Один из штабных офицеров Шермана видел негритянку с ребенком-мулатом на руках; она указала на Шермана и крикнула: «Вот человек, который правит миром!» На перекрестках дорог негры встречали колонну северян песнями и танцами, полные веры в то, что теперь их хозяева побеждены и что уже пришло давно обещанное равноправие. Однако Шерман по-прежнему продолжал свою политику и убеждал их, что они в должное время получат свободу и будут работать для себя, а не на своих хозяев, но до этого момента они не должны причинять хозяевам зла.
В столице штата, в городе Миллэджвилл, Шерману донесли, что губернатор Джозеф Браун, вся администрация штата, члены законодательного собрания скрылись; из здания губернатора вывезли ковры, портьеры, мебель, продовольствие.
В этом городе федеральные войска варили завтрак на кострах из банкнотов, выпущенных конфедератами. Здесь они нашли газеты южан, в которых был напечатан призыв генерала Борегара к населению Джорджии подняться с оружием в руках против вторгшихся северян, препятствовать их продвижению быть решительными в действиях и уверенными в своей победе, и тогда «армия Шермана погибнет от голода на вашей земле».
Пока Шерман знакомился с содержанием газет, его солдаты факелами поджигали тысячи кип хлопка, разрушали хлопковые машины, прессы. Шерман рапортовал: «Я сжег железнодорожные здания и арсеналы, но не тронул здания собрания и особняк губернатора».
Армия продвигалась вперед без остановок, без единого привала за день. Ни одна армия за все время войны не имела такого вкусного меню. Сочные бифштексы, свиные отбивные, жареные цыплята, ветчина с яйцами, батат в кукурузной муке, сироп из сорго — временами поход казался веселым пикником. Конечно, все изменилось, когда колонны повернули к югу, к Саванне. Здесь под ногами одного из отрядов взорвалась земля, и нескольких солдат разорвало снарядами и минами. Шерман распорядился пустить вперед пленных конфедератов. Они принялись за дело и откопали несколько мин.
Шерман провел ложные, отвлекающие маневры в сторону городов Огаста и Мейкона и беспрепятственно проскользнул мимо них — для захвата городов не было времени.
Еще когда Шерман наступал на Миллэджвилл, конфедераты выпустили заключенных из тюрьмы штата и зачислили их в воинские части, но они мало чем помогли Джорджии. Многие из них присоединились к бандитам, дезертирам, выдавали себя за кавалеристов генерала Уилера, производили налеты и занимались грабежами.
Опытные солдаты Шермана в ответ на расспросы местных жителей большей частью давали ложную информацию о дальнейшем маршруте армии. И так как газеты южан предпочитали умалчивать о действиях армии юнионистов в Джорджии, она превратилась в «пропавшую армию» и стала загадкой для всего мира. «Если Шерман действительно поставил свою армию в труднейшее положение, оторвавшись от баз, и намерен пройти через Джорджию и Южную Каролину, — писали военные эксперты в английской «Арми энд Нэйви газет», — то он этим совершил один из самых блестящих или один из самых глупых маневров, когда-либо приведенных в исполнение командующим армией». «Одно из двух: либо Шерман в результате похода будет награжден за чрезвычайную смелость и успех, или станет посмешищем и виновником самой ужасной катастрофы, которая когда-либо постигла вооруженного гостя», — так считала лондонская «Геральд», присовокупляя, что «над ним будет глумиться человечество, а Соединенные Штаты будут унижены».
Брат Шермана, сенатор из Огайо, встревоженный сообщениями южных газет об отступлении и разгроме Шермана, примчался к Линкольну. Кто может ему рассказать о действительном положении армии? Линкольн ответил:
— Не я. Я знаю дыру, через которую он пролез, но не знаю, в какую дырку он вылезет.
Примерно недели через две после исчезновения Шермана Мак-Клюр, уходя от Линкольна, вдруг услышал:
— Мак-Клюр, не хотели бы вы услышать кое-что о Шермане?
Мак-Клюр резко обернулся, но Линкольн лишь усмехнулся.
— Черт меня побери, если я сам не хотел бы узнать о нем хоть что-нибудь.
На одном из приемов в Белом доме Линкольн пожимал руки людям, проходившим мимо него бесконечной вереницей. Подошел старый друг, которого Линкольн не мог не узнать. Но Линкольн так же безразлично пожал ему руку, как и всем незнакомым, и с таким же рассеянным видом приветствовал его. Старый друг постоял возле Линкольна и решил заговорить с ним. Президент как бы пробудился, встряхнулся, снова пожал руку другу и сказал:
— Извините, что я вас не заметил. Я думал о человеке далеко на Юге.
В ричмондских газетах не было описаний атак или эффективных действий против Шермана. Линкольна это тревожило. Впоследствии Грант писал Шерману: «Я заверил его, что с такой армией, как у вас, да под вашим командованием ничего плохого не может случиться».
6 декабря Линкольн обратился с посланием к конгрессу: «Самая замечательная особенность военных операций этого года — это попытка генерала Шермана пройти со своей армией триста миль по территории мятежников. Это должно знаменовать собой значительное увеличение наших сил и возможностей нашего главнокомандующего вести военные действия не только против врага, не только сковать все активные силы противника, но и выделить хорошо оснащенное крупное войсковое соединение для такой серьезной экспедиции. Поскольку результат еще неизвестен, мы не можем себе позволить делать какие-либо предположения».
И это все, что он сообщил конгрессу. Брукс был озадачен — ни слова о маршруте, ни об источнике, из которого можно было бы почерпнуть сведения о Шермане. Положив послание на стол, Линкольн снял очки и усмехнулся. Разочарование Брукса его позабавило. Он добродушно сказал:
— Дорогой мой Брукс, ничего больше сказать конгрессу я не имею права.
В первоначальном проекте послания была одна странная фраза, которую могли истолковать по-разному: «Мы можем сделать вывод, что он (главнокомандующий) считает, что мы можем пойти на риск и лишиться, если нужно, всего экспедиционного корпуса, но, с другой стороны, этот поход может принести нам огромные выгоды, за которыми последует победа». Из этой фразы можно было сделать вывод, что Линкольн не разделяет, не причастен к «рискованной» операции Гранта и Шермана. Линкольн вычеркнул всю фразу.
В первых числах декабря полковник А. Маркланд, офицер штаба Гранта, отправился к Шерману с почтой. Он не знал, где он сможет передать ему пакеты, так как не знал, где он его найдет. Грант предложил Маркланду заглянуть к Линкольну и узнать, нет ли у него какого-либо сообщения для Шермана. Линкольн был на совещании, но когда ему принесли визитную карточку Маркланда, он приказал немедленно ввести его. Он встал, пошел навстречу Маркланду, пожал ему руку и сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
