кто-то воздвиг монументальную колонну. Голову раздирала пульсирующая боль, словно его оглушили булавой. Руки и тело были свободны, но, когда он попытался освободить ноги, боль стала невыносимой, и он снова впал в забытье.
Ужас вцепился в него, точно пальцы вурдалаков, когда Гротара понял, что случилось. Пришло землетрясение, подобное тому, что изгнало жителей из города; и теперь он и его товарищи погребены в этих склепах. Он звал Янура и Тирлейна Людоха, громко повторяя их имена, но в ответ не доносилось ни стона, ни шороха – ни единого доказательства, что товарищи живы.
Вытянув в сторону правую руку, он наткнулся на груду камней. А развернувшись, заметил среди крупных обломков гладкий и округлый предмет с острым гребнем, в котором опознал шлем одного из своих спутников. Даже стиснув зубы, Гротара не смог бы продвинуться дальше, чтобы опознать владельца шлема. Металл был сильно помят, а гребень погнулся, словно на него обрушилось что-то огромное.
Бойцовская натура Гротары отказывалась поддаваться отчаянию. Он сел и, согнувшись пополам, ухитрился дотянуться до громадной глыбы, придавившей его нижние конечности. Титаническим усилием он надавил на нее, ярясь, как лев в силках, но глыба не сдвинулась с места. Часами сражался он с глыбой, как с чудовищным какодемоном. Только изнеможение погасило его ярость. Наконец Гротара откинулся на спину, и тьма навалилась на него, как живая, впиваясь клыками боли и ужаса.
Подступало забытье, и Гротаре показалось, что из каменных недр земли доносится какое-то отвратительное гудение. Звук становился все громче, как будто поднимался из глубин расколотого ада. Над Гротарой плясал слабый свет, неверными проблесками освещая разрушенный потолок. Приподнявшись, он понял, что свет льется из прорезанной землетрясением трещины в полу.
Ему еще не доводилось видеть такого света; мертвенный блеск не был отражением светильника, факела или головни. Странным образом, как будто смешались зрение и слух, Гротара связал этот свет с отвратительным гудением.
Подобно рассвету, лишенному солнца, сияние кралось среди руин. Гротара видел, что вход в гробницу и почти весь сводчатый потолок обвалились. Обломок, упавший ему на голову, лишил его чувств, а потолок придавил ноги.
Тела Тирлейна Людоха и Янура лежали рядом с расширившейся пропастью. Гротара не сомневался, что оба мертвы. Седая борода Тирлейна Людоха потемнела и стала заскорузлой от крови из раздробленного черепа; Янура наполовину погребло под грудой обломков, из которых торчали его торс и левая рука. Факел догорел в его крепко сжатых пальцах, как в почерневшем гнезде.
Все это Гротара видел будто сквозь сон. Затем он заметил источник странного свечения. Сияющий холодным светом шар, круглый, как гриб-дождевик размером с человеческую голову, поднялся над трещиной и парил над ней, словно маленькая луна, слабо, но непрерывно вибрируя. И точно вызванный этой вибрацией, из шара исходил гул и неверный свет.
Смутный трепет охватил Гротару, но ужаса он не испытывал, будто звук и свет воздействовали на его чувства подобно летейским чарам. Забыв и боль, и отчаяние, он неподвижно сидел на полу, а шар, несколько мгновений повисев над пропастью, медленно поплыл в воздухе, пока не завис над запрокинутым лицом Янура.
С той же нарочитой медлительностью, той же сводящей с ума дрожью шар приблизился к лицу и шее мертвеца, которые, по мере того как он опускался, таяли, словно жир. Гудение сделалось громче, шар вспыхнул жутким блеском, и его мертвенная белизна пошла грязными радужными пятнами. Затем шар начал мерзко раздуваться и вспухать, а голова воина сморщивалась внутри шлема; пластины кирасы провалились внутрь, словно тело под ними съежилось.
Глаза Гротары ясно видели ужасную сцену, но его мозг онемел, словно от милосердного болиголова. Трудно было вспоминать, трудно думать… но в голове всплыли гулкие гробницы, пустые короны и облачения. Загадка исчезнувших мумий, над которой он с товарищами ломал голову, разрешилась. Создание, пожиравшее Янура, было непостижимым для человеческого разума; омерзительный обитатель нижнего мира, освобожденный демонами землетрясения.
Оцепенев, Гротара смотрел, как постепенно оседают груды обломков над ногами и бедрами Янура. Шлем и кольчуга теперь напоминали пустые скорлупки, вытянутая рука усохла, укоротилась, и даже кости съежились, как будто расплавились и потекли. Зато шар стал огромным. Он отливал грязным рубиновым светом, словно вурдалачья луна. Из шара выползали веревки и нити, жемчужные, переливчатые; нити крепились к обломкам пола, стен и потолка, подобно паутине. Отростки множились, становясь гуще, образуя завесу между Гротарой и пропастью, цепляясь за него и Тирлейна Людоха, и теперь он различал кровавое сияние шара сквозь арабески зловещего опала.
Паутина заполнила собой всю гробницу. Она переливалась сотней переменчивых оттенков, источала лучезарное сияние, вбирая в себя весь спектр распада. Паутина, это порождение некромантии, расцветала призрачными цветами, шевелилась листвой, что распускалась и увядала. Гротара был ослеплен и все сильнее запутывался в странных нитях. Неземные и хладные, как пальцы смерти, трепещущие паутинки липли к лицу и рукам.
Гротара не мог сказать, как долго ткалась паутина и как долго он пробыл в ее плену. Наконец он стал замечать, что светящиеся нити истончаются, дрожащие арабески втягиваются в шар. Дьявольски прекрасная тварь, живая, обладающая непостижимым сознанием, поднялась из пустых доспехов Янура. Уменьшившись до первоначального размера и утратив цвета крови и опала, шар еще немного повисел над пропастью. Гротара чувствовал, что тварь наблюдает за ним… наблюдает за Тирлейном Людохом. Затем, подобно космическому спутнику нижних пещер, шар медленно опустился в расщелину, и свет померк, оставив Гротару в густой тьме.
После этого миновали века лихорадки, жажды, безумия, мук, дремоты и повторяющихся сражений с глыбой. Гротара что-то бормотал, выл, как волк, или, откинувшись навзничь, бездвижный и безгласный, слушал, как бормочут упыри, сговариваясь наброситься на него. Гангрена прогрессировала, раздробленные ноги пульсировали с титанической силой. В бреду Гротара выхватил меч и попытался отпилить себе ноги у голени, но лишился сознания от потери крови.
Почти не в силах поднять голову, Гротара смутно очнулся и увидел, что свет возвратился и вибрирующее гудение снова заполнило склеп. Разум Гротары был ясен, и внутри шевельнулся слабый ужас: он знал, что Ткач опять восстал из пропасти, и знал причину, которая заставила его вернуться.
С трудом ворочая головой, Гротара наблюдал за светящимся шаром; повисев в воздухе, тот медленно опустился на лицо Тирлейна Людоха. И снова Гротара видел, как шар непристойно раздувается, будто наливающаяся кровью луна, высасывая соки из тела старого воина. И снова, полуослепнув, любовался тем, как ткется нечистая радужная паутина, смертоносным узором заплетая разрушенные склепы странными иллюзиями. И снова, как умирающий жук, запутался в ее хладных неземных нитях, и цветы, порождения некромантии,
