— СУКА ГЛУХАЯ! — крикнул ей в ухо Эвен Хью.
— Кто-то же должен это сделать!
Чувствуя, как под металлическим наустником ее разбирает смех, уже не замечая, что латы впиваются в тело, Аш с шумом вылетела через отверстие между дверью и стеной на широкие ступеньки лестничного пролета, во тьму, освещаемую только горящими факелами из комнаты напротив, и прямо перед ней какой-то человек прицелился в нее.
Она отметила шлем в форме желудя, кольчугу, развевающуюся мантию и в руке — поднятый меч. Мгновенно узнаваемый силуэт врага. Она уже двигалась, обеими руками подняв над головой меч; ее руки сами взметнули клинок и рубанули вниз по четкой, выписанной дуге — прямо на его поднятую руку.
Она не разрезала его кольчугу: склепанные звенья амортизировали остроту клинка. Но под рукавом кольчуги, от силы ее удара, раздробился его локтевой сустав.
Он пронзительно заорал — от боли или от гнева?
Кто тут с ним? Кто прячется за ним?
Ощутив дрожь от удара через свои кольчужные рукавицы и камзол, Аш резко бросила свой клинок вниз, ткнула куда-то и снова подняла его вверх; еще раз бросила его вниз, не тратя ни секунды на размышления; она с силой вонзила в него клинок, попав в сочленение между шлемом и бездействующей рукой, которую удерживала только кольчуга между шеей и плечом.
И снова, и снова, безотчетно хрюкая, она наносила удар за ударом; она быстро свалила его, вкладывая в эти удары всю свою природную жестокость. Он свалился мертвым задолго до того, как Аш перестала убивать его; и вот она остановилась, готовая к встрече со следующим…
Никого.
С ее нагрудника, тонким слоем стекая по блестящей, как зеркало, стали, капала красная кровь. Нижний край стального нагрудника болезненно врезался ей в тазовую кость.
На долю секунды она осознала, что в дальней комнате — только пыль, дым, тишина, каждая жилка в ней дрожала от нетерпения…
На нее налетел Томас Морган, наткнулся ей на плечо, в руках тащил ее знамя и кричал:
— Ату его! Лев идет!
Эвен Хью постарался оттолкнуть ее в сторону своим жилистым телом, туда, где были его копейщики: и в итоге оба они вместе наткнулись на дальнюю стену, под хриплый смех лучников Герена.
Ничто больше не движется, никого…
Комната напротив пуста, пустая лестничная площадка, никто не бежит вверх по каменной лестнице…
Почерневшие от пороха стены лестничного проема истекали кровью.
Аш остановилась, на лице ее заиграла жестокая улыбка.
От горячего запаха горящей плоти она ощутила рвотные позывы.
Они побежали наверх по лестнице в самый неудачный момент, эти враги. У ног Аш лежала отсеченная рука, кровь все еще била из белого узла плечевого сустава, в этой руке до сих пор был зажат меч. На половине витка винтовой лестницы лежали вперемежку трупы. Как всегда бывает с мертвецами, они напоминали валяющуюся развеселую компанию, обрызганную красной краской или известью, бросившую мечи и луки как попало. Но руки не сгибаются под таким углом, ноги не подвернешь под себя таким образом; из-под слоя пыли на Аш уставилось мертвыми глазами дочерна обгоревшее лицо: Тиудиберт, назир Тиудиберт; нечего рассматривать лица лежащих рядом, и так ясно — это его восьмерка.
И все же она смотрела. Гейзерих, и Барбас, и Гайна, молодые ребята, мальчишки не старше ее. Лица вполне узнаваемы, хотя сорванный взрывом шлем Гейзериха унес с собой почти всю его челюсть. В открытых глазах Барбаса отражался дымный свет факелов: следом за ней с топотом подходили люди Эвена и копейщики Рочестера, Нед Моулет, Генри де Тревиль.
В ней вспыхнула радость: глубокая, непристойная, мстительная, исключительно минутная радость.
— Очистить путь! — приказала Аш. Солдаты ворвались в комнату, расположенную напротив на этой лестничной площадке.
Убитого ею визиготского солдата отволокли за одну руку и бросили под стеной, чтобы освободить проход.
Она хотела увидеть его лицо в тусклом свете. Она ведь помнит лица многих, кого встречала в доме Леофрика. Этот был неузнаваем, из-под подкладки шлема торчали мягкие коричневые волосы. Двумя ударами клинка она рассекла его лицо от виска до скулы и от глаза до губ.
Она держала в памяти лица почти всех, убитых ею за пять лет.
— Двери заблокировать! — крикнула Аш громким металлическим голосом, перекрикивая шум. — Окружить их! Не теряйтесь, ребята! Нам не надо убивать! Займите лестницу!
Она сделала два шага назад, а мимо нее неслась масса солдат, не видя ничего перед собой, кроме освещенных факелами спин в доспехах, мечей и булав, поднятых над головами; здесь секире было не размахнуться, и она снова отступила, грудь ее высоко вздымалась, дышала она неровно, толчками, резко вдыхая и выдыхая воздух, и тут рядом оказался Джон де Вир, он быстро отдавал приказы связному, присланному уличной стражей.
— Мадам, у ворот перестрелка!
Она не могла прочесть его слов по движению губ, у него было опущено забрало; она слышала его слова, когда приподнимала один край своего шлема.
— У каких ворот?
— Цитадели! Личная стража какого-то амира, людей около пятидесяти.
— Но мы еще можем уйти тем путем?
— Мы держимся!
Защита легче, чем нападение; ворота, вероятно, выдержат. Если ее люди не растеряются. В нижней части здания раздались еще взрывы, и эхом гулко отдались в лестничном проеме. Захвачен еще один этаж по ходу вниз.
Аш обернулась, рядом были люди Эвена. Томас Морган выругался себе под нос, зацепившись верхушкой знамени за разбитый свод потолка:
— Другие командиры не бегают! Другие командиры не палят!
— А ну, за мной! — она снова вошла в дверь, слыша грохот ударов даже своими оглохшими ушами. Мимо нее вниз по лестнице толпой устремлялись солдаты. Анжелотти рядом с ней выкрикивал приказы.
Дюжина пушкарей кувалдами забивала деревянные клинья под двери каждой комнаты, выходящей на лестницу, заклинивая их.
— Отлично сделано! — сильно хлопнула она его по плечу куртки с подкладкой. — Пусть продолжают! А потом — вниз!
— Да, мадонна! Удар — прекраснейший!
Аш переступила через грязные обгоревшие ноги Тиудиберта. Ее эскорт бесцеремонно топал прямо по телам, пока Эвен Хью не выругался и не отогнал их в сторону, на ступеньки.
Но удар прекраснейший, думала она, глядя не отрываясь в лицо мертвеца. И лицо прекраснейшее. Как говорит Годфри — говорил — «прекрасна, как луна, чиста, как солнце, и страшна, как армия под знаменами» note 138.
Морган ругался: на узкой лестнице ему пришлось опустить знамя. Связные бегали к ней и сверху, и снизу по лестнице, так что она не сразу добралась до следующего этажа. Снизу слышались крики и лязг ударов метала о металл.
Двое в цветах Льва лежали на пороге одной комнаты, у одного разрублено лицо, у другого ранен живот: Катерина, копейщик, подруга Людмилы, и большой Жан из Бретани.
Аш опустилась на колени. Жан шевелился, стонал. Катерина Хаммель открыла побелевшие глаза на залитом кровью лице; одной рукой прикоснулась к животу и куртке.
— Этих наверх! Вынести! — Аш прогрохотала по ступенькам мимо, в стесненном каменном мешке громко звенели набедренники; четверо из ее эскорта остались позади и понесли раненых наверх.
Ее обогнала группа, которая, по приказу Анжелотти, обеспечивала безопасность со стороны дверей, они бежали вниз, совершенно не думая о собственной безопасности, забивая грубые клинья, а пехотинцы отсекали высовывающиеся из дверей руки, стреляли в комнаты из арбалетов и плотно задвигали каменные глыбы дверей.
Гранатами были отбиты края истертых ступенек, и дважды она чуть не поскользнулась; и каждый раз ее подхватывали и снова ставили на ступеньки, и они с эскортом со всех ног мчались вниз.
Считая этажи, Аш думала: «Четыре? Да. Мы спустились на четыре этажа. Дерьмо, не слишком ли просто, даже если у них тут только часть их войск, все равно слишком легко! Ведь мы никого не встречаем! Где люди Альдерика?»
В лицо ей дохнуло горячим воздухом. Горячим, обжигающим незащищенную кожу и глаза.
— Стой! — она ударила Эвена по нагруднику, чтобы остановить его, подняла забрало, прислушалась.
Что-то раздражало ее слух. Она нахмурилась, вопросительно взглянула на Эвена, тот качал головой. Странный звук скольжения и потрескивание.
«Бум-мм!»
Тридцатью футами ниже вдруг раздался многоголосый вопль.
Звук гулко отдавался в каменном проеме. Перекрывая его, послышался треск ломающегося дерева; и гулко загудело пламя.
— Дерьмо! — Аш схватилась за эфес меча и побежала вниз по спиральной лестнице.
— Командир, стой!
Подвернулся каблук одного сапога. Она схватилась за стену свободной рукой, разрывая кожу на ладони кольчужной варежки, и покатилась на заду, пока не затормозила на следующей широкой ступеньке, с которой открывался вход в комнату. Это пятый этаж, считая сверху.
За дверью была пустота.
