– Ну, что такое – двоеженец! В наше время вы найдете сколько угодно и многоженцев.
– Может быть, вы убили вашего отца и женились на своей матери, как древний Эдип?
– Все это могло легко случиться, г-н Жакаль, хотя Вольтер говорит, что Эдип, этот кровосмеситель и отцеубийца, не считал себя виновным, напротив, он считал себя даже добродетельным.
– Ну, что касается вас, то ваша добродетель, кажется, подлежит некоторому сомнению, хотя вас нельзя назвать ни кровосмесителем, ни отцеубийцей.
– О, Жакаль, меня, как я уже вам сказал, более беспокоит мое прошедшее, нежели будущее.
– Но почему же, черт возьми, не довериться мне, любезнейший Жибасье?
– Если вас это интересует, то я скажу вам. Я боюсь злоупотребить свободой, коль скоро получу ее.
– Каким образом?
– Каким угодно, г-н Жакаль.
– Но однако ж?
– Например, я боюсь попасть в какой-либо заговор.
– А! В самом деле? Черт возьми! А ведь это довольно важное обстоятельство, Жибасье.
– Даже более того.
– Посмотрим, объяснитесь же.
И Жакаль уселся на стуле так удобно, как будто знал, что разговор продлится не один час.
IV. Поручение Жибасье
– Что делать, добрейший г-н Жакаль? – продолжал Жибасье со вздохом. – Я уже миновал тот возраст, когда человек наслаждается несбыточными мечтами юности.
– Прекрасно! Сколько же вам лет?
– Мне около сорока, добрейший г-н Жакаль, но, судя по моему лицу, мне можно дать пятьдесят или шестьдесят.
– О! Я знаю, как вы умеете маскироваться. Мне известен ваш талант! Вы великий актер, Жибасье, я это знаю, и вот почему я рассчитываю на вас.
– Вы, кажется, предлагаете мне ангажемент, добрейший г-н Жа каль? – спросил Жибасье, с улыбкой глядя на своего собеседника; ему казалось, что он проник в тайные замыслы Жакаля.
– Мы после поговорим об этом. А теперь продолжим начатый разговор. Итак, сколько вам лет?
– Я уже вам сказал, что мне скоро будет 40. Это тот возраст, когда честолюбие великих мужей достигает своего апогея.
– Да, а вы честолюбивы?
– Не без этого, признаюсь вам.
– Вы желали бы составить себе состояние?
– Но не для себя…
– Желали бы занять место в государстве?
– Служить моему отечеству всегда было моим пламенным желанием, но у меня недостает на это смелости.
– Это непростительно человеку, знающему основательно свод законов.
– Не только наш свод законов, г-н Жакаль, но и других стран.
– Когда же вы приобрели столько сведений?
– В свободное от занятий время…
– Ну, и каков же результат ваших знаний?
– Я пришел к тому убеждению, что Франция нуждается в новых реформах.
– Например, вопрос о смертной казни…
– Леопольд Тосканский, философ, разработал этот вопрос в своих владениях.
– Совершенно справедливо, но на другой же день сын убил отца, а это преступление, какого не бывало более четверти столетия до этого.
– Однако это еще далеко не все, что я изучил.
– Вы, без сомнения, изучили и науку о финансах?
– Изучал. И нашел положение финансов во Франции в самом плачевном состоянии. За два года долги дошли до невероятной цифры.
– Ах, не говорите мне об этом, любезный Жибасье.
– Нет, отчего же? Сердце мое сжимается, когда я подумаю об этом, а между тем…
– Что?
– А между тем, если бы последовали моему совету, государственные кассы были бы полны денег.
– А мне казалось, любезнейший Жибасье, что если бы какой-либо негоциант отдал вам на сохранение свою кассу, то наверняка нашел бы ее пустой…
– Добрейший Жакаль, можно быть плохим казначеем и в то же время отличным наблюдателем.
– Но вернемся к вопросу о финансах, любезнейший Жибасье. Итак, вы, может быть, знаете средство, как помочь злу?
– Я боюсь сказать вам лишнее…
– Вы думаете, нужно сменить министров, не так ли?
– Нет, нужны реформы.
– О! – воскликнул Жакаль. – Как был бы счастлив Его Величество, если бы он слышал вас!
– Да, но на другой бы день после свободно высказанного мною мнения относительно реформ меня бы арестовали, произвели обыск и вскрыли мои письма, чтобы проникнуть в тайны моей жизни.
– Эге! – заметил Жакаль.
– Это было бы сделано, и вот причина, которая заставляет меня держаться в стороне от всяких заговоров… Между тем…
– Заговоров, любезнейший Жибасье? – спросил Жакаль, приподнимая очки и пристально глядя на каторжника.
– Ну да… Мне делали по этому поводу очень лестные предположения, которыми я могу похвастать.
– Вы о многом умалчиваете, Жибасье.
– Это потому, что мне хотелось бы, чтобы мы понимали друг друга.
– Но также и не выдавали друг друга.
– Именно.
– Мы можем еще побеседовать, так как у нас есть время…
– А! Следовательно, вы спешите?
– Не очень.
– Надеюсь, что не я вас задерживаю?
– Напротив, я остаюсь только ради вас. Продолжайте же.
– На чем мы остановились?
– Вы во второй раз упомянули слова «между тем».
– Между тем, говорю я, раз я свободен…
– Разве вы не свободны?
– Я по старой привычке…
– Боитесь злоупотребить вашей свободой?
– Это именно то, что я хотел сказать. Таким образом, представьте себе, что меня увлекли, – а меня очень легко увлечь.
– Это я знаю, Жибасье. Вы действуете иначе, нежели Талейран: первое ваше движение всегда направлено в дурную сторону, но со временем вы выходите на настоящую дорогу.
– Представьте себе, что я попадаю в какое-нибудь общество недовольных. Что могло бы произойти из этого? Я находился бы между двумя подводными скалами: молчать и рисковать своей головою или пожертвовать долгом чести и донести на моих сообщников… Ах, добрейший г-н Жакаль, – продолжал каторжник, точно спохватившись, что проговорился, – если бы вы чувствовали ко мне некоторую привязанность, вы могли бы многое устроить для меня.
– Скажите, Жибасье, и если я только в состоянии исполнить, то сделаю это с удовольствием. Это так же бесспорно, как то, что солнце освещает нас в эту минуту.
Может быть, Жакаль по привычке употребил это выражение, но в самом деле солнце в эту минуту освещало Сандвичевы острова.
Жибасье посмотрел за окно, и на его лице появилась ироническая улыбка.
– Итак, – продолжал Жибасье, – если вы действительно хотите что-нибудь сделать для меня, то исполните мою просьбу: позвольте мне отправиться путешествовать, добрейший Жакаль. Я тогда только успокоюсь, когда буду находиться за пределами Франции.
– А куда бы вы хотели отправиться, любезнейший Жибасье?
– Куда угодно, исключая юг.
– А, вам противно видеть Тулон?
– Я предпочитаю Германию. Верьте мне, я не знаком с этой страной.
– Конечно, и вас там не знают. Я понимаю, что вы найдете больше удобств в этой стране… Это верно.
– Я с великой радостью займусь исследованием старой Германии.
– Исследованием содержимого старых немецких замков? И вы были бы счастливы, если бы вам удалось исполнить это намерение?
– День, в который осуществится мое желание, будет счастливейшим днем жизни.
– И вы это говорите чистосердечно?
– Так же верно, как то, что солнечный свет освещает нас в данную минуту, добрейший г-н Жакаль!
В свою очередь Жакаль обернулся к окну и, заметив, что солнце давно скрылось, улыбнулся и сказал:
– Я верю вам и хочу доказать это на деле.
Жибасье весь превратился в слух.
– Итак, вы говорите, любезнейший Жибасье, что ваше пламенное желание состоит в том, чтобы отправиться к берегам Рейна.
– Это действительно так, и я не отступаюсь от сказанных слов.
– Это вещь очень возможная.
– Ах, добрейший г-н Жакаль!
– Только я не могу вам определить, на ту или на эту сторону Рейна вам придется отправиться.
– Я отдаюсь в ваше распоряжение, и в то же время я не желаю от вас скрывать, что мне бы хотелось…
– Попасть ко мне в доверие, Жибасье?
– Нет, не то. Я вполне вам доверяю: вам нет нужды вводить меня в обман.
– Конечно, нет, я вас достаточно знаю.
– Если бы я вам не был нужен, то вы не стали бы терять со мной столько времени.
– Я никогда не теряю время, Жибасье. По моему костюму вы видите, что я готов сейчас же отправиться в путь. Я знаю, что в мое отсутствие дело мое не прекращается… Я питаю к вам, Жибасье, такую слабость, что с нашей первой встречи только и думаю о том, чтобы сделать что-нибудь для вас.
– О, г-н Жакаль, вы для меня можете сделать очень многое.
– Я это знаю, но у каждого человека есть к чему-либо склонность. Положим, ростом вы не велики, но если и плохо скроены, то крепко сшиты.
– Я служил моделью и получал в день до 10 франков.
– Вот видите! Кроме того, вы сангвиник, следовательно, вы энергичного характера.
– Даже слишком! От этого-то и происходят все мои несчастья.
– Потому что вы сбились с настоящего пути. Встав на другую дорогу, вы могли бы достигнуть цели.
– Эта возможность у меня уже позади.
– Вот видите, я не ошибся. Позвольте вам заметить, Жибасье, вам следовало бы быть великим полководцем, и меня удивляет, почему вы не избрали военную карьеру?
