прибили стальными гвоздями свою броню к телу.
— Это отряд из Алгобсиса. — поведал Эскер, после того как они продолжили путь. — Флагелланты Матери-Церкви. И еще с ними были зоарийцы. Это они были в черных капюшонах. Не знаю, что им нужно, но я уже несколько дней слышу от местных о том, что эти безбожники что-то ищут в этих местах. Не удивлюсь, если предметом их поисков окажется эта самая скрижаль, что сейчас у тебя в сумке.
Феликс и сам успел заметить нарастающее напряжение, которое с каждым днем все больше усиливалось. Было бы глупо отрицать, что все те загадочные события, что произошли с ними, и перекрытие портов, а так же странная активность Алгобсиса и Зоара, были бы обычной случайностью.
— Значит нам лучше не останавливаться на ночлег в поселениях. — печально проговорил Феликс. Мысль о том, что им теперь придется ночевать в джунглях, пугала маленького никса так же сильно, как и сами преследователи.
— Нет, это будет еще более опрометчивым решением. — помотал головой Эскер. — Но мы не можем испытывать милость богов, а поэтому будем останавливаться в менее людных местах. Это займет чуть больше времени, чем планировалось, но зато так будет безопаснее.
— Имею должность соглашаться. — проговорил Синох, который в последнее время не спускал с Феликса глаз, и теперь, словно сторожевой пес, спал прямо на полу рядом с Феликсом в каждой гостинице, в которых они останавливались. — Нужно иметь поспешность, но не рисковать просто так.
Теперь им приходилось идти по безлюдным, заросших травой тропинкам, некоторые из которых выглядели заброшенными или вовсе непроходимыми. Два раза им пришлось даже обмотать лица повязками, которые Анья пропитала какими-то пахучими маслами, так как шли они по ядовитым болотам, порой забредая в пропитанные губительными испарениями чащи. Вода в этих местах была черной, как деготь, а иногда красной, как кровь. Одно утешение — насекомых в этих местах почти не водилось, но это было несильной отрадой, так как за место укусов Феликс все чаще страдал от ожогов и сыпи, которые оставляли местные растения и кислотные туманы, витавшие над болотами.
К концу восьмого дня путешествия по Зерзулле, им удалось выбраться из удушливых болотистых зарослей, и выйти к одной из многочисленных деревушек, которые прятались среди толстых многолетних деревьев. Экзотической растительности в этом месте оказалось куда больше, и утомленный Феликс смог в кои то веке насладиться жизнью, приобретя у хозяина таверны целую тарелку разнообразных фруктов, о которых до этого даже не слышал.
— Не нравиться мне здешний воздух. — настороженно проговорила Анья, когда они, вместе с Милу и Синохом, сидели в темном углу таверны. Феликс и Милу уплетали экзотическую еду, тогда как Анья, с каким-то зловещим остервенеем, полировала свою саблю.
— Это вполне ожидаемо, госпожа Анья. — отозвался Феликс, вертя в руках странный зеленый плод, похожий на цитрон, но более мягкий, и пахнущий цветами мяты. — Мы ведь на ядовитых землях, и не удивительно, что воздух здесь нечистый. Но, слава богу, мы можем перетерпеть его в этих замечательных деревеньках. Вы не знаете, как это правильно есть? — он указал пальцем на фрукт, но Анья, по-видимому, совсем его не слушала. Ее глаза шарили по таверне, будто надеясь найти причину ее тревог.
— Я говорю не про испарения, мальчик. — хмурясь проговорила она, все еще натирая лезвие масляной тряпкой. — Ты разве не видишь, кто перед тобой сидит. Яд для меня, что мука для пекаря. Нет, это что-то иное. Воздух здесь… иной.
Феликс посмотрел на нее, а затем обвел взглядом таверну, сам не зная зачем. Он принюхался, но уловил лишь сладковатый запах множества экзотических плодов, смешанный с менее заметной вонью тины и сырых досок.
— Если вас это так сильно беспокоит, то следует рассказать об этом Эскеру. — наконец проговорил он, вернувшись к блюду с фруктами.
Анья не стала как-то возражать на это, и через несколько минут покинула их. Феликс же, вместе с Милу и Синохом, продолжили свою вечернюю трапезу. А если точнее, то ели лишь никс и мальчик, Синох же просто сидел рядом, как всегда превратившись в неподвижную статую. Перед самым уходом к ним присоединился Хольф, который смог раздобыть местный алкоголь (наемники не стали брать с собой большие запасы вина, а те, что были, использовали в основном для медицинских целей). Опробовав его, Феликс не сильно удивился чересчур приторному и, в большей мере, кислому вкусу. Вино в этих краях делали по самым простым рецептам, пряча ягоды в стволы деревьев, где они бродили и давали то, что местные называли «ун’лоэ» — древесное вино.
Немного пригубив этой несильной браги, Феликс отправился спать. Когда он поднимался на второй этаж, то чуть было не упал, запнувшись о кривые ступеньки, которые были сделаны из толстых веток. И если бы не Синох, который вовремя его подхватил, то он точно бы больно ударился.
— Нужно совершать приготовления ко сну, Феликс Лихт. — сказал он, направляя маленького никса к дверям комнаты.
Феликс пробормотал невнятные слова благодарности, после чего вошел внутрь достаточно уютной, по местным меркам, комнаты. Она была не такой уж и противной, по сравнению с некоторыми предыдущими гостиницами, где, порой, были такие неопрятные матрасы, наполненные мягким, но дурно пахнущим мхом, что ему приходилось раскладывать спальный мешок прямо на полу, только бы не ложиться на те спальные места. Несколько свечей горели в стеклянных лампах, висевших у двери и окнах, но их свет почему-то показался Феликсу немного тусклым, будто что-то препятствовало ему. Вроде бы это был черный дым, или облако мошкары, которая слетелась на свет. Этот полумрак внезапно и с непреодолимой силой стал клонить его ко сну, и Феликс поплелся к кровати, которая стояла почти у самого окна.
Но что-то было не так. Тепло скрижали, греющей его бок, стало другим, навязчивым и раздражающим. Феликсу очень хотелось спать, но эта табличка будто всячески препятствовала этому, словно назойливый комар, звенящий над ухом. Он хотел было снять сумку, но понял, что сделать это ему почему-то не получается. Во все сгущающейся тьме его руки никак не могли совладать с кожаными лямками, которые с невиданной силой врезались в его плечо. Краем уха он услышал, как что-то большое и тяжелое рухнуло на пол, а затем увидел блестящую лысину Синоха. Монах лег спать… или нет? Слишком громко и грубо это произошло.
Феликс открыл было рот, но слова так и не покинули его. Он тут же вспомнил как нечто подобное ощущал на «Харибдиде», когда оказался в силках колдовской алхимии, не позволяющей ему
