— Ребята, что несете? — спросил Володя Даулинг.
— Для живых картин костюмы, — ответил Сергей.
Через ворота выйти опасно — там стояли два пулемета на тачанках и при них солдаты, а в пятидесяти, шагах справа и слева улица преграждена шлагбаумами, возле которых тоже солдаты. Мальчики побежали по винограднику к калитке, выходившей на пляж. И там поставлена охрана!
— Ребята, оставим пока в винограднике, — шепнул Коля. — В темноте заберем.
Так и сделали.
— Теперь, хлопцы, надо отделаться от ракетниц. Надо вернуть их. Нам незачем торчать где-то в стороне, когда будут произноситься речи, — сказал Сергей. — Зря связались с ними.
— Сережа, ну хоть по две-три ракеты выпустим! — взмолился Юра.
— Ты что, маленький? Нам ведь нужно речи и разговоры слушать!
Пришлось вернуть ракетницы солдатам.
Когда генерал Слащев вышел на верхнюю веранду и провозгласил тост за доблестную добровольческую армию, а графиня крикнула: «И ее крымского героя генерала Слащева!» — ударили пушки.
Два ствола сорвало на землю, а четыре пушки вылезли из своих гнезд.
Все закричали: «Ура!» Офицеры вытащили револьверы и начали стрелять вверх.
Высокий, худощавый, с землистым, изможденным лицом и почти черными кругами под глазами, генерал Слащев поднял руку, призывая к тишине. Потрясая белой табакеркой, зажатой в ладони, он отрывистыми, лающими фразами, с каким-то неестественным возбуждением стал выкрикивать фразы:
— Торжество белой идеи наступает! Всего четыре месяца назад я высадился с отборными частями в Коктебеле, я отбросил красных, я удержал Крым! Это позволило генералу Деникину объявить поход на Москву! Добровольческая армия уже под Тулой! Уже близки стены Московского Кремля!
Последние слова Слащев выкрикнул истерически, «петухом». Стоявший за его спиной молодой красивый адъютант подал ему стакан вина.
Отпив, Слащев продолжал:
— Я заставлю тыловую сволочь воевать! Крым переполнен трусами и спекулянтами в офицерской форме. И я заставлю другую часть господ офицеров заняться черной работой — беспощадно искоренять большевизм в тылу! Истреблять все советские элементы! Большевизм надо потопить в крови, парализовать ужасом. Расправимся с ним, как в Венгрии, где офицерство не побоялось испачкать ручки и задушило, расстреляло, повесило и зарубило всех красных, и сочувствующих им, и сотрудничавших с ними. В предместьях Будапешта вырезаны целые кварталы. Бог простит… Зато теперь уже не существует Венгерской Советской Республики.
На губах Слащева показалась пена. Помолчав, он заговорил уже другим тоном:
— Господа офицеры! Юденич под Петроградом. Добровольческая армия победно идет к Москве. Поднимаю бокал за двуглавого орла Российской единой неделимой державы! Надеюсь, мы скоро встретимся с вами на таком же балу в Московском Кремле!
Все снова закричали: «Ура!» Над садом взвились желтые, голубые, красные ракеты.
Юра и раньше слышал, что командующий крымской армией Слащев своей свирепостью и беспощадностью затмил всех белогвардейских генералов. Офицеры трепетали перед ним. А в рабочих районах, деревнях, железнодорожных поселках по его приказу чинились невиданные до сих пор кровавые, гнусные расправы.
Дамы и господа поплотнее уселись перед верандой. Начался концерт. Его вел пузатый мужчина во фраке; второй подбородок у него отвисал, как большой пустой мешок.
Певец спел «В двенадцать часов по ночам» и арию Сусанина. Выступали виолончелист и скрипач. Артистка, одетая в костюм Пьеретты, пела песенки Вертинского. А затем вышла молодая цыганка с гитарой и страстно запела «Очи черные». Потом она плясала и била в бубен, взвизгивала и трясла плечиками. Мичман с усиками спел песню о храбром «мичмане Джоне»: «Чем крепче нервы, тем ближе цель».
Самое интересное было впереди: фокусник и акробаты. Но ребята их не видели.
— Скорей, скорей, надо одеваться к живым картинам! — говорил Макс, бегая по саду и собирая гимназистов. — Скоро начинаем!..
Занавес раскрылся.
Степа и Коля, одетые в красные рубахи и огромные папахи, с ножами в зубах, втащили на сцену Лизу в сарафане и кокошнике, молча взывавшую о спасении. Тотчас же на помощь ей бросились чистенькие молоденькие «офицерики», иностранные и добровольцы в формах своих армий, со шпагами в руках. Англичанина с английским флагом изображал Володя Даулинг, француза — Юра, итальянца — Сережа. Конечно, «большевики» в красных рубахах были побеждены, Лиза-Россия освобождена и усажена в кресло — трон. Ее окружили мальчики и девочки, одетые в национальные костюмы народов России, образовав круг коленопреклоненных подданных. Затем появился одетый в царский трехцветный флаг Вася и вложил Лизе в руки скипетр, а на голову надел корону. Из боковых кулис вытянули на протянутой проволоке большого черного двуглавого орла.
— «Боже царя храни…» — затянула графиня, вставая.
И тотчас же все офицеры вскочили и громко подхватили гимн.
— Преждевременно, господа! Преждевременно! — сказал Слащев, поморщившись. — Был приказ временно воздержаться…
— Мы не в строю, мой генерал, а собрались частным образом, — возразила Варвара Дмитриевна. — Не будем хоть здесь скрывать свои чувства.
После гимна грянул марш. Гостей пригласили к подвалу, около которого пылали костры и были расставлены столы с батареями бутылок, бокалами и железными шампурами, на которые были нанизаны ароматно пахнущие шашлыки.
— У меня в животе колокола зорю бьют, — объявил Коля, вдыхая запах шашлыков и чебуреков.
Участникам «живых картин» выдали по длинному шампуру с нанизанным на нем шашлыком и по стакану легкого вина. Управившись с этим, Юра двинулся было вслед за другими гостями в подвал, чтобы посмотреть, как пьют вино из бочек.
— Стоп! Подвал — потом. Сначала — ракеты, — остановил его Степан. — Посмотрим, может, караул сняли.
И они побежали к дальней калитке, выходившей на пляж. Но там на земле по-прежнему темнел пулемет и виднелись фигуры трех солдат.
— Нам бы хотелось на Алчак прогуляться, компанией, — сказал Юра солдатам, опускаясь на землю у пулемета.
— Принес бы ты нам, милок, чего пожрать, — ответил один из них. — С графского стола.
— Принесешь — пропустим, — добавил другой. — Гуляйте, нам не жалко.
— Ну?.. Сейчас!
И мальчики со всех ног помчались обратно.
Добежав до столов с закуской, они схватили по полковриги хлеба и по бутылке шампанского. И в кустах закатали это в трехцветный флаг, которым был обернут Вася. А четыре шампура с шашлыком сорвали прямо с костра и, несмотря на вопли Сайдами, умчались в кусты. Отдышавшись там и присоединив шашлыки к хлебу и вину, они боковыми дорожками вышли к калитке.
