было совсем не к месту. «Так и надо…» Опять непонятная реплика, — что «так и надо»? Он раздваивался, нервничал.
— Тут сидишь с утра до ночи, и каждый треплет тебе нервы. Почти пятьдесят человек в отделе, ими ж надо руководить! Шеф на симпозиуме, вчера сидели с треугольником, разбирали глупый конфликт. Зачем мне это надо? Устал! — тяжело проговорил Федя с какими-то совершенно новыми нотками в голосе.
Ругаться. Жаловаться. Просить. Требовать. Упрекать. Что угодно, но только не про усталость сейчас надо было говорить. Хрусталев взглянул на друга.
— Помнишь, как говаривал наш покойный шеф? «Я знаю, в моей лаборатории есть лодыри и с них ничего не возьмешь, а спрашивать буду с тех, которые могут».
— Ну правильно, вот он и ездил на нас.
— Это была школа.
— Ты на себя хоть работаешь, Игорь. Те же патенты… Ты работаешь, но и имеешь, а я? Дело не только в ставке.
— А если б ты докторскую защитил?
— Сидя в этом кресле?! Докторская — это минимум пять лет при удачном стечении обстоятельств.
— Путь в научную работу тебе открыт. Докторантура, например.
— Но ты же знаешь, в докторантуру без темы — пустой номер. — Федя развел руками.
— Да! Так что ж, иди в лабораторию. Найдешь тему, а пока…
— Кем идти?! Младшим научным сотрудником? Ты странный человек.
— Я думаю, все-таки надо поговорить не здесь и не так, — наконец-таки твердо, перебарывая свои собственные сомнения, сказал Хрусталев.
Федя наклонил голову, не отклоняя предложения и не соглашаясь с ним.
— Ну, хорошо, а что Алла? Кстати, она тут как-то звонила вечером, — сказал Хрусталев. На мгновение Федя задумался, но тотчас решил уйти от этой темы — слишком здесь много интимного, что сразу начнет разворачиваться и разговор примет ненужный в данном случае оборот.
— Да я тут замотался, — только и сказал он.
— Поехали ко мне! — позвал Хрусталев, но не особенно уверенно. И его неуверенность тотчас сработала.
— Нет, Игорь, мне некогда, — почти с раздражением сказал Федя. — Вот ты закончил работу с машиной и можешь гулять… А я — вот горы!
— Знаешь! Мне это странно от тебя слышать. Мне Рузин преподнес то же самое…
— Правильно! Потому что он администратор, у него все производство, он отвечает. Между прочим, как раз он о тебе высокого мнения, но ты зря не дал зачесть машину в тот квартальный план. Зря! Об этом уже стало известно.
— Потому что мы тогда не довели ее до кондиции. Мы ж вошли в новые порядки чисел. А так бы они сразу прикрыли финансирование!
— Твое дело. Рузин — не фигура, конечно, и все-таки — с непосредственным руководством не стоило портить отношения, — сказал Федя, и это был его вдруг прорвавшийся последний искренний совет другу.
«Напрасно я посоветовал насчет докторской, — поздно. Если б еще хоть пять лет назад, сейчас бы он подходил к финишу. Надо же горы литературы переработать. Хотя б он имел лабораторию! Тогда еще можно думать. Теперь у него один путь — в ученый совет, а там Тихон уйдет на пенсию и — заместителем по науке. Это как раз его. И — положение…» — размышлял Хрусталев после разговора с Атариновым.
«Странный человек!.. Советует идти негром к Острову! А о том, чтобы запатентовать свою машину, — позаботился, в члены правления ВОИР вошел», — подумал Федя после ухода Хрусталева и постепенно стал размышлять о том, что же в конце концов в практическом смысле дала ему дружба с Игорем. Поскольку мысль его вилась в русле чисто материального, то он стал вспоминать ресторанные расчеты, в коих львиная доля падала на Федю как на несемейного человека, и прочее в этом роде; он, копаясь в памяти, смог отыскать лишь одно: помощь Игоря в получении им, Федей, квартиры. Что-то было, какую-то роль он сыграл, но очень давно. В то же время он, Федя… Да о чем говорить! Разумеется, никто не собирается ссориться, но… Надо реально смотреть на жизнь и завязывать деловые связи, иметь деловой подход. Талант — это хорошо, но не это решает.
Дверь кабинетика осторожно приотворилась, и в образовавшуюся щель, улыбаясь и сияя цейсами, заглянул молодой, тридцатипятилетний Паша Коридов.
— Глебов идет в министерство членом коллегии, слышал? Об этом, правда, давненько поговаривают, но сейчас, кажется, точно, — сообщил Паша.
Федя снисходительно усмехнулся:
— Ну, во-первых, еще неизвестно, членом ли коллегии. — Федя вдруг стал серьезным и мелко постучал пальцами по столу.
— Позволь, он идет начальником отдела!
— Ничего не значит. Член коллегии — это иной уровень. Приказ подписан?
— Говорят, точно решено…
— Правильно, решено. Но пока приказа нет, это все еще висит в воздухе. Генеральный в отпуске, а без него вряд ли будут. Хотя кто его знает, может, с ним все обговорили перед отъездом. Мы в эти нюансы не входим, а там, в главке, это политика. Наш с Фарберовым не очень. А чего ему — членкор! Могущественный человек!
— Нет, Федя, Фарберов — это Фарберов!
— Ну правильно!.. Видишь, я тебе скажу, Фарберов тоже не сам по себе. Его поддерживает первый замминистра.
— Губчиков?
— Конечно.
Коридов задумался.
— Послушай, Федя, но если Глебову не дадут члена коллегии — это не такое уж повышение, а? — заметил он после некоторого колебания.
— Видишь ли, там, конечно, работа помасштабнее. Но есть свои минусы.
И началось живое обсуждение всех плюсов и минусов новой должности Глебова. Было что обсуждать: уход Глебова — почти сенсация. А мысль о том, что это не повышение, уже сама по себе оригинальная и дает какой-то новый, свежий взгляд на свершившееся. Только и слышится: «Нет,
