Выяснив систему гармонических соответствий этапам диалектического процесса действования, перейдем теперь к анализу системы таких феноменальных ноуменов, которые, односторонне создаваясь по законам имманентного субстрата конкретно-эмпирической среды, являются карикатурными извращениями этапов этого процесса.
Начальный этап процесса, конкретно-эмпирический факт волевого действования, воспринимается здесь не только как не таящий в себе никакого высшего смысла, но и как вообще не имеющий за собой никакого оправдания и цели, равно как и никакой внутренней глубины. Если в диалектическом процессе воления его стихия является орудием и методом достижения высшего смысла, а в системе гармонических феноменальных ноуменов, тая в себе самой цель, путь и метод, эта стихия способна бесконечно развертывать свою собственную глубину, то здесь каждое проявление способности к волевым действованиям определяется как самоцель. Аналогично извращениям проявлений двух других пневматологических категорий, воление здесь является только удовлетворением функциональной потребности, и этим исчерпывается весь его смысл. Здесь не только игнорируется высшее призвание волевой стихии как раскрытия в феноменальной среде ее ноумена, но и частный результат в каждом данном случае волевого воздействия перестает быть целью и императивом. Исчерпывающее значение приобретает здесь сам процесс воления как таковой, и человек ищет не осуществления творчества через свершение волений, а в самом их акте и течении процессов действований находит и самодовлеющую цель, и полное удовлетворение жажды творческих реализаций. Это неправомерное отождествление пути и метода с целью приводит к полному извращению воления, которое через утрату соподчиненности высшему смыслу, единственно оправдывающему его бытие и организующему его феноменологию, становится здесь лишенным всякого смысла и всякой, хотя бы потенциально довлеющей закономерности в образовании звеньев волевых действенных построений и их чередовании. Погружение в поток таких бесцельных волений и действований может быть определено как волевой разврат. Во всех трех пневматологических категориях разврат одинаково определяется не только хаотической беспорядочностью взаимодействий, но и полной оторванностью от всякого высшего смысла через принципиальное ему противопоставление. Гармонический феноменальный ноумен также неразрывно связан с хаотической беспорядочностью проявлений, но он лишь в начале своей феноменологии отъединен от трансцендентного смысла, неуклонно приближаясь затем к целокупному органическому с ним объединению. Таким образом, существеннейшим признаком разврата как такового служит именно его принципиальная оторванность от горнего, решительное ему противопоставление своей беспорядочной и извращенной природы. Всякий разврат абсолютно бесплоден, есть изливание сил в пустоту и может существовать лишь вампирическим использованием ранее какопленных сил и способностей. Разврат лежит вне хода эволюции, есть лишь уродливое от него отклонение, есть тупиковый путь, не могущий иметь органического продолжения, а это и определяет его де-моничность, принадлежность к мнимым реальностям.
Вторым этапом диалектического процесса воления является последовательное одностороннее утверждение только низшей воли с ее оргиазмом и только высшей воли, что осуществляется в платоническом волении. Карикатурным отражением антитезиса этого бинера в плоскости феноменальных волевых действований является ателеологизм. Аналогично софистике в категории разума, совершающиеся здесь волевые действования не только стремятся к чисто феноменальным целям по феноменальным же методам в полном отрыве от высшего смысла, но и отождествляют эти цели со своим собственным течением. Человек здесь всецело увлекается самим процессом воления и его действиями и, замыкаясь в этом состоянии, делается неспособным к восприятию каких бы то ни было высших целей и целесообразных по отношению к ним устремлений. Существеннейший признак феноменологии категории воли — творчество — здесь бесследно исчезает, ибо цель здесь имманентна методу. Всякие ателеологические воления и действования иерархически плоскостны и исчерпываются прохождением лишь по периферическим взаимоотношениям при полном отсутствии всяких глубинных внедрений, а потому они абсолютно бесплодны. Онтологически ателеологизм есть одностороннее самозамыкание воли в ее имманентном субстрате — энергии; это есть естественное олицетворение нижней бездны волевого начала — распыление индивидуального центра волении в хаотическом множестве энергетивных разрядов и кристаллизация в их относительных преходящий формах. Такое уродливое увлечение самим процессом конкретно-эмпирических проявлений воли может принимать различные окраски. Сюда относятся, например, политиканство, т. е. волевое погружение в процессы политической и социальной жизни ради них самих, безотносительно к их истинным целям или хотя бы личным выгодам, равно как и крайнее увлечение спортом, когда сами его упражнения делаются единственным смыслом.
Карикатурным отражением тезиса бинера второго этапа диалектического процесса действования является утопизм. Это есть неправомерное отождествление сущности, достоинства и предмета высшей воли с таковыми же низшей. Приписывая себе не принадлежащую всеобщность смысла и возможностей первой, она замыкается в своей односторонности и пытается, пользуясь исключительно своими периферическими методами, воссоздать всеобщее в своих гранях. В волевом аскетизме человек отрешается от целей и процессов низшей воли, пытаясь достигнуть всего через причастность к высшему центру волении. В утопизме человек также начинает игнорировать собственные цели процессов низшей воли и также пытается разрешить все затруднения и выполнить все единичные частные задания через непосредственную реализацию синтетических целей высшей воли, но, в противоположность предыдущему, он здесь полагает эти высшие цели имеющими одинаковый иерархический порядок с частными, благодаря чему иерархически отождествляются и методы их достижения. Иначе говоря, не поднимаясь в действительности до истинных высших реальностей, он принимает за таковые их искаженные проекции на периферию волевой стихии. Отвергая смысл и самоценность собственного призвания феноменального как такового, и в то же время будучи бессилен творчески сопрячься с трансцендентной сущностью ноуменального, человек здесь приписывает ноуменальное достоинство некоторым определенным звеньям того же феноменального. В этом именно и заключается онтологическая сущность утопизма, предрешающая трагичность и безнадежность всех попыток его осуществления. С другой стороны, в утопизме человек, будучи одинаково оторван от действительности и ноуменального, и феноменального, может иметь центром всех своих волений и действований только свою собственную эмпирическую личность. Все творческие способности духа необходимо должны пройти через ее русло и, окрашиваясь ее тональностями, раскрываются только в ее относительном уединенном от окружающего центре волений. Отсюда понятно, что всякий утопизм неразрывно органически сопряжен с эгоцентризмом, откуда его логическими следствиями вытекают фанатизм и непримиримость. Как ателеологизм приводит к кристаллизации в хаотическом множестве волевых элементов, так утопизм влечет человека к окостенению в его замкнутой личности, тяготеющей лишь к иллюзорным утопическим целям.
Завершение этого цикла карикатурных извращений этапов диалектического процесса действования также двойственно. Если конкретно-спекулятивному естеству теургического творчества гармоническим феноменальным ноуменом соответствует органическое воление, то его карикатурным искажением будет волевое одержание. Здесь совершается иерархическое вырождение волевой способности человека, извращение ее глубинного смысла, ибо вместо метода и орудия самодовлеющего и самобытного творчества, она делается орудием принижения сознания до превращения самого человека в орудие элементарных тяготений волевой стихии. Теургическое творчество, аналогично браку в категории мистики и философскому творчеству в категории разума, есть иерархическое поднятие феноменального сознания до спекулятивного смысла и низведение высшей воли духа до актуального конкретного обнаружения в эмпирической среде. Равным образом органическое воление, как, соответственно, гармонический coitus и гармоническое познание, есть процесс творческого созидания конкретно-спекулятивного организма, завершающий диалектическое развитие, совершаемый sub specie эмпирического сознания, действующего в феноменальной среде. В феноменальном ноумене извращения, аналогично другим двум пнев-матологическим категориям, происходит иерархическое ниспадение стихии воления, незакономерное сближение с низшими иерархиями и искусственное поднятие их до иерархического достоинства целостного эмпирического сознания человека. При понижении иерархического rovog'a волевого самосознания свершается одностороннее сопряжение его с единичными элементарными центрами и тяготениями волевой стихии; вместо вхождения в состав элементами сознания, они делаются управляющими им императивами, что и определяется понятием волевого одержания.
