секундой становилась все горячее, словно растапливаемая печь, и Феликс не раздумывая вытряхнул из нее плиту на землю.
Это не ускользнуло от его собеседников, и быстрее всех среагировал Серафиль. Вскочив на ноги, он захлопнул Книгу Эрна, а левую руку тут же опустил на рукоятку своего кривого меча. Анья и Дэй отстали от него лишь на секунду.
— Что происходит? — Дэй опустил на плечо Феликса руку, будто пытаясь удержать его от безрассудного поступка. — Ты что-то почувствовал?
— Просто она вдруг стала очень горячей, как раскаленная сковорода. — объяснил Феликс, и сам поразился, насколько спокойно звучит его голос. От его волнения не осталось и следа, и теперь он ощущал лишь манящий интерес. Анья тоже казалась больше заинтересованной, нежели испуганной. Засунув в рот трубку, она медленно подошла к скрижали, которая теперь вновь покрылась своим необычным, остроконечным ореолом. Помимо этого, сам камень поменял цвет, и теперь мерцал солнечно-золотым оттенком, и временами по нему проходили радужные отблески. Присев на корточки, она быстро провела рукой над поверхностью таблицы, как это обычно делают люди, пытающиеся определить степень жара печи.
— Такое с ней впервые. — проговорил Феликс, наблюдая как Анья вливает в чаши своей необычной трубки какую-то белую жидкость из маленьких пузырьков.
— Ты ведь говорил, что после того, как эта болотная чайка-Изеул схватил нас, скрижаль потухла, так? — спросила она, не сводя желтых глаз с переливающейся светом таблички.
Феликс и правду рассказывал об этом Анье и Синоху, когда их только взяли в плен. Но после всех событий он перестал обращать внимание на эту странность. В конце концов какое ему дело до этого? Его главная задача доставить ее в нужное место, и не важно будет она горячая или холодная.
— Да, так и было. — кивнул Феликс, и тоже присел на корточки рядом с Аньей. Дэй же, взяв в руки свой волнистый посох, встал позади. — Думаете с ней что-то не так? — спросил Феликс, следя за движениями Аньи, которая явно что-то вознамерилась сотворить с помощью своей силы.
— Понятия не имею. Я не настолько хорошо разбираюсь в небесных предзнаменованиях, мальчик. Мой удел — воды и бездна. — Анья выдохнула клубы черного дыма, который, вопреки всем законам мира, стал двигаться так, будто им кто-то управлял. Поплыв вниз, он стал заползать под скрижаль, словно ленивый осьминог под камень.
Феликс, затаив дыхание, наблюдал как дым из алхимической трубки постепенно окутывает каменную таблицу, словно стремясь запеленать ее, как новорожденное дитя. Вот он почти полностью закрыл ее, но остроконечное свечение никуда не исчезло, а пламенеющие знаки на ее поверхности стали еще более отчетливыми, и тоже поменяли цвет. За место холодного голубого оттенка, они вдруг стали теплых, огненных тонов.
— Это как-то должно помочь? — спросил он у Аньи, вид у которой был очень напряженный. Один из узлов на ее бандане, напоминающий ослиные уши, почти развязался, и теперь тоскливо повис бесформенной тряпкой у ее глаза.
— Тихо… — прошипела Анья, не сводя глаз со скрижали. — Укроти свой язык, мальчик. Твоя болтовня сейчас меня только сбивает.
Феликс посмотрел на Дэя, чтобы понять, что он думает по этому поводу, и увидел, что тот неотрывно смотрит на скрижаль, а его зрачок ходит из стороны в сторону, словно у человека, занятого чтением. Снова посмотрев на скрижаль, Феликс только сейчас заметил, что непонятные символы на ее гладкой поверхности изменились. Феликс уже столько раз видел их, что запомнил каждую закорючку и завиток, а поэтому смог точно понять, что большая часть священного текста поменялась. Анья все еще была занята своей алхимический трубкой, выдыхая все новые клубы черного дыма. Но теперь, как только темное облако достигало своей цели, оно тут же рассеивалось, будто дым отгонял порыв ветра, что явно не нравилось капитану пиратов. Феликс увидел, как после каждой неудачной попытки Анья все больше хмурилась. Где-то рядом, почти неслышно, словно крадущийся зверь почуявший опасность, но не в силах совладать с любопытством, подошел Серафиль. Его взгляд тоже был прикован к горящим символам, но не блуждал, как у Дэя. И все же, Феликс увидел в глазах наемника, что письмена так же заинтересовали его, хотя тот и не понимал их суть.
Феликс точно не мог сказать, сколько прошло времени. Происходящее с небесной таблицей, и странное поведение его спутников, так захватило его внимание, что он потерял ему счет. Он будто оказался в пустом пространстве, где был лишь он, трое его собеседников и светящаяся скрижаль. Но потом что-то произошло. Сначала это было необъяснимое чувство, чем-то напоминающее предвиденье, которое возникает у человека, когда все события вокруг него идут именно так, как он себе и представлял. Феликс ощутил некую силу, теплую и неотвратимую. А затем она показала себя.
Это был огонь, одновременно такой знакомый и любимый, и в тоже время чуждый человеческому существу. Из скрижали вырвался столб золотого пламени, который тут же стал наклоняться, превратившись в дугу, соединяясь с другой стороной каменной таблички и образуя арку. Это пламя не было похоже ни на что, виденное Феликсом прежде, и было понятно, что оно явилось не из этого мира. Языки огня, словно самое чистое и яркое золото, разгоняли тьму, и в тоже время несли ее. Феликс видел в самом центре этого сверхъестественного пламени черные тени, которые сливались и странным образом гармонировали с золотом, как могут гармонировать звезды и луна в бесконечном мраке ночного неба. Огонь не обжигал, но все же нес тепло, странное, более живое и ощутимое, чем жар обычного пламени. Казалось, что он согревает не физическим теплом, но теплом духовным, как самые дорогие и любимые воспоминания. Звуки тоже поменялись. Теперь Феликс слышал мелодию, столь чарующую и сокровенную, что не мог представить даже тот волшебный инструмент, который мог издать эту небесную музыку. Легкий и заботливый шум ветра, ласковая колыбель вод, блаженный шелест листвы и другие согревающие душу звуки мира смешались с чем-то благотворным и непогрешимым, мелодией, которая могла зародиться лишь в самых чистых и прекрасных снах, или за пределами человеческого мира, в глубоких уголках космоса. Наверное, именно так звучат звезды, и другие запредельные космические тела, которые так манят астрологов и ученых. Мелодия лилась и изменялась, окутывала первозданной красотой и хрустальной гармонией, освобождая от душевных мук и принося в сердце чувство вечного спокойствия. Феликс слышал легкие нотки чего-то невесомого и переменчивого, которые плавно переходили во что-то более твердое и чистое, словно горная вода превращалась в лед, а затем распадалась на множество осколков и загоралась, светилась и мерцала. И все
