— Вот это добрый графчик! — обрадовались солдаты.
— Юра, а здорово трусят эти печенеги, — сказал Степа. — Смотри, какую охрану понаставили: тачанки с пулеметами, улица перегорожена, у всех калиток пулеметчики, конники вокруг разъезжают… Ох, и боятся красно-зеленых…
— Какие тебе тут красно-зеленые, они же где-то в горах! — возразил Юра.
Степа оглянулся и прошептал на ухо Юре:
— А про тех, что в Капсихоре высадились с материка, слыхал? Матросы, солдаты… То-то…
Солдаты набросились на шашлыки, запивали их из горлышка пенящимся вином.
А Юра побежал искать Сергея, Колю и Лизу.
Коля ходил взад и вперед у ворот, выходивших на улицу.
— Где ты шляешься? — набросился он на Юру. И, кивнув головой на тачанку с пулеметом за воротами, добавил: — Надо что-нибудь придумать.
— Уже придумано, — весело ответил Юра. — Зови Сергея, Лизу. Пойдем гулять к Алчаку. Там спрячем и вернемся.
— Ты что? Не пропустят!
— А я говорю — пропустят!
Взяв в винограднике свертки с ракетами и порохом, друзья направились к дальней калитке.
— Это мы, идем гулять! — громко объявил Юра солдатам. — Не стреляйте в нас, мы не зеленые.
— Приятно прогуляться, графчик! — добродушно ответили ему.
Вблизи Алчака ребята спрятали свою добычу в знакомой пещерке возле каменной осыпи.
— Давайте в горелки! — крикнул, вернувшись, Юра и так закрутил Лизу, что та едва не упала.
— Сумасшедший! — вскрикнула она. — Какие горелки в такой темноте! Пойдемте лучше танцевать.
Мальчики охотно согласились. Они на радостях готовы были не только танцевать, но даже кувыркаться через голову.
Когда возвращались, Юра еще издалека крикнул:
— Свои!
— Слышим! — отозвались солдаты.
4
Возле подвала по-прежнему ярко пылали костры. Хлопали пробки, звенели бокалы. Поблескивали золотые погоны офицеров. Громкие, возбужденные голоса заглушали доносившиеся со стороны дачи звуки вальса.
Офицеры прыгали через огонь, и дамы прыгали, и мальчики прыгали, даже лучше всех.
В сторонке, возле бочки с вином, собралась группа офицеров. Качаясь, как маятники, они громко поют:
У нас теперь одно желанье —Скорей добраться до Москвы,Увидеть вновь коронованье,Спеть у Кремля алла-верды.
Кто-то сел верхом на бочку, дирижирует и запевает новый куплет:
Алла-верды, господь с тобою…
В ближнем костре затрещала охапка брошенного в него чубука, пламя взметнулось кверху, а Юра так быстро шарахнулся назад, что ударился спиной о дерево и остался в тени. Неужели это Гога? Да, это он. Вот встреча! Нет, Юра к нему не подойдет. Ни за что!
Юра тихонько отошел. «Надо собрать ребят и по домам! — решил он. — Хватит. Никаких разговоров нет, только дурацкие песни да пьянство».
Он услышал за собой быстрые шаги и не успел оглянуться, как сильно запахло духами, чьи-то руки прикрыли его глаза, чьи-то губы расцеловали.
— Креольчик! — весело закричала Тата. — Я так рада тебе. Когда я вижу тебя, я вспоминаю молодость.
— Вы и теперь молодая! — сказал Юра, глядя на нее, как говорится, в оба глаза.
— Юрочка, мы теперь живем в Алуште. Гога стал героем! И Джон в армии. Ах! Я так много за это время пережила. Работа такая тяжелая. — В веселом, только что улыбавшемся лице Таты появилась какая-то жестокость и настороженность.
— Работа? — переспросил Юра, всматриваясь в Тату.
— Конечно, работа! — отвечала она, обнимая его. — Я сейчас мобилизую девушек идти агитировать красноармейцев перестать воевать. Да-да! Пробраться через фронт и убедить красноармейцев разойтись по домам… А ты почему не воюешь?
— Я? Я еще молодой…
— Чепуха! Для того, кто хочет взять оружие в руки, возраст не имеет значения. Иди добровольцем! Я помогу. Впрочем, сколько тебе лет?
— Четырнадцать…
— Ах, я все забываю, очень ты вытянулся… Как вы живете здесь? Отец здоров? Я о вас от графини слышала, хотела навестить. А как все ваши? Ты дядю Яшу давно не видел? Остроумный студент был. У меня к нему очень важное письмо есть. Только он теперь, кажется, поручик Баранов? Глупое недоразумение с ним приключилось…
У Юры кружилась голова от выпитого вина и от всех треволнений сегодняшнего дня. Но он ответил:
— Дядю Яшу давно не видел, с Эрастовки. А поручика Баранова один раз видел — он комнату у нас хотел снять, но больше не приходил…
Тата пытливо посмотрела на Юру, усмехнулась.
— Хорошо, мой креольчик, мы еще увидимся, я заеду к вам. Дай я поцелую тебя…
Юра бродит по саду, заходит на веранду, ищет своих друзей.
Вот знакомый Юре по прошлому году низенький толстячок в пенсне, контрразведчик. Обратив лицо к веранде, на которой за столиком сидит Слащев, он громко поет в небольшой группе офицеров:
Как ныне сбирается храбрый СлащевОтмстить неразумным Советам…
Слащев подозвал проходивших мимо Гогу с Татой.
— Надеюсь, Бродский, что ты покажешь еще не один пример, как надо расправляться с комиссарами. Я помню твое алуштинское дело… — сказал он Гоге и, подозвав солдата с подносом, взял бокал и предложил: — Выпьем за дам! За прелестную твою сестру!
Подходит графиня.
— Простите, генерал, я покинула вас ненадолго, обязанности хозяйки… Я слышала о волчьих эскадронах Шкуро. Я восхищена! Вот это мужчины! Они носятся на бешеных конях по тылам красных и сеют ужас. Мне рассказывали сейчас, что Шкуро выезжает к своим эскадронам и здоровается: «Здорово, волки!» А те в ответ «у-у-у» по-волчьи. И после этого наводят порядок. Как романтично!
Слащев усмехнулся:
— Да, волки Шкуро чисто работают, черти. Без сентиментов…
Сидящий рядом со Слащевым граф слегка поморщился. Он сидел молчаливый, вежливый и надменный. Юра слышал от Лизы, что граф очень недоволен этим праздником, особенно приглашением Слащева, который, как он считал, «груб и истеричен».
Юра пошел в сад: никого из хлопцев не найти, наверное ушли домой.
Его окликнула Лиза:
— Куда идешь, мой маленький креольчик? — И, сказав это, она убегает.
Юра грустно идет домой. Издалека все глуше доносятся песни, крики. Небо осветилось разноцветными ракетами, вылетевшими из-за графского сада. Ракеты! Юра улыбнулся.
Придя домой, хотя и было поздно, Юра все же сводил Серого к арыку и положил ему в кормушку сена. У ворот застучали подковы, послышались незнакомые голоса.
