И, не совсем понимая, что делает, Даша схватила рюкзачок, запихнула в него тетради, учебники, всё необходимое и метнулась к двери. Резко застыла, покачала головой, понимая, что не имеет права уйти, ничего не сказав Антону, и бросилась к столу. Быстро написала коротенькую записку, сообщив о своем местоположении, и выскользнула из комнаты.
Она поехала к Паше, переночует у него, от него же отправится на занятия в школу. И только, незаметно выскочив из квартиры, оказавшись на улице в объятьях порывистого ветра и прекращающегося дождя, девушка с ужасом поняла, что ошиблась. Павел сейчас в Казани!
Так к кому она может оправиться?! Леся с отцом в Питере, а больше никого настолько близкого у нее в городе так и не появилось!
С ужасом оглядываясь по сторонам, Даша запрыгнула в первый попавшийся автобус и заняла свободное место. Прислоняясь горячим лбом к запотевшему стеклу, она закрыла глаза. И что теперь делать? Как она, мнившая себя разумной и рассудительной, смогла совершить подобную глупость?!
Она проехала несколько остановок, резво выскочила из автобуса, понимая, что продолжать движение не имеет смысла, и, опустив голову, направилась вперед, — не зная, куда идет, но отчего-то уверенная, что идет в правильном направлении. И вскоре поняла, что оказалась в знакомой местности. Остановившись, Даша, не веря своим глазами, огляделась по сторонам, проверяя, не обманывается ли. И нерешительно замерла.
Это был тот самый двор. Тот самый, где она спряталась, когда убежала из дома в первый раз. Дежавю.
Девушка осмотрелась, успокаивая сердцебиение.
Надо же, почти ничего не изменилось. Детская площадка только, качели, беседка… А вон там, дальше — тот самый переулок, где нашел ее Антон семь лет назад.
Повинуясь внезапному порыву, Даша зашагала туда, пряча замерзшие ладони в карманы куртки. Почему она не захватила варежки, теперь руки покраснеют, и будут жечь огнем. Но эта мысль лишь на мгновение озарила сознание, а потом воспоминания прошлого нахлынули лавиной. Сглотнув, девушка застыла, будто превратившись в одно мгновение в ту маленькую девятилетнюю девочку, одинокую, брошенную, никому не нужную, которой была когда-то…
Сердце защемило, в груди царапалась раненая душа, глаз коснулись непрошеные слезы. Не в силах стоять здесь, чувствуя, что ноги не слушаются ее, Даша подошла к скамейке и опустилась на нее. Наклонив голову, девушка сомкнула веки и поджала губы.
Копившаяся в ней боль, хранимая и лелеемая внутри, прорвалась на поверхность.
А Антон в это время, ведомый непонятными ему самому мотивами, извинившись, вышел из-за стола и направился к Даше в комнату. Как-то не так всё получилось, как-то… не по-человечески. Он ее опекун, пусть и странные у них отношения, а он будто загнал ее в клетку. Неправильно это, плохо.
Поднявшись на второй этаж и постучав пару раз в дверь, Антон насторожился и постучал еще раз. Когда ответа не последовало, мужчина заволновался. Вошел внутрь без разрешения. И застыл, изумленный. Даши в комнате не было. Подойдя к письменному столу, он обнаружил послание от девушки. Коротенькую записку, состоящую из пары предложений. Опять. Какие-то глупые объяснения, больше похожие на детский лепет, и совсем не в духе Дарьи!
Чертыхнувшись в голос, Антон пробежал глазами записку еще раз, затем еще, пока не запомнил каждое слово. «Антон, я решила, что не стоит мешать твоему празднику, и подумала, что мне нужно сегодня переночевать у Паши. Леся в Питере, иначе я бы осталась у нее. В общем, развлекайся. Даша»
Она решила не мешать его празднику, видите ли!? Она решила, что будет мешать ему развлекаться!? И что значит, она переночует у Байера!? Какого черта?..
— Разумная, чтоб ее! — сквозь зубы выдохнул Антон и, запустив пятерню в волосы, присел на кровать.
Уехала к Павлу Байеру. К этому… своему другу. Почему именно к нему? Почему она доверяет ему, чем он заслужил ее доверие, что сделал, как добился ее уважения наравне с доверием и любовью?!
Почему он, Антон, не заслуживает подобного к себе отношения?!
Мужчина закусил губу и горько усмехнулся. И он еще спрашивает?.. Всё слишком очевидно, даже для него, что уж говорить о Даше! Насколько он мог судить, она очень тщательно, даже щепетильно выбирала друзей. Павлу Байеру была предоставлена уникальная возможность стать ее другом. Он этой возможности не упустил. А вот Антон упустил… Но лишь потому, что дружбу эту ему навязывали!
Кто знает, если бы они встретились в другой обстановке, при других обстоятельствах, может, что-то и вышло бы из их общения? И он смог бы войти в этот круг «избранных»?..
Антон прикрыл глаза, покачав головой.
Но он думает о невозможном. Размышления в сослагательном наклонении никогда не могут привести до добра, — это либо плач, либо покаяние, либо грезы безумца. Он презирал первое, отрекался от второго и не мог допустить третьего. Слишком гордый, чтобы допустить подобное, чтобы до подобного опуститься.
Наверное, это была ревность. Да, та самая ревность, которая может загубить любое чувство на корню, или укрепить чувство, которое еще не в состоянии расцвести, но вот-вот сделает это. Это не была ревность в том откровенном смысле, в котором ее понимали все, это была чисто человеческая ревность. Он ревновал Дашу не только к Павлу, но к Лесе, к ее одноклассникам, даже к Ольге Дмитриевне! Но к Байеру сильнее и отчаяннее, потому что он был ровесником Антона, заслужившим право ее доверия. Все они удостоились чести быть «избранными». А он нет. И это коробило гордые и эгоистичные струны его одинокой души, сумевшей бы стать ей другом, хорошим другом, но когда-то упустившим шанс на это.
Скомкав записку и сунув ее в карман, Антон стремительно покинул комнату и направился вниз. Коротко извинившись перед гостями, не объясняя причин и не разглагольствуя, он попросил прощения за то, что ему сейчас нужно уйти. Все, конечно, принялись расспрашивать его, предлагать помощь в деле, о котором даже не имели понятия, но Вересов отказывался. В результате всё кончилось тем, что Алексей предложил разойтись, раз имениннику требуется решить какой-то вопрос.
— Что-то с девчонкой? — хмурясь, спросил Слава, прощаясь у дверей, и, заметив помрачневшее выражение лица друга, скривился. — И зачем я спросил? И так всё ясно, — потоптавшись на месте, так и не дождавшись от Антона каких-либо объяснений, он отошел. — Ладно, увидимся. Пока. И с днем рождения еще раз.
Антон лишь кивнул ему, а после того, как все гости ушли, набрал Дашин номер.
Когда он позвонил, Даша не хотела отвечать, всё внутри противилось этому, но она понимала, что будет последней стервой, если проигнорирует вызов. Любой другой, но только не этот. И она ответила.
