чем воспользовались пророки, философы и идеологи, завалившие человечество своими вариантами ОБ, которые по большей части были ложными, хотя и живучими. Насаждение идей ОБ происходило путем сначала убеждения сторонников, а потом – насилия к несогласным, которое иногда оказывалось вполне демократическим, а иногда – немыслимо жестоким (рис. 5.3, справа). Но в любом случае очевидна роль разума не как инструмента удовлетворения любопытства и познания, а как орудия борьбы с насилием, где познание – лишь средство, хотя и существенное.
Если на первом этапе, в Эре традиций, детерминизм социального насилия преодолевался неосмысленно, то в Эре ЛОБ уже появилось понимание необходимости поиска "правильного" общественного устройства. Очень кстати оказалось и познание мира с целью преодоления детерминизма природного, который сильно ограничивал возможности построить общество изобилия. Голодные всегда будут драться за последний кусок хлеба, но сытые вполне могут расслабиться и заняться голосованием! Что же будет в свободном обществе? Вопрос о правильности устройства общества будет снят с повестки дня, останется только вопрос правильности норм, который сольется с вопросом изобретения новых ресурсов, неотделимого от дальнейшего познания природы. Вот тут-то разум наконец и развернется во всю свою мощь!
Полезно обратить внимание на корреляции между эрами и ценностями. В Эре традиций главенствует ценность №2 – другие люди, коллектив, а также накопленная мудрость, т.е. ценность предыдущих поколений. Эра ЛОБ – время перехода к господству ценности №1. Умы начинает занимать личность и личная свобода. Если перевести вышесказанное на язык "типов" договора, то поиск истины, равно как и создание благ, в Эре традиций осуществлялся путем нерыночного договора, в Эре ЛОБ – путем рынка, но гарантированного нерыночно найденными нормами. Эра свободы, хочется надеяться, позволит обойтись только этичным рынком/договором.
– Главный механизм этики
Все это хорошо, но никак не проясняет ни вопрос о целях, ни вопрос о способах их достижения. Разве размышления гарантируют нам правильную цель? Очевидно нет. Принцип отрицания насилия еще ничего не говорит о том как это сделать. Побороть то же земное притяжение, например, можно тысячью способов. Как угадать правильный? Да взять сами наши письма! Размышления – это то, чем мы занимались с первого из них. И где результат? Где истина?! Все, что обнаружили – совесть и другие моральные механизмы, которые и без того хорошо известны. Вместо истины мы обнаружили ОБ, которое настолько абстрактно, что если и манит, то в полную неизвестность. "В вечность", как мы это назвали, да еще пририсовали стрелку слева направо. Правда, мы нашли ФП. Но и он – лишь критерий результата, фикция, а не путь к истине. Надо бы исправить это упущение.
Когда мы рассматривали этику договора, мы не обнаружили ничего, что помогало бы движению именно вперед, к новым правилам и выходу за их пределы, а не бестолковому мельтешению на месте. Описанные механизмы предохраняли нас от насилия, от нарушения чужих прав и от ограничения чужой воли. Они указывали как не надо поступать, но не подсказывали как это делать. Они не позволяли смещаться со стрелы вечности, но не учили продвигаться по ней дальше вперед. Они требовали следовать нормам, но не говорили, где их найти. Самое большее, что мы от них добились – надо стремиться к обьективности, раздвигать черту и искать там смысл… Как говорится, быть за все хорошее против всего плохого. Но как? Как стремиться к №3, чтобы не промахнуться и попасть точно в цель?
Как органы чувств могут направлять нас в познании реальности? Никак. Они лишь предоставляют для этого возможность. Точно так же и моральные механизмы. Они лишь информируют о том, где насилие. Они, если следовать им абсолютно точно, приведут нас к полной неподвижности, да и то в мире ином, ибо само появление на свет – немыслимое насилие. ОБ, запуская их, служит им своего рода противовесом, заставляя крутится всю машину. Но в результате эта машина оказывается детерминирована. Мы не можем избежать этого рабства.
В чем же тогда настоящая свобода? В том, что мы не знаем, как она работает. Поиск целей, способов их достижения и оценки результатов не может быть обьяснен никакими механизмами. Потому вместо того, чтобы радоваться готовым механизмам, мы только и удивлялись парадоксам. Правилам и их нарушению. Единству и разнообразию красоты. Эквивалентности обмена. Абстрактности пользы. Устареванию нового. Исчезновению ценности. Путанности изложения… Так есть ли у рабов свободы выбор или есть только его видимость? Есть! Но не в том, куда идти, а как! Мы не можем отвертеться от ОБ, но каждому надо найти уникальный способ туда попасть – каким бы парадоксальным он не был. И можно предположить, чем парадоксальнее – тем лучше. В этом и заключается свобода.
Итак, по необьяснимой оплошности, мы упустили самую важную часть этики, а наша методология оказалась лишенной центральной опоры. Вернее, мы подразумевали ее, и даже обсуждали, но забыли назвать. Назовем ее "не от мира сего". Вот теперь ОЭ стала намного завершеннее! Что можно добавить к названию? Что эта часть этики ищет путь к ОБ, ориентируется в парадоксах и находит выход там, где его не может быть. Это умение увидеть в детерминизме то, чего в нем нет – бессилия. Без этой части преодоление детерминизма было бы невозможно. Детерминизм оказывается беспомощным, когда разум манипулирует им, использует его законы против них самих. Это – по-настоящему героическая часть ОЭ, ибо иначе как геройством такое нельзя назвать. Открыть, изобрести что-то необычное и необьяснимое, выйти за грань возможного. В основе любой созидательной деятельности лежит побег от насилия, но эта часть этики не только заставляет рано вставать и идти на работу, преодолевая лень, неудачи, безразличие и усталость, но и целиться прямиком в №3, забывая об обеде и дне рождения. В клинической степени она превращается в талант, гениальность, искру божью и огонь небесный. А в человеческой – в чутье, интуицию, прозорливость, воображение и прочие умения заглянуть за горизонт, невзирая на минутное и преходящее. Ибо истину можно найти только там.
Я даже не уверен, что говорю сейчас об этике. Тут этика так срослась с разумом, что их уже не отделишь. Те размышления, что оставляют впечатление правильности – часть этой части. Знание – это распознанное, а потому чуточку преодоленное зло. Вот почему, друзья мои, мы – друзья, хоть и посторонние. Все, кто пытаются размышлять – в глубине души этичные люди, а этичные люди в этом жестоком мире – друзья. Правда, не стоит придавать размышлениям не свойственный им вес,
