– Предположим, я найду стенографистку, – сказала Вэл. – Но как, скажи на милость, ты собираешься объяснить ей, или ему, характер работы?
Джоэл поморщился, бездумно глядя в окно.
– Роман, – сказал он, оборачиваясь к ней. – Мы пишем роман, первые главы которого посвящены описанию подготовки судебного процесса.
– И действующие лица в нем – реальные люди, которых все знают?
– Это – новый литературный жанр, но это просто роман, и ничего больше.
В Нью– Йорке наступило утро, и Стоун снова был один в номере. Флотский лейтенант и армейский капитан вернулись к своим рабочим столам в Вашингтоне. Так лучше: они ничем не могли ему помочь, и чем реже их будут здесь видеть, тем больше вероятность, что на них не обрушится карающий молот. А молот непременно опустится, Стоун знал это так же, как и то, что полковник Алан Меткалф был тем камертоном, по которому им нужно настраивать свои инструменты. “Без этого, -как говаривал в старые добрые времена Джонни Реб, – волынка у вас не запоет, сколько ни топай ногой, отбивая такт”. Но как его найти? – прикидывал бывший оперативный агент ЦРУ. Судя по всему, полковник исчез, слушок об этом докатился с базы Неллис, и комиссия, ведущая расследование обстоятельств катастрофы, даже не пытается делать вид, будто она понимает или одобряет его действия.
Но Стоун все понимал. Меткалф узнал то, что ему – им – известно давно, и, если он действительно хорош в своем деле, не станет вести игру, сообразуясь с уставами. Иначе бы его уже не было в живых. Бывший агент понимал кое-что в таких ситуациях, когда в игру включаются работники аппарата разведки. Оборудование у этого полковника достаточно сложное и высокого качества – все благодаря любезности американских налогоплательщиков, – и это одно из лучших его капиталовложений. Эту часть Меткалф разыграет отлично, если, конечно, он жив и является настоящим профи. Он обязательно воспользуется дистанционным управлением, программируя и перепрограммируя свою систему, вылавливая то, что ему нужно услышать, стирая то, что нужно стереть, и оставляя лишь ту информацию, которая заведет его преследователей в тупик. У него будет также код, возможно ежедневно меняющийся, и, если ответ будет неправильный, – десять секунд интенсивного микроизлучения и пленки не станет. Стандартная процедура. Если Меткалф – человек стоящий. И если он жив.
Стоун рассчитывал и на то и на другое: что полковник – человек стоящий и что он еще жив. Думать иначе не имело смысла – тогда остается только гамак Джонни Реба и ежедневная рыбалка, а все остальное – удел роботов, в чем бы там ни состояли их функции. Именно поэтому Стоун оставил на автоответчике Меткалфу весточку в шесть часов тридцать пять минут утра. Он выбрал для этого имя, которое жена Конверса – его бывшая жена – обязательно должна была упомянуть в разговоре с покойным Сэмюэлом Эбботом:
“Марк Аврелий идет к власти. Ответьте и, пожалуйста, сотрите”. После этого Стоун назвал номер телефона своей квартиры, который, если проследить по линиям связи, приведет в отель “Хилтон” на Пятьдесят второй улице.
В целом мире был только один-единственный человек, до которого Стоун хотел бы сейчас добраться, но человек этот – “на каникулах, и мы не имеем возможности с ним связаться”. Слова эти, само собой разумеется, ложь, но опровергнуть ее Питер мог только сказав значительно больше того, что ему хотелось бы пока говорить. Человеком этим был Дерек Белами, начальник отдела тайных операций британской МИ-6 и единственный настоящий друг, которым обзавелся Стоун за все время работы в ЦРУ. Белами был настолько хорошим другом, что в то время, когда Питер занимал пост начальника лондонского бюро ЦРУ, англичанин прямо посоветовал ему выйти на время из игры, пока виски окончательно не одолело его и ему не прищемили задницу.
“У меня есть доктор, который засвидетельствует небольшое нервное переутомление. И есть домик для гостей в Кенте. Отоспись там и приди в себя, старина”.
Стоун тогда отказался, и это было самым гибельным решением, которое он когда-либо принимал. Дальнейшая его жизнь, как и предсказывал Белами, превратилась в сплошной пьяный кошмар.
Но не ради старой дружбы Питер стремился отыскать Дерека. Ему недоставало сейчас блестящего аналитического ума Белами, который скрывался за приятной, но вполне заурядной внешностью. Дерек Белами всегда держит руку на пульсе Европы, не упуская ни малейших деталей, и, получив нужные данные, он сможет многое прояснить в операциях Делавейна. Фактически он уже кое-что разнюхал и наверняка находится сейчас в Северной Ирландии, решил Стоун. Рано или поздно Белами откликнется на его звонок. И тогда он даст ему полный отчет о партии оружия и боеприпасов, отправленной из штата Висконсин. Дерек Белами ненавидит всех делавейнов этого мира, а потому будет весьма полезным союзником в борьбе против генералов.
Зазвонил телефон. Человек в штатском, выдержав паузу, дождался второго звонка. Неужели Меткалф? Он снял трубку.
– Да?
– Аврелий?
– Я знал, что вы позвоните, полковник.
– Кто вы, черт побери?
– Моя фамилия Стоун, мы с вами по одну сторону баррикад, во всяком случае, я так думаю. Однако вы носите форму, а я нет, так что мне хотелось бы иметь чуть больше уверенности. Понимаете?
– Вы – один из тех ублюдков в Вашингтоне, которые послали его?
– Теплее, полковник. Я вступил в игру позднее, но это так, я – один из них. Что произошло с генералом Эбботом?
– Он убит, сукин вы сын!… Надеюсь, этот телефон чист.
– И останется таковым по крайней мере ближайшие двадцать четыре часа. А потом мы, подобно вам, исчезнем.
– И никаких угрызений совести, никакого сознания? Вы хоть понимаете, что натворили?
– Сейчас не до этого, полковник. Поговорим потом, если это “потом” наступит… Бросьте, полковник! Я живу со всем этим! А теперь – о встрече. Где вы сейчас?
– Ладно, ладно, – устало проговорил офицер ВВС. – Я метался по всей стране. Сейчас я – где же я, черт побери? – в Ноксвилле, штат Теннесси. Через двадцать минут вылетаю в Вашингтон.
– Зачем?
– Зайти в хвост этим мерзавцам и посадить их, зачем же еще?
– Забудьте об этом, иначе вы – труп. Надеюсь, вы уже успели понять это. Вы ведь готовили кое-что на основе информации Эббота, верно?
– Верно.
– И в результате его сбили, правильно?
– Да заткнитесь же, наконец!
– Это для вас урок. Они затаились там, где вам их не разглядеть. Одно-единственное слово, сказанное не тому, и вы сгорели.
– Да знаю я! – закричал Меткалф. – Я сижу на таких делах уже двадцать лет. Должен же найтись кто-то, заслуживающий доверия!
– Вот об этом мы и поговорим, полковник. Забудьте про Вашингтон и направляйтесь в Нью-Йорк. Я закажу вам номер в “Алгонкине”… Честно говоря, я уже снял его для вас.
– На чье имя?
– Маркуса, конечно.
– Согласен. Но поскольку уж мы зашли так далеко, скажу вам и еще кое-что. С часа ночи меня пытается разыскать женщина.
– Жена Конверса?
– Да.
– Она нам нужна. И он нам нужен!
– Настрою соответствующе свои автоответчики. Итак, “Алгонкин”?
– Точно.
– Сам он из Нью-Йорка, правильно?
– Да, хотя не знаю, зачем вам это. Он живет тут много лет.
– Надеюсь, он парень сообразительный, что оба они сообразительные.
– Иначе бы их давно не было бы в живых, полковник.
– Увидимся через несколько часов, Стоун. Дрожащими руками Стоун повесил трубку, его взгляд остановился на стоящей в углу бутылке виски. Нет, никакой выпивки! Он обещал себе! Стоун подошел к кровати, где лежал открытый чемодан, взывая к тому, чтобы его заполнили. Он и заполнил его, оставив на столе бутылку виски, потом вышел и направился к лифтам.
“Я, Джоэл Гаррисон Конверс, адвокат, допущенный к адвокатской практике Ассоциацией адвокатов штата Нью-Йорк и работающий в качестве такового в фирме “Тальбот, Брукс и Саймон”, расположенной по адресу: 666, Пятая авеню, город Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, прибыл 9 августа в город Женеву, Швейцария, по поручению клиента нашей фирмы корпорации “Комм-Тек” на конференцию по правовым вопросам для завершения сделки, в дальнейшем именуемой слиянием “Комм-Тек” – “Берн”. Утром 10 августа приблизительно в 8 часов мне позвонил юрист, являющийся главным юридическим представителем бернской группы, мистер Эвери Простои Холлидей из города Сан-Франциско, штат Калифорния. Поскольку он был американцем, только недавно нанятым швейцарскими компаниями, я согласился встретиться с ним для разрешения спорных вопросов и уяснения наших позиции в этом деле. Когда я прибыл в кафе на набережной Монблан, я узнал в мистере Холлидее студента и близкого друга, которого я знал много лет назад в школе Тафта в городе Уотертауне, штат Коннектикут. Тогда он был мне известен под именем Эвери П. Фоулера. Мистер Холлидей подтвердил этот факт, объяснив мне, что фамилию он изменил после смерти отца и вторичного замужества матери, которая вступила в брак с Джоном Холлидеем из Сан-Франциско. Объяснение вполне приемлемо, но обстоятельства неясны. У мистера Холлидея было достаточно времени и возможностей идентифицировать себя с тем, кого я знал, но он этого не сделал.
