Никто никогда не интересовался, что потом произошло со звуком, давшим рождение вселенной, — если такой звук, конечно, существовал. Это — мифология, и тут неуместно задавать подобные вопросы.
Ну а Чудакулли верил, что все возникло случайно или, как в случае с деканом, назло.
Старшие волшебники еще ни разу не посещали «Залатанный Барабан», будучи, как говорится, при исполнении. В тот день все они осознавали, что находятся здесь в не вполне понятном официальном качестве, а потому вели себя сдержанно. Вокруг них образовалось свободное пространство, но не слишком большое, так как в «Барабане» было необычно многолюдно.
— Тяжелая здесь атмосфера, — заметил Чудакулли, оглядевшись. — О, вижу, тут снова подают «Настоящий Эль». Принесите-ка пинту «действительно странного турботского».
Волшебники напряженно наблюдали за тем, как он осушает бокал. Анк-морпоркское пиво обладало собственным, неповторимым вкусом, который, вероятно, придавала ему местная вода. Некоторые люди считали его похожим на мясной бульон, но были неправы. Мясной бульон обычно холоднее.
Чудакулли с довольным видом облизнул губы.
— Мы-то точно знаем, из чего делается настоящее анк-морпоркское пиво, — сказал он.
Волшебники дружно кивнули. Они это точно знали и потому предпочитали пить джин с тоником.
Чудакулли огляделся. Обычно в это время в «Барабане» уже начиналась парочка драк или по меньшей мере легкая поножовщина. Сейчас же со всех сторон слышались только тихие разговоры; все посетители не сводили глаз с небольшой сцены в дальнем конце помещения, на которой, впрочем, ничего особенного не происходило. Теоретически сцену закрывал занавес, на самом деле являвшийся старой простыней. Из-за которой доносились глухие удары.
Волшебники сидели довольно близко к сцене. Волшебникам вообще, как правило, достаются самые хорошие места. Чудакулли показалось, что до него доносятся приглушенные голоса. Неясные тени, виднеющиеся за простыней, что-то яростно обсуждали.
— Он спросил, как нас зовут.
— Утес, Бадди, Золто и библиотекарь. Я думал, он знает.
— Да нет, нам нужно придумать общее название.
— А это обязательно?
— Что-нибудь типа «Веселых Трубадуров».
— У-ук!
— «Золто и Золтоетки»?
— Да? А может, «Утес и Утесетки»?
— У-у-ук, у-ук. У-у-ук у-ук?
— Нет, нам нужно другое название. Музыкальное.
— Как насчет «Золота»? Хорошее гномье название.
— Не годится. Нужно другое.
— Тогда «Серебро».
— У-ук!
— Вряд ли нам стоит называться именами, которые ассоциируются у людей с тяжелым металлом, Золто.
— Да что мы так головы-то ломаем? Мы просто группа людей, которые играют музыку.
— Нет, название — это очень важно.
— У нас особенная гитара. Может, назовемся «Группой, В Которой На Гитаре Играет Бадди»?
— У-у-ук.
— Нет, как-то глупо.
— Э… «Группа, В Музыке Которой Слышится Глас Рока»?
— Это уже лучше, а короче?
Вселенная затаила дыхание.
— «Рок-Группа»?
— Мне нравится. Коротко и грязновато, точь-в-точь я.
— У-ук.
— Но мы должны дать название музыке.
— Рано или поздно она сама назовется.
Чудакулли оглядел бар.
В противоположном конце зала бродил Себя-Режу-Без-Ножа Достабль — самый выдающийся бизнесмен-неудачник Анк-Морпорка. Он злонамеренно пытался продать кому-то сосиску в тесте, что было явным признаком краха очередного стопроцентно верного и выгодного коммерческого предприятия. Достабль возвращался к сосискам только в том случае, если во всех остальных своих начинаниях терпел неудачу[44].
Достабль бесплатно помахал Чудакулли рукой.
За соседним столиком сидел один из вербовщиков Гильдии Музыкантов Губошлеп Шпиц в сопровождении пары коллег, чьи познания в музыке ограничивались исполнением партии ударных инструментов на человеческих черепах. Выражение решимости на его лице говорило о том, что он пришел сюда не ради собственного удовольствия; скорее, судя по злобному виду Шпица и его коллег из Гильдии, они пришли сюда ради удовольствия других людей, за которое тем придется хорошенько заплатить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Чудакулли заметно повеселел. Вечер обещал быть более веселым, чем он ожидал.
Рядом со сценой стоял еще один столик. Сначала взгляд аркканцлера безразлично скользнул по нему, но, тут же затормозив, вернулся.
За столиком сидела девушка, одна. Конечно, в «Барабане» часто можно было увидеть девушек. В том числе одиноких. Обычно они приходили сюда, чтобы перестать быть одинокими.
Странным было другое. Вокруг этой девушки никого не было, несмотря на то, что скамейки рядом были битком забиты посетителями. «А она довольно привлекательна. Если, конечно, вам нравятся тощенькие… — подумал Чудакулли. — Как же таких называют? Сорванками — что-то вроде…» Девушка была одета в черное, модного чахоточного фасона платье с кружевами. На плече у девушки сидел ворон.
Почувствовав на себе взгляд Чудакулли, она повернула голову — и исчезла.
Более или менее.
Но он же, в конце концов, был волшебником. У него даже глаза заслезились от того, как она то появлялась, то исчезала.
Ах да, краем уха он слышал, что в городе видели зубных фей. Это, видимо, одна из них. Феи тоже люди, должны же быть у них выходные.
Тут его внимание отвлекло какое-то движение на столе. Мимо промчался Смерть Крыс, тащивший чашку арахиса.
Чудакулли повернулся к волшебникам. Декан так и не снял свою остроконечную шляпу, лицо его как-то странно блестело.
— Декан, тебе, похоже, жарко, — заметил Чудакулли.
— Уверяю, аркканцлер, мне приятно и прохладно, — возразил декан, в то время как с его бровей начал моросить мелкий дождик.
Профессор современного руносложения подозрительно принюхался.
— Тут кто-то жарит бекон? — осведомился он.
— Сними шляпу, декан, — посоветовал Чудакулли. — Сразу полегчает.
— Этот запах напоминает мне о Доме Взаимного Удовлетворения, что содержит госпожа Лада, — заметил главный философ.
Все с удивлением воззрились на него.
— Просто однажды проходил мимо, — быстро добавил философ.
— Эй, руноплет, сними-ка с декана шляпу, — велел Чудакулли.
— Уверяю…
Шляпа слетела с головы декана. Из-под нее вывалилось что-то высокое, жирное и такое же остроконечное.
— Декан, — произнес после долгой паузы Чудакулли, — что ты сделал со своими волосами? Они похожи на пику спереди и на утиную zhopa, простите мой клатчский, сзади. И все это к тому же блестит.
— Мамблмамблмамбллавандамамбл, — угрюмо пробормотал декан.
— Что-что?
— Я сказал, что это — лавандовое масло, — громко произнес декан. — Кстати, некоторые из нас считают такой стиль сейчас очень модным. Твоя основная проблема, аркканцлер, состоит в том, что ты совсем, совсем не понимаешь людей нашего возраста!
— Ты имеешь в виду… всех тех, кто на семь месяцев старше меня?
На сей раз декан замялся.
— А я о чем? — наконец выдавил он.
— Кстати, старина, ты случаем пилюли из сушеных лягушек не принимаешь? — поинтересовался Чудакулли.
— Конечно нет, они же для душевнобольных! — воскликнул декан.
— Ага, вот и я говорю…
Занавес поднялся, вернее, рывками сдвинулся в сторону.
«Рок-Группа» прищурилась в свете факелов.
Никто не аплодировал. С другой стороны, никто ничего не бросал, что по стандартам «Барабана» являлось сердечным приветствием.
Чудакулли увидел высокого кудрявого юношу, сжимавшего в руках нечто похожее на недоделанную гитару или побывавшее в жестокой схватке банджо. Рядом стоял гном с трубой, похожей на боевой рог. Позади, за кучей камней, сидел тролль с молотками в руках. Библиотекарь стоял возле — Чудакулли наклонился вперед — скелета рояля, установленного на пивные бочки.
Юноша, казалось, был парализован вниманием собравшихся.
— Привет… э-э… Анк-Морпорк… — неуверенно произнес он.
