— Возьми, — приказал король, сунув в руки Аструма что-то, спрятанное в красной ткани.
— Но, сир, я недостоин этого! Я не смогу…
— Если ты хотя бы попытаешься им воспользоваться, ты умрешь, — прорычал король, выглядя при этом таким же диким, как и его репутация. — Это не для тебя. Оно для моих детей. Спрячь. Спрячь это хорошенько и вычеркни из своей памяти.
— К-конечно, ваше величество, — согласился Аструм, пряча предмет под плащ дрожащими пальцами.
— Ты никогда не должен позволить Габриэлю или девочкам узнать, кто их оберегает, — фыркнула наша мать. — Если они узнают, кто ты, пока ты еще жив, судьба повернется, и их убьют. Я видела это. Они никогда не должны узнать…
— Я понимаю, моя королева, — ответил Аструм, нежно поглаживая волосы моей матери. — Я буду присматривать за твоими детьми и охранять их до моего последнего вздоха, и они никогда не узнают, кто я такой. Клянусь в этом всеми звездами.
— Ты поклянешься не только ими, — прорычал король, хватая Аструма за руку и сжимая его лицо другой. — Ты заключишь со мной договор душ.
— Д-да, сир, — согласился Аструм, его глаза были дикими от страха.
— Ты будешь охранять наших детей издалека всем, что у тебя есть, и ты никогда не позволишь им узнать твою личность, пока ты дышишь. Ты спрячешь артефакт в таком месте, где мои враги никогда его не найдут, и только мои дети смогут его обнаружить. Принеси эту клятву под страхом наказания своей души. Если ты не справишься с заданием, твоя душа будет вырвана из хранилища звезд и отправлена гореть в муках и страданиях на все времена. Ты клянешься? — потребовал Дикий Король.
— Клянусь, — ответил Аструм, подняв подбородок, и тут между ними пронеслась вспышка красной и черной магии, которая обвилась вокруг их тел, прежде чем погрузиться в их кожу.
Наша мать зарыдала, когда король вырвал Габриэля из ее рук, поцеловал его в голову, а затем толкнул его в объятия Аструма и заставил их обоих пройти через потайной ход.
Габриэль кричал и пытался вернуться к ним, но Аструм крепко держал его, на лице мальчика было написано страдание.
— Это единственный выход, — рыдала наша мать, когда Аструм оттащил его назад, и я могла сказать, что она хотела, чтобы все было по-другому.
Она закричала от горя, когда король закрыл дверь между ними, и мое сердце сжалось от боли за нее, когда она в последний раз попрощалась со своим сыном.
Я хотела повернуться к Габриэлю и заключить его в свои объятия, но видения еще не закончились, и все снова изменилось.
Двое младенцев кричали в своей кроватке, а наша мать стояла над ними, нанося яростные удары магией, защищая их от большего количества Нимф, чем я могла сосчитать.
Наш отец находился в дальнем конце комнаты, сражаясь с еще большим их количеством, он ревел от ярости и сражался с такой мощной магией, что стены дворца дрожали.
Я с ужасом наблюдала, как все больше и больше Нимф врывалось в комнату, и с криком боли наш отец был повержен.
Крики нашей матери были оглушительными, когда ужасный предсмертный хрип Нимф наполнил воздух, и они боролись за то, чтобы кто-то один пронзил сердце Короля своими щупами и украсть его магию.
Все они помчались прочь от нашей матери, отчаянно пытаясь заполучить его, и когда они разбежались, за ними открылся человек.
Мое сердце замерло в груди, превратившись в твердый ком, когда Лайонел Акрукс вошел в комнату, а наша мать замерла, на ее лице был написан шок.
— Ты, — выдохнула она, глядя на него в полном ужасе, и я могла поклясться, что ее видения не показывали этого. — Я думала, ты наш друг, я думала…
— Вот где ты ошиблась, моя Королева, — промурлыкал Лайонел, приближаясь к ней, его собственная сила гудела в комнате, пока она боролась, сохраняя свой щит с помощью последних остатков магии. — У настоящих фейри нет друзей. Есть только люди, которых мы можем использовать, или люди, которых мы можем уничтожить на нашем пути к вершине. И я боюсь, что вам и вашему Королю пора стать последними. Видишь ли, когда твоя семья уйдёт с дороги, я стану одним из четырех самых могущественных фейри в королевстве. И тогда только вопрос времени, когда я найду способ захватить трон для себя одного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Зачем ты утруждаешь себя, рассказывая мне это? — выдохнула она, ее лицо было залито слезами, когда Нимфы закончили с ее мужем и начали кружить рядом с ней, чувствуя, что их ждет следующая трапеза.
— Ты действительно думала, что сможешь одурачить меня парой смертных младенцев? — усмехнулся Лайонел, бросив отвратительный взгляд на колыбельку, которую она все еще прикрывала. — Я не оставлю принцесс в живых, чтобы они выросли и бросили мне вызов.
— Я умру прежде, чем отдам их, — прошипела наша мать.
— Ты умрешь в любом случае, — согласился Лайонел. — Но, к счастью для меня, ты отдашь их вопреки своему желанию.
— Ни за что.
Улыбка Лайонела стала шире, когда он сделал шаг ближе к ней, и когда он снова заговорил, его слова были густо пронизанными Темным Принуждением.
— Скажи мне, где ты их спрятала.
Глаза нашей матери расширились от паники, когда ее губы были вынуждены приоткрыться, и ее язык произнес слова, несмотря на то, как сильно она боролась с этим.
Лайонел мрачно улыбнулся, когда она выдала наше местоположение, и яростным взрывом огненной магии разрушил щит, окружавший ее, и позволил Нимфам забрать свой приз.
Он повернулся и вышел из комнаты еще до того, как она умерла. Я смотрела на нее с болью, разрывающей мое сердце надвое, когда Нимфа вонзила свой щуп в ее сердце, но вместо агонии, которую я ожидала там найти, на ее губах играла слабая улыбка, словно она что-то выиграла, несмотря на свою смерть.
— Она знала, — выдохнула я. — Она знала, что мы не умрем.
Когда видение изменилось в последний раз, мы увидели темную фигуру, стоящую снаружи дома, где наша семья подменышей крепко спала в Царстве смертных. Огонь осветил лицо Лайонела, когда он взял в руку горящий шар и бросил его в дом, заставляя пламя разгораться и разгораться, пока не осталось ничего, кроме обугленных кирпичей и пепла. Он ждал и наблюдал, а затем ушел во вспышке звездной пыли с довольной ухмылкой на лице за несколько мгновений до того, как пожарные вытащили нас из пепла. Это вовсе не чудо. Просто два Феникса, возрожденные в огне и в безопасности, как и предвидела наша мать. Но он так и не узнал. До тех пор, пока мы не появились восемнадцать лет спустя.
Видение исчезло, и мы остались смотреть на наши отражения в серебряном бассейне, я пыталась отдышаться, пока мой мозг переваривал информацию, которую нам только что дали.
— Ты наш брат, — выдохнула Дарси, поворачиваясь к Габриэлю.
Я тоже повернулась к нему, и он посмотрел между нами, на его лице было написано столько эмоций, что это было трудно вынести.
— Я был одинок в этом мире так долго, что отказался от надежды когда-либо раскрыть тайны своего прошлого, — выдохнул он. — Я нашел счастье в создании своей собственной семьи… но теперь… я вспомнил. Видения разрушили блок моих воспоминаний, и теперь я помню свою мать, вашего отца… Я помню, как обнимал вас обеих в день вашего рождения и обещал любить и защищать вас до самой смерти.
Я бросилась на него, когда Дарси сделала то же самое, и мы втроем упали в рыдающую, смеющуюся, счастливую, грустную, совершенно сбитую с толку и в то же время совершенно чертовски восторженную кучу.
Я не знала, как осмыслить половину того, что нам только что открыли, но я знала следующее: Лайонел Акрукс работал с Нимфами в течение долгого времени. Он организовал смерть наших родителей и последовал за нами в мир смертных, пытаясь убить и нас тоже. Он долгое время работал над нашими смертями и украл у нас больше, чем просто жизнь. Он украл наш дом, нашу семью и королевство. И, черт возьми, я ни за что не позволю ему оставить его себе. Так или иначе, чего бы это ни стоило, Лайонел Акрукс должен встретить свой конец. Он должен умереть.
Но, несмотря на все ужасы и боль от того, что мы только что увидели, в этом было что-то чистое и прекрасное. Мы нашли то, о чем даже и не мечтали. Еще один член нашей семьи. И я клянусь всеми звездами на небе, что никогда больше не позволю, отнять его у нас.
