Я посмотрела на него, на изрезанное морщинами лицо и поредевшие волосы.
— Прошлое существует, — ответила я, но, не желая спорить, добавила: — Что-то нас ждет? Мне страшно.
— Скоро узнаем.
Он сжал поручень колесницы и пристально посмотрел вперед.
Перед последним подъемом нашим взорам открылась Спарта. Безмятежная и прекрасная, она спала, раскинувшись на берегу Еврота. Быстрая река ловила своими водами лунный свет и, играя, возвращала его нам. И крепость, и дворец, расположенные на вершине, были хорошо видны.
— Давай подождем здесь, — попросила я Менелая. — Лучше приедем, когда рассветет, когда во дворце все проснутся.
— Ждать рассвета, чтобы вернуться в собственный дворец? Какая глупость!
Он резко дернул поводья, и лошади тронулись с места, одолевая последний подъем.
Когда мы подъехали к воротам, было еще темно. Я обратила внимание, что ворота прежние: деревянные, выкрашенные в красный цвет. Менелай позвал стражников, и они, протирая глаза со сна, открыли ворота, не особенно интересуясь тем, кто мы такие.
Во дворе стояла тишина, только поскрипывали колеса нашей повозки. Все было залито светом полной луны, холодным белым светом.
«Ты вернешься в полнолуние». Да, я покидала Спарту в полнолуние и возвращаюсь в полнолуние, как предсказано.
Мы сошли на землю. Передо мной дворец, который я не ожидала снова увидеть. Он замер во сне.
Я медленно приближалась к нему. Неужели он ничуть не изменился? Прошедшее должно наложить отпечаток на его камни.
Мы открыли дверь и вошли во дворец. Ничего не изменилось. Будто мы с Менелаем покинули его вчера. Так же медленно я прошла по коридорам. Вошла в спальню. Свет луны падал на кровать.
— Утром узнаем все, — сказал Менелай.
Полоска лунного света переместилась. Скоро она покинет комнату, и наступит утро. Смогу ли я вынести то, что мне готовит грядущий день? Где Гермиона, уже взрослая женщина? Я хотела увидеть ее, обнять и в то же время боялась встречи с ней. Я знала, что она меня ненавидит. Разве может быть иначе?
Взошло солнце, которое не предвещало ничего хорошего. В его свете нам предстоит узнать правду. Менелай, исполненный тревоги, но все же более спокойный, чем я, переоделся и привел себя в порядок. Я не находила себе места.
Вошел отец: слуги сообщили ему о нашем возвращении. В первое мгновение я не узнала его в согбенном старце. Он не мог прямо держать голову и потому смотрел на нас искоса.
— Здравствуй, дочь! — сказал он слабым, ломким голосом.
— Здравствуй, отец.
Я сжала его костлявую руку.
Теперь, подойдя ближе, я поняла, что он почти слеп: его глаза были наполовину затянуты бельмами.
Он обнял меня, и под его одеждой я почти не ощутила плоти.
— Дочь моя, — шептал он, потом отстранился, посмотрел на меня. — Ты, кажется, постарела? У тебя седые волосы?
— Да, батюшка, — рассмеялась я впервые за долгое время. — Ведь прошло много времени!
— Я плохо стал видеть, но замечаю серебристые пряди в твоих золотых волосах и морщины на лице.
— Ты не так плохо видишь, отец! Расскажи мне, как вы жили.
— Дитя мое… — Его глаза наполнились слезами. — Мы не столько жили, сколько умирали. Столько смертей… Умерла твоя мать, умерли твои братья. А твоя сестра Клитемнестра стала убийцей. Она убила Агамемнона, когда он вернулся.
— Что? — воскликнул Менелай.
— Да, это так. Гера спасла Агамемнона во время ужасной бури, когда потонуло множество кораблей, а ваш корабль унесло в неизвестном направлении. Сигнальные костры известили Клитемнестру о том, что муж возвращается. Агамемнон высадился; он привез из Трои много трофеев и эту женщину, Кассандру… Клитемнестра устроила ему торжественный прием, сделала вид, будто обрадовалась мужу. Она расстелила для него пурпурный ковер и отвела в баню, где молодые рабыни подогревали для него воду. Кассандра же отказалась входить во дворец. Она кричала, что чувствует запах крови и что проклятие Фиеста нависло над пиршественным залом. Когда Агамемнон уже выходил из бассейна, Клитемнестра выступила вперед, словно собираясь обтереть его полотенцем, и набросила на него сплетенную ею сеть. Агамемнон в ней запутался, как рыба, и Эгисф дважды ударил его обоюдоострым мечом. Агамемнон упал в бассейн, отделанный серебром, а Клитемнестра отрубила ему голову топором.
Значит, сердце сестры ожесточилось настолько, что она отомстила за все свои обиды, за смерть дочери.
— А что стало с пленной троянкой? — спросил Менелай.
— Ее тоже убили, на пороге дворца, — ответил отец.
Значит, Кассандра мертва. Еще одна жертва.
— Кто же сейчас правит в Микенах? — расспрашивал Менелай.
— Моя дочь Клитемнестра вместе со своим любовником Эгисфом. Позор на мою седую голову. Можно ли считать, что проклятие сбылось?
— А где Гермиона? — Я вспомнила страшную угрозу Неоптолема, что она достанется ему.
— Ужасный сын Ахилла примчался сюда и увез Гермиону против ее воли. Он насильно женился на ней. Но их брак не был долгим. Он отправился в Дельфы — хотел украсть сокровище из храма Аполлона — и был убит жрецами. Он убил Приама возле алтаря — и сам погиб возле алтаря.
— А Гермиона? Где Гермиона?
— Здесь, во дворце. Она осталась бездетной вдовой и вряд ли снова выйдет замуж. Дурная слава ее матери и мужа, как клеймо, отвращают женихов.
Гермиона одинока в свои тридцать с лишним лет.
— Я должен предупредить тебя, у нее трудный характер, — сказал отец. — И это понятно: ей многое пришлось пережить. Тебе не надо сейчас встречаться с ней. Лучше подождать.
Моя дочь здесь, рядом со мной. И мне нельзя встретиться с ней?
— Разве Неоптолем не привез с собой пленницу из Трои? — спросила я.
Он взял себе Андромаху. Что случилось с ней?
— Да, с ним была высокая женщина. Она бежала от Неоптолема, когда он женился на Гермионе, но не одна. Они отправились куда-то на север.
Значит, Андромаха жива — пусть не благодаря мне. Но душа Гектора может быть спокойна.
— Что случилось с моими братьями?
— Они погибли вместе. Они собирались принять участие в Троянском походе, но гибель настигла их раньше[30].
Значит, Агамемнон не солгал. Братьев нет в живых. Больше нам не охотиться вместе. Одно утешение — я не повинна в их смерти. Не много отыщется мужчин, которые погибли не под Троей и к смерти которых я не имею отношения.
Я вдруг почувствовала такую усталость, что с трудом удержалась на ногах. Яркий дневной свет померк у меня в глазах. Я снова в своем старом дворце, но как все изменилось. Все мертвы.
Менелай тоже упал духом.
— Значит, я больше никогда не пожму его руку. А ведь мы перед расставанием поссорились, — сказал он, и я не сразу поняла, что речь идет об Агамемноне.
— После смерти человека всегда мучительно вспоминать последний разговор с ним: нам кажется, будто мы сказали не то, что нужно, а важное не сказали, — ответила я. — Вот и я думаю о матушке… Ах, Менелай, по силам ли людям бремя прожитых лет?
Я мечтала об эликсире забвения с его обезболивающим действием. Но нет, я должна пережить эту боль.
— Думаю, нет, — вздохнул Менелай. — Вот отчего старики так клонятся к земле.
Теперь я хотела видеть все. Каждая комната, каждый уголок будили воспоминания. Мегарон, в котором мы с Клитемнестрой выбирали женихов. Ворота, через которые я однажды сбежала с Клитемнестрой в город, а потом с Парисом в Трою. Большая поляна, по которой мы гуляли с Менелаем во время ярмарки и где впервые встретили Геланора. Где он, Геланор? Леса, в которых я охотилась вместе с братьями. Берег реки, вдоль которого я бежала накануне свадьбы.
Дерево Гермионы выросло, стало огромным. Его густая крона тихо шелестела под ласковым ветром середины лета. Нужно еще побывать возле кургана, насыпанного над жертвенной лошадью в день клятвы женихов. В тот день были посеяны семена зла, которые проросли войной. Я должна увидеть этот курган, подняться на него и проклясть его.
Курган находился довольно далеко от Спарты. Я помню, как долго шла наша процессия до того места, и всю дорогу мое сердце колотилось в груди от волнения. Теперь я проделала тот же путь со спокойным сердцем, глядя по сторонам и замечая все, что пропустила тогда: тихие долины, темные леса по обе стороны от дороги. День был жаркий, все притихло кругом.
«Насыпьте курган в память об этом дне и об этой клятве», — сказал тогда мой отец. Его голос был звучным и сильным, не то что сейчас.
Когда я подошла к кургану, он оказался выше, чем я думала. Я вскарабкалась наверх, соскальзывая, цепляясь за траву. Под этим холмом лежат лошадиные кости. Славные мужи сдержали клятву! Сидя наверху, я вспоминала их лица. Отец надеялся предотвратить кровопролитие, а на самом деле подготовил его.
