, — но ты видела его. Разве можно остаться равнодушной? И ведь Влад не просто красивая оболочка, внутри у него есть душа. Возможно, — говорю с надрывом и всхлипываю, — пара коротких проявлений доброты и заботы ничего не значат. Возможно, я выдумала идеальный образ у себя в голове. Но тупое сердце…
Ловлю в зеркале презрительный взгляд водителя. Мол, очередная тупая бабенка, которая повелась на смазливую мордашку. А если учесть, что забрал он меня около дорогой гостиницы — то еще и на деньги. Посылаю ему не менее презрительный взгляд, стараясь вложить в него отчетливое послание «пошел нахер, не твое дело».
Вылетаю из машины не поблагодарив мужчину и несусь в свой номер, у которого стоит сестра со скрещенными руками и взволнованным взглядом. Прежде чем Леля на меня накинется, быстро говорю:
— Никаких расспросов. Не хочу лишний раз в этом копаться. Было и прошло. Я смогу переступить, а он тем более.
Сестра поджимает губы. Ее просто распирает от желания завалить меня вопросами, но она продолжает молча наблюдать за моей беготней.
— Я довезу тебя до аэропорта, — говорит Леля, хватая мою сумку.
Суета аэропорта, пролитые прощальные слезы, еще одно напоминание об обещании подумать над переездом, и самолет уносит меня в мой персональный кошмар.
11
— Таня, где Байдин?
Тяжело вздыхаю, расстегивая шубу. За мной дверь только что захлопнулась, а уже заваливают глупыми вопросами.
Людмила недовольно притоптывает высоким каблуком, каждый стук которого словно гвоздь вбивается в мозг. На улице гололед, ветер и мороз, а на брюнетке шпильки и короткое красное платье. Как только задницу не отморозила или цистит не заработала.
— Судя по тому, что время приближается к обеду, — отвечаю устало, убирая верхнюю одежду в шкаф и запихивая туда же дорожную сумку, — возможно, он вылетает из Краснодара.
— Но мне срочно нужно подписать…
— Люда, — перебиваю коллегу, — честное слово, я не прячу его в сумке. Поищи зама.
Обхожу, недовольно фыркнувшую женщину, и бреду в нашу импровизированную кухню. Сначала кофе, желательно ведро, — потом текучка.
— Мужика тебе надо, а то злая ходишь, бросаешься на всех.
Люда приземляет эффектный зад на стул напротив, доставая свою чашку. Знала бы она, что злая я именно потому, что из-за мужика поспала только в самолете и только пару часов.
Мысленно умоляю кофемашину побыстрее выдать мне живительного зелья, иначе выдержать Людкин треп не смогу. Жаль в кабинете нас сидят всего двое.
Здесь в Сургуте в административном офисе вообще штат небольшой. Зато на заводах-производителях оборудования и деталей для нефтегазопромысловых отраслей, как в муравейнике. Туда мне периодически приходится мотаться в командировки вместо Валенка или его зама.
Зачем я вообще сегодня приперлась в офис, ведь Байдин ясно дал понять, что уволит. Наверное, оттягиваю момент встречи с Сомовыми.
Сжимаю горячую чашку в руках и досадливо морщусь. Мне нравится эта работа, но не нравится, что на меня навешивают чужие обязанности, особенно при помощи шантажа. Но с этим я в какой-то степени смирилась. И коллектив у нас приятный. Даже Люда, не смотря на ее постоянную болтовню. Не хочу, чтобы ко всем предстоящим неприятностям прибавились еще и поиски работы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Согревшись и повысив уровень бодрости, решительно поднимаюсь. Хватит наматывать носовые выделения на кулак, пора заняться делом. Сажусь за свой компьютер, но не работать, а помониторить риэлтерские сайты. Съемные квартиры оставляю на крайний вариант и сразу просматриваю, что продается.
С первого дня, как получила здесь работу, я откладывала с каждой зарплаты и премии, потому что очень хотела сдать на права и купить машину. Сумма накопилась небольшая, всего тысяч двести. Но пару лет назад у дедушки умерла сестра и оставила ему большой добротный дом. Сначала я думала, что дед с бабушкой передут туда: дом хороший, двухэтажный, со всеми коммуникациями, но они наотрез отказались. Во-первых, далеко от родного поселка, а значит от мамы и еще дальше от меня. А во-вторых, тетка и ее муж подворовывали, и принципиальный Василий Казанцев не желал жить в доме, построенном на награбленное. После долгих споров и продажи наследства, дед разделил деньги между мной и Аленой, не слушая никакие наши возражения. Леше я об этом не рассказывала, иначе деньги исчезли быстрее, чем я успела назвать сумму.
