Из таких элементов сложился римский государственный культ. Учреждение его большей частью приписывают Нуме, что вполне входит в область этиологического мифа. Но из этого не следует, что сабинцы принесли самые существенные его элементы: теперь уже невозможно определить, что в нем принадлежало в частности жителям древнего палатинского города, а что сабинянам, жившим на Квиринале. Варрон дает нам перечень богов, которым Тит Таций поставил в Риме двенадцать алтарей, и к ним присоединяет еще некоторые другие божества; в этот перечень, с одной стороны, вошли, несомненно, имена некоторых латинских богов, а с другой стороны, в нем находятся не все имена сабинских божеств. Важно то, что большая часть богов и обычаев латинских племен были общими с сабинскими. Обе общины находились под защитою своего Марса; в обеих ему служили салии; в обеих жертвоприношения совершались чрез жрецов (flamines, зажигатели). Но многое принадлежало только одному племени: так, Янос и Фавн принадлежали латинянам, Квирин и Санкус – сабинянам. Если создается впечатление, что из преданий царского периода вытекает то, что политическая и военная организация идет от латинян (Ромул, Туллий), а сакральная от сабинян (Нума, Анк), то против этого можно возразить, что та и другая стороны так тесно связаны между собою, что их невозможно разделить. Нума есть только эпоним учреждения римской религии. Но дело здесь идет о действительном учреждении или основании, так как отдельные культы соединились в одно целое и сделались связью для гражданской общины или государства. Эта государственная религия в понтификате и авгурате получила свой центр и свои органы. Совместно с этими главными коллегиями существовали менее влиятельные, но не менее уважаемые братства салиев, арвалов, лупеков, имевшие на своем попечении культы Марса, Dea Dia, Фавна – Луперка с их древним ритуалом. Главные боги этого периода: Янус, Юпитер (Diovis), Марс, Квирин, Веста – уже известны нам. Значение религиозного устройства Нумы состояло в том, что на первом месте стали положительные государственные учреждения вместо народных и что религия превратилась в точное выполнение множества церемоний и обрядов. В противоположность италийской религии, этрусская носила на себе отпечаток мрачных воззрений, выразившихся в жестоких видах культа, темных представлениях подземного мира, символической игре цифр и в боязливой вере в приметы и знамения. Меру этрусского влияния на римскую религию трудно определить, но не следует его оценивать слишком высоко. Из богов Рима ни один не был несомненно этрусского происхождения; вредный Вейовис (Veiovis), противоположность доброго Диовиса (Diovis) – злой бог, культ которого, впрочем, рано отодвинут был на задний план, – несомненно имеет древнеиталийское происхождение. Хотя на этрусскую мантику и был спрос в Риме, но ее представители, гаруспиции, считались всегда чужеземцами и этрусское влияние ограничивалось существенно лишь выработкой отдельных понятий и обычаев, каковы, например, Saeculum, гадание по молнии и по наблюдению внутренностей. Притом нельзя вполне быть уверенным, чтобы и всего этого не было первоначально у древних италиков.
Изображение предка. С гробницы, хранящейся ныне в Риме
Господству Тарквиниев тоже нельзя придавать значение ассимилирования этрусских элементов. Само предание об этрусском происхождении этих царей зиждется на очень нетвердой почве, значение же их сакральных мероприятий заключается гораздо более в восприятии греческих, чем этрусских понятий. Однако первый римский храм, был, вероятно, создан этрусским строителем.
Построением капитолийского храма Тарквиний древний совершил богатое последствиями дело. Варрон придает большое значение известию о том, что у римлян в течение ста семидесяти лет не было ни храма, ни изображений. Упадок религии начался с того, что вместе со служением изображениям страх Божий уступил место заблуждению. Первым великим святилищем на римской почве был храм на Капитолии в честь божественной триады: Юпитера, Юноны и Минервы. Против мнения, признающего в этой группировке этрусское влияние, приводят тот факт, что еще ранее на Квиринале была часовня для этих трех богов, т. н. Capitolium vetus. Но даже если оставить в стороне очень недостоверную историю отношений между латинами, сабинцами и этрусками, то и тогда значение создания Тарквиния будет очень велико. Построение храма на Капитолии дало римлянами свое святилище, в котором нашли себе убежище и другие культы и с которым рано соединилось предсказание о всемирном господстве. Капитолийский Юпитер – Optimus Maximus – сделался главным богом Римского государства, и его культ соединил в себе разные элементы этого государства: так, Juppiter Latiaris был тоже богом Латинского союза, а Диана, изображение которой Сервий Туллий поставил в храме на Авентине, была также защитницею союза с латинами. Построением храма Тарквиний обогатил культ и сделал его сложнее; этому существенно содействовало также введение ludi romani, причем капитолийская триада чествовалась жертвами, пирами, процессиями и играми в цирке. Что политические и сакральные нововведения Тарквиния нарушали многие древние учреждения, на это, кажется, есть указание в легенде, в которой царю энергично протестует сабинский авгур Атт Навий.
Не менее важным учреждением, чем капитолийский культ, было введение Аполлоновой религии при посредстве сивиллиных книг (мы имеем в виду известною сказку о появлении Сивиллы из Кум (Cumae) при младшем Тарквиний и о покупке им оставшихся трех книг, после того как он отказался от покупки целого сборника из девяти книг). Важно то, что вследствие принятия этих сивиллинских писаний греческие божества и обряды вошли в римскую государственную религию. Книги хранились в Капитолийском храме; была учреждена особая коллегия (сперва II, позже X и наконец XV-viri sacris faciundis), чтобы советоваться с ними и согласно их указаниям делать исправления в ритуале. Сочинения эти были написаны по-гречески, и когда, в последнем столетии республики, они были уничтожены пожаром, то сенат распорядился собрать изречения Сивиллы в ее греческо-малоазийской родине, чтобы таким образом, насколько возможно, возместить потерю. В этих книгах находилось не так много откровений относительно будущего, как указаний на те средства, которыми в чрезвычайных, стесненных обстоятельствах можно было отвратить божеский гнев. Эти средства состояли в почитании чуждых, сперва исключительно греческих, а позже восточных богов, но это почитание не было частным делом, а исходило от всего государства. Преимущественно таким образом в Риме введено было почитание Аполлона как бога пророчества – в этом смысле к нему относилась и Сивилла – и как бога исцеления и искупления. Первый храм ему был посвящен в 431 г. по случаю заразы, потом (во 2-ю Пуническую войну) в честь его были учреждены Аполлинарии, а много ранее (еще при Тарквинии) обращались с вопросами к его оракулу в Дельфах. Вместе и рядом с ним проникли в Рим богини его цикла – Артемида и Латона. Еще ранее Аполлона Диоскуры получили себе храм в Риме в благодарность за помощь, оказанную ими римлянам в сражении при Регильском озере (485). Таким же образом почитались в Риме и многие другие, а напоследок и все великие боги Греции. Одним из последних был Эскулап, торжественно призванный из Эпидавра для исцеления моровой язвы (291 г.). Эти боги отчасти не находили себе никаких соответствующих образов между италийскими божествами, как Аполлон и Эскулап, отчасти же они отождествлялись с туземными божествами на основаниях, иногда для нас непонятных, как, например, Артемида с Дианой, Деметра с Церерой, Афродита с Венерой.
Но сивиллинские книги оказали существенное влияние на римскую религию через введение не только греческих богов, но и греческих обрядов. Уже при обыкновенных богослужебных действиях, жертвоприношениях и молитве между греками и римлянами существовало заметное различие: "Когда грек обращает глаза к небу, тогда римлянин покрывает себе голову: молитва первого была созерцанием, молитва второго – размышлением" (Моммзен). Важнейшими же греческими обрядами были лектистернии и суппликации. При лектистерниях, "божиих трапезах", на площади или в определенном храме ставилось для каждых двух богов по одному ложу (pulvinar), на которых они возлежали, и им ставили стол для жертвенного обеда. В первый раз такое lectisternium было устроено в 399 г. по случаю эпидемии и по требованию сивиллиных книг. Тогда на площади были поставлены три ложа: для Аполлона и Латоны, для Геракла и Артемиды и для Гермеса и Посейдона. При суппликациях – общих молебствиях – толпа выходила из храма Аполлона и под музыку, с лавровыми венками и с молитвой, обходила кругом особых ковчегов. Характерно в этом обряде было участие в нем всего населения. Так благодаря сивиллиным книгам чуждая религия вошла в Рим, но только как чужеземный обряд, а не как чужеземное учение или воззрение. Но чужие боги и их обряды включены были в римский государственный культ, и коллегия, наблюдающая за их sacra, была с самого начала государственным учреждением, равным по рангу туземным понтификам и авгурам. Во всяком случае ritus graecus отличался от ritus romanus, но так как греческие боги слились в одно с туземными, то и последним служили по греческому обряду, так что лектистернии и суппликации делались и для капитолийских богов.
