— А может, — сказал Фалкон, вдруг успокоившись, — это и к лучшему.
— Конечно к лучшему. Тчай будешь пить?
— Буду.
— Я приготовлю.
Базилиус вышел. Фалкон, раздраженный, неусидчивый, возбужденный, вскочил и принялся шагать по комнате. Да, он простой смертный. Он многого не понимает, в отличие от Базилиуса и Волшебника. Это еще не повод морочить ему голову! Но надо решаться. Надо пойти на риск. На это только что намекнул Базилиус. Хочет Фрика того или нет, она станет матерью наследника. Или наследницы. Что делать, если родиться девочка? Хоть в Вантит беги. Шансы — пятьдесят на пятьдесят, не так ли. Надо рискнуть. Рисковали и раньше, рисковали круче, жизнь ставили на карту. Надо. В Астафии нестабильно, теперь еще этот Год Мамонта, власть уплывает куда-то, власть над сердцами…
— Что ты так топаешь! — возмущенно сказал Базилиус, заходя. — Жену мне разбудил опять. Такой грохот, я уж думал — арабские сурсы идут нас упоминать. Не топай, сядь. Сейчас я тчай принесу.
* * *
Разведывательный отряд из пятидесяти всадников имел приказ поворачивать обратно в Кронин, как только заметит врага. Официальная его миссия состояла в определении позиций войск Фалкона. Отряд проскакал весь день и всю ночь и войск не встретил. Показалось предместье. Командиру отряда даже пришла в голову авантюрная мысль взять город своими силами.
На подъезде к окраине их встретил тысячный гарнизон. Миссия была, таким образом, выполнена — войска Фалкона позиционированы были на окраине Астафии — и нужно было возвращаться. Кронинцы развернулись и поехали себе по Северной Дороге, никого не трогая и не беспокоя, но менее чем через час путь им перекрыл отряд, превосходящий их численностью в пять раз. После короткой перестрелки и яростной попытки прорваться, кронинцы сдались в плен.
Это было частью их неофициальной миссии, но они об этом ничего не знали.
* * *
На всякий случай Брант стал заворачивать кирку в бархатное полотно, прежде чем долбить ею стену. Нико работал ломом, тоже обернутым материей, и часто останавливался, рассказывая невразумительные истории из жизни известных драконоборцев. Бранта он считал хорошим любителем, которому здорово повезло в схватке и еще больше в том, что Нико был рядом и добил дракона импровизированной палицей. Меч дракону в пасть, кстати говоря, Брант всадил неправильно, за передние резцы, в то время как лучше было бы всаживать его за правый глазной зуб, ибо там совсем рядом находятся нервные центры, ответственные за левитацию. Если бы Брант всадил меч за глазной зуб, дракон не смог бы взлететь.
Они углубились в стену на четыре фута, потом на пять. Брант подумал, что логичнее было бы взять ниже, выше, или вбок. Или даже вверх! С чего это он взял, собственно говоря, что Фрику держат именно в подвале?
Он стал думать, с чего он это взял, и получалось, что ни с чего. Ее вполне можно было запереть в одной из спален. Правда, это было бы связано с определенным риском — по дому шляются слуги, камердинер, дети слуг, и так далее. Но, в общем, наитие играло непомерно большую роль в его расчетах.
Кубик, правда, горел очень ярко, но Брант приписывал это темноте вокруг.
В три часа утра он понял, что на сегодня — все. Левая рука стерлась в кровь, правая саднила, глаза болели от известняковой пыли.
— Непривычен ты к таким делам, — сказал Нико, опираясь на лом. — Вот, посмотри на мои руки — даже мозолей нет. Мы, когда строили укрепления, сутками камень долбили.
Они вылезли на воздух.
Над городом зависла полная луна. Следующий день намеревался быть кануном Года Мамонта.
Всю неделю до этого дни в городе стояли теплые, осень затянулась. Снега в центре еще ни разу не было. На одной из окраин упало несколько снежинок дня три назад.
Брант и Нико проследовали к скверу возле Площади Правосудия, ибо там находилась таверна, двери которой не запирались на ночь, и где можно было выпить и еще раз выпить в любое время суток. На этот раз двери оказались глухо запертыми, а окна темными. Странно. Нико споткнулся и упал. Брант намерился было заворчать, но чуть не упал сам. Нагнувшись, он поднял с земли камень.
Обыкновенный камень, небольшой, раза в четыре меньше булыжника. Брант бросил камень и тут же наткнулся на еще один, тех же размеров. И еще один. И потом еще один. Брант пошел вдоль стены. Камни лежали на каждом шагу. Они не отвалились от стен и не были частями булыжников, они были другой породы. Брант хорошо знал местность — район содержался в относительной чистоте, мостовая всегда была гладкая, и никаких рассыпных камней здесь раньше не было. Их явно сюда доставили с окраины. Кто же этот мальчик-с-пальчик, и с какой целью он их сюда накидал?
— До чего все-таки неухоженный город, — сказал Нико. — Сразу видно, что не до конца ниверийский. У славов и даже у артанцев понахватались. Улицы никто не чистит, вон сколько камней. Вообще города — не настоящая ниверийская традиция. Старая Ниверия вся состояла из крепостей. Самая большая крепость считалась столицей. Название я забыл.
— Уеба, — подсказал Брант.
— Сам ты уеба! — рассердился Нико. — Не оскорбляй мой патриотизм. Ты все детство и юность со славами путался в Колонии, и я понимаю, что ты не целиком наш, не лоялен, но имей уважение ко мне!
— Тише, — сказал Брант, прижимая палец к губам. — Заткнись.
Он показал пальцем на темную фигуру, следующую вдоль стены к проулку. На плече у фигуры помещался мешок.
— Это колдун, — сказал Нико. — Не подходи близко. Он в этот свой мешок грехи собирает.
— По-моему, наоборот, — заметил Брант.
Фигура бросила на мостовую камень и, запустив руку в мешок, вытащила следующий.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ЗАГОВОР
Если бы кто-нибудь наблюдательный стоял бы в тот вечер напротив дома, где Синекура снимала квартиру, он бы заметил некую странность в поведении ее клиентов. Они прибывали — кто пешком, кто в карете — договаривались с Синекурой о цене, заходили — в дом, где она снимала квартиру, а не куда она обычно их заводила — и вскоре, меньше чем через четверть часа, она появлялась на улице опять, одна. А куда девался клиент — неизвестно. Неординарно наблюдательный человек, следящий за действом, заметил бы и узнал, под легким гримом, весьма известных в городе персонажей в числе клиентов Синекуры в тот вечер.
Ближе к полуночи, Синекура зашла в дом с очередным клиентом, и он тоже куда-то пропал, но на этот раз вместе с ней — на улице она не появилась ни через четверть часа, ни через час.
* * *
Дверь в квартиру Синекуры заперли на оба засова, зажгли свечи в трех канделябрах, и сели вокруг стола. Всего в квартире было пятнадцать человек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
