Он сделал четыре шага вперед, опустился на одно колено и протянул королеве в вытянутой руке свернутый лист бумаги. Ира сломала печать и развернула лист с петицией. Быстро прочитав написанное, она вернула бумагу удивленно взявшему его обратно купцу.
— Нет, — ответила королева. — Я не возьму под свою руку ваше королевство!
— Но ваше величество! — с удивлением и даже возмущением вскричал купец. — Вас просит народ!
Дворяне зашумели, переговариваясь, послышались смешки.
— Чему вы так удивились, Амар? — спросила купца Ира, и шум моментально стих. — Что изменилось с той поры, когда я столкнулась с массовым неповиновением и решила не лить вашу кровь, а предоставить вас самим себе? Ну пролили вы эту кровь сами, да спалили столицу. Это все еще мелочи. Вы присвоили себе право говорить от имени народа, но вы не народ. Интерес купечества в сильной власти мне понятен. Грабежи на дорогах и налог на торговлю с вами — это веские аргументы звать меня на трон Сардии. Вы находитесь в центре моих земель и торговать вам, кроме нас и Сенгала, не с кем. Но Сенгал разорен войной, потерял короля и находится под управлением моего регента.
Переждав шум, связанный с тем, что для большинства сказанное по Сенгалу было большой неожиданностью, Ира продолжила:
— Интерес столичного магистрата мне тоже понятен. Борьба ваших герцогов за трон дорого обошлась столице и ее жителям. Но все остальное королевство еще не почувствовало ни моего отсутствия, ни всей прелести свободы. Ну вернусь я сейчас на трон, и что дальше? Все то же самое, разве что мне уже не будут плевать вслед в столице. Объясните, чего ради мне с вами возиться? У меня сейчас будет на иждивении половина Сенгала, мы отобрали у рахо все побережье, где некогда жили кайны, и для его заселения тоже нужны ресурсы. Мне поклялся в верности хан Урнай и теперь помогать приходится и ему. Хотите, чтобы я взвалила на себя еще и ваше королевство? Зачем мне такая обуза? Опять вас по каждому поводу уговаривать и тратить на вас больше того, что собирается с налогами? Идите, Амер, и живите, как хотите. Вот когда в этой петиции будут стоять подписи глав магистратов всех больших городов и собраний дворян провинций, тогда мое решение можно будет пересмотреть. Тогда, но не раньше!
— Смилуйся! — заорал так, что все вздрогнули, крайний справа купец, упал на колени и пополз к Ире.
Ее спас амулет, обдав ледяным холодом за мгновение до того, как купец рванулся к ней, оттолкнувшись от пола руками. Амазонки сработали четко, перехватив рванувшегося купца и завернув ему руки за спину, но если бы она оставалась на месте, он бы ее достал. Иру подвело то, что она от неожиданности перепугалась и вместо того, чтобы применить проницаемость, применила левитацию. Королева взмыла вверх и назад, впечатавшись спиной в стену. От неожиданности все присутствующие в зале на несколько мгновений превратились в скульптурную композицию. Уняв сердцебиение и оценив обстановку, Ира медленно опустилась на паркетный пол.
Стоявшие перед ней купцы рухнули на колени, их примеру последовало большинство придворных. На ногах остались лишь канцлер, принц с женой и пара вельмож из Зартака, которые откровенно растерялись. Еще мгновение, и они последовали бы за остальными.
— Встать! — рявкнула Ира, применив магическое усиление голоса в сочетании с ментальной оплеухой. — Покушение на королеву будет расследовано здесь и сейчас, здесь же я и накажу преступника. Снимите с него амулет! Все, я узнала все, что хотела. За покушение на королеву у нас существует только одно наказание — смертная казнь. Отпустите его! Видимо, дворянство Сардии воспринимает мою доброту, как признак слабости. Придется кое–кому доказывать, что это не так. И начнем с исполнителя!
Ира еще никогда не применяла заклинание освобождения от плоти на живом человеке. Получилось страшновато. Вот только что стоял живой, полный сил мужчина, а вот он делает шаг вперед, осыпаясь облаком серой пыли. Миг и на паркет падает одетый в камзол скелет, а через прорехи в одежде и глазницы черепа с тихим шорохом, слышном в абсолютной тишине зала, на пол сыпется все та же серая пыль.
— Ну и скажи, зачем тебе потребовалось его казнить собственноручно, да еще таким образом? — спросил канцлер, когда королева разогнала и купцов, и дворян. — Мало этого полета, о котором теперь узнают все? Это уже не слухи из провинции! Видела, как все дружно повалились на колени? Если бы ты не приказала всем встать, следующим стал бы на колени я! Мне вовсе не улыбается, чтобы все потом обсуждали мое к тебе неуважение. Что думаешь делать?
— Лен, отряхните мне спину, она вся в мелу. Да не так сильно, больно ведь! Что я вам могу сказать? Что случилось, то случилось. Этот мерзавец так быстро прыгнул, что я просто растерялась. Он уже был в шаге от меня, поэтому я просто не успевала стать проницаемой, левитация получается быстрее, поэтому я ее инстинктивно выбрала. А казнь… Мне этих купцов нужно было напугать до полусмерти.
— Ты и меня примерно так же напугала! — сказал Лен. — Когда‑нибудь сердце точно не выдержит. И зачем было всех лупить по голове? У меня до сих пор в ушах звенит!
— А это что? — Олес носком сапога коснулся лежавшего на полу ножа, а потом наклонился, собираясь его поднять.
— Не трогай эту гадость! — остановила его Ира. — Нож отравлен сильным ядом. Если бы он меня им пырнул, могла бы и не выкарабкаться. Хоть всех подданных теперь принимай в проницаемом виде!
— А чего он на тебя кинулся? — спросил канцлер. — Раз сочла нужным убить, значит, заказчик преступления тебе известен?
— Помнишь наше первое и единственное сражение с Сардией? — спросила Ира. — Это когда мы разгромили их заслон. Кавалерией там командовал барон Саж.
— Сражение я помню, а вот кто там кем командовал я помнить не могу, потому что никогда этого и не знал. Удивительно, что ты все это помнишь.
— А я этого тоже не знала. Просто прочла в памяти купца, что покушение заказал родной брат этого барона. Его не столько возмутило, что мы убили его горячо любимого брата, как то, как именно мы это сделали. И он прав: это было не сражение, а расстрел. Надеюсь, ничего подобного нам больше применять не придется.
— Меня удивляет то, как на такое мог решиться купец, — сказал Олес. — Для него же покушение в любом случае закончилось бы казнью. Он что, так тебя ненавидел?
— Он действовал под принуждением, — нехотя сказала Ира. — Если бы он был порядочным человеком, я бы ему и покушение простила, хоть это мне потом вышло бы боком. Все однозначно восприняли бы это, как слабость. Но поскольку он отъявленный мерзавец, моя совесть чиста. А братца того барона придется успокаивать, мне такие враги, которые не брезгуют для мести использовать магию и яд, не нужны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
