вашим появлением мы и впрямь немного пошумели, но где вы были до этого? Где прятались?
— Я затаился, наблюдал за вами и слушал. Да, ты верно догадался, я прятался неподалёку, но где именно — не отвечу, не обессудь. Скажу лишь, что именно возможность наблюдать, не будучи замеченным, и побудила меня выбрать для встречи это самое место.
Андре немного поразмыслил, задумчиво огляделся кругом и кивнул.
— Согласен. Будь тайна моей, я бы тоже её не раскрыл.
— Раз уж речь зашла о тайнах, — вмешался Гарри Дуглас, — я понимаю: вам двоим нужно поговорить о семейных делах, которые меня не касаются. Поэтому я готов оставить вас наедине, поверив, что больше тут никто не прячется, не наблюдает и тем паче не готовится напасть. Займусь-ка я лошадьми, расседлаю, задам им овса, а заодно прогуляюсь между камнями и попробую найти вашего коня, сэр Александр. Мне почему-то кажется, что вы не приплелись сюда пешком в полном вооружении. Если я заблужусь, громко свистну. Поэтому буду очень обязан, если вы оба станете держать ухо востро. Ну, в каком направлении мне искать вашу лошадь?
Синклер поднял руку и медленно указал прямо на север. Гарри понимающе кивнул и двинулся прочь, ведя в поводу двух лошадей, но Синклер его остановил.
— Я знаю, вы провели некоторое время в здешнем королевстве, но сомневаюсь, что вам раньше доводилось бывать в этом месте. Будьте осторожнее, прогуливаясь между камней, глядите в оба и не лезьте голой рукой в каждую дырку. Этот уголок — рай для гадюк.
Гарри кивнул.
— Спасибо за предупреждение. Обещаю всё время присматривать за своими руками.
* * *
— Похоже, он хороший человек, — сказал Алек Синклер, когда Гарри исчез за валуном. — Впрочем, он шотландец, поэтому удивляться тут нечему. Хотя, надо сказать, на шотландца он не похож.
— Он хороший человек в полном смысле этого слова, — тихо ответил Андре. — И, что ещё важнее, независимый человек. Похоже, такое в диковинку для здешних краёв. Братья-храмовники, что сержанты, что рыцари, сторонятся Гарри, даже слегка побаиваются. Из-за этого он и сам со временем стал дичиться и избегать их общества. Все говорят, что он тихий, скромный и незлобивый... И слава не принесла ему радости, хотя сейчас он один из самых прославленных рыцарей в Святой земле.
Сэр Александр указал на пару камней поменьше и снял из-за спины ножны с огромным мечом.
— Может, присядем, прежде чем поговорить? Я и так провёл на ногах не один час. Ты уж не обессудь, что я достаю меч, но сесть с этой штуковиной за спиной не получится.
Синклер шагнул в сторону и аккуратно поставил ножны на землю, прислонив к валуну.
— Впечатляющее оружие. Сомневаюсь, что я когда-нибудь видел такое, — заметил Андре.
— Значит, ты никогда не бывал в Шотландии. Двуручный широкий меч обычен для тех краёв.
— Думаю, в этом клинке больше пяти футов.
— Он достаточно длинный для того, чтобы отгонять комаров, вертя им над головой.
Андре рассмеялся и снова посмотрел на могучий меч, ширина которого у двойной крестовины рукояти составляла полную пядь.
— Так о чём мы говорили?
— О твоём друге. Ты сказал, что слава не принесла ему радости. Почему?
Андре скрестил руки на груди.
— Ну, он монах, а некоторые из этой братии склонны возводить страдания в культ. Но что касается Гарри, у него есть основания для хандры. Я бы сказал — он чувствует себя виноватым из-за того, что избежал гибели при Хаттине. Он вместе со всей армией находился в Ла Сафури за несколько дней до битвы, но в ночь перед тем, как Шатийон с приспешниками уговорили короля Ги покинуть оазис и двинуться прямиком к Тивериаде, Дугласа послали в Аскалон с депешами для тамошнего гарнизона. Так и вышло, что он остался в живых, когда его друзья полегли в битве.
— Так ты думаешь, он чувствует себя виноватым потому, что уцелел? Тогда мне надо будет с ним поговорить. Меня самого угораздило спастись в тот день при Хаттине. И поверь на слово — твоему другу Гарри не следует укорять себя за то, что ему повезло. А как он оказался в Акре?
— С боем прорвался из Аскалона после его падения, несколько месяцев провёл, скитаясь по Палестине, иногда верхом, но по большей части пешим. Весь край был ввергнут в хаос, ибо после Хаттина мусульмане стали непобедимыми, а наши едва могли выставить боеспособный конный отряд. Сарацины захватывали города Латинского королевства один за другим... Кажется, Гарри довелось побывать в самом водовороте войны, защищая чуть ли не каждый из этих городов. Он несколько раз был ранен, но остался в живых, и люди начали поговаривать о его неуязвимости. А поскольку то здесь, то там встречались разрозненные, лишённые командиров мелкие группы нуждавшихся в руководстве людей, многие присоединились к Дугласу и провозгласили его, против его желания, своим вождём. В конце концов он привёл своё маленькое, изрядно потрёпанное войско в Тир.
— Ты знаешь, как давно это было?
— Точно не знаю, но можете спросить у Гарри. Должно быть, не раньше чем через полгода после хаттинского сражения.
— Да, скорее всего. Итак, он добрался до Тира. Должно быть, храмовники носили его на руках, когда он наконец-то вернулся?
— Мне говорили, что тамплиеры пытались устроить в его честь праздник, ибо люди Дугласа славословили его везде, где только можно. Да и франки, бог свидетель, нуждаются сейчас в героях... Правда, в первую очередь в героях-завоевателях, в победителях. Особенно в Тире.
Алек Синклер кивнул. Тир оставался единственным городом в Святой земле, который ещё удерживали христиане. Единственным клочком суши, не захваченным сарацинами. В дни, недели и месяцы после разгрома при Хаттине именно туда стекались остатки крестоносного воинства. Конрад Монферратский, германский барон, вырвавший город из хватки Саладина буквально за миг
