их. Прошу вас, остановите их, – молча умоляла Роза.
Но, повинуясь приказу комиссара, трое аскари побежали туда, где в запале погони они побросали в сухую траву свои факелы. Пока они поджигали их от пламени горящих построек, другие аскари бросили возиться с телами двух слуг и с винтовками наперевес, выставив вперед окровавленные штыки, окружили дом.
– Мне нужны не носильщики и не стрелки! Мне нужны Фини и Сингезе… мне нужны белые люди! Сжечь их дотла! – кричал Флейшер.
Из этих слов Роза распознала только имя своего отца. Ей хотелось закричать, что его здесь нет, что здесь только она и ее ребенок.
Трое аскари бросились к дому, от их пылающих факелов летели искры. Вот они остановились и, приняв позы метателей копья, по очереди швырнули свои факелы, взлетевшие в сторону дома по высокой и дымной дуге. Роза слышала, как факелы со стуком падали на соломенную крышу.
«Пока не схватился огонь, надо спасать ребенка», – мелькнуло у нее в голове.
Она бросилась из комнаты в коридор. Здесь было темно, и она шла, держась за стену, пока не нащупала вход в гостиную. У входной двери повозилась с засовом и приоткрыла дверь. Заглянула в щелку и, увидев залитые светом лужайки перед верандой и темные силуэты ждущих аскари, отпрянула назад.
«Боковые окна на кухне, – сказала себе Роза. – Оттуда не так далеко до леса. Лучшего варианта у меня нет».
Спотыкаясь, она вернулась в коридор.
Над головой что-то шумело, словно по крыше гулял сильный ветер или проливной дождь. Но этот звук сливался с треском горящей соломы – ноздри ее уже чувствовали запах дыма.
– Только бы добраться до леса, – хрипло прошептала она, дрожа от страха.
Мария, кажется, почувствовала этот страх, капризное хныканье сменилось громкими, визгливыми воплями, девочка стала извиваться и барахтаться у Розы в руках.
Заглянув в боковые кухонные окна, Роза и там увидела знакомые фигуры аскари, топчущиеся на самой границе освещенного пламенем места. Отчаяние охватило ее, сердце сжалось – решимость ее таяла. Ноги вдруг ослабели и подкосились, тело дрожало, как лист на ветру.
Где-то в глубине дома раздался оглушительный грохот – это обрушилась часть пылающей крыши. Мощная волна горячего воздуха достигла кухни, прошла сквозь нее, а высокий столб искр и огня, подброшенный вверх обрушением, еще ярче осветил окружающее пространство. Свет захватил еще одну фигурку за спинами аскари, похожую на черную обезьянку, выскочившую из леса в круг света, и Роза услышала голос няньки.
– Маленькая Долговласка! Маленькая Долговласка! – старческим голоском жалобно вопила она.
Нянька удрала в лес в первые же минуты нападения. Она лежала в зарослях и смотрела на происходящее до тех пор, пока не обрушилась крыша, и душа ее выдерживать дольше не смогла. Не обращая внимания на опасность, думая только о своих драгоценных питомицах, она рванулась обратно к дому.
Аскари тоже ее заметили. Ровная шеренга стоящих на достаточном удалении друг от друга бойцов сломалась, все побежали ей наперерез. И неожиданно пространство между Розой и опушкой леса стало свободно. Вот она, возможность, правда совсем крохотная, чтобы унести ребенка куда-нибудь подальше. Она распахнула окно, вскарабкалась на подоконник и прыгнула на землю.
Тут она немного замялась, бросив быстрый взгляд на бегущих за нянькой людей. Один из солдат догнал старуху и сделал выпад. Штык попал няньке в спину, и от силы удара она пошатнулась. Непроизвольно раскинула в стороны руки, и в какую-то долю секунды Роза увидела торчащий из ее груди кончик штыка.
С кричащей Марией на руках Роза бросилась к поднимающейся в пятидесяти ярдах впереди темной стене леса. Крики девочки сразу привлекли внимание аскари. Один из них призывно закричал, и за ними, высунув языки, кинулась вся свора.
От ужаса все чувства Розы обострились до предела, настолько, что ей казалось: замедлился сам ход времени. Руки оттягивал вес ребенка, каждый шаг тянулся бесконечно долго, словно она брела по пояс воде. Бег затрудняло и длинное платье, стесняющее движение ног, босые ноги то и дело натыкались на камни, а то и острые колючки. Спасительная стена леса почти не приближалась, холодная рука страха сжимала грудь, затрудняя и без того судорожное дыхание.
Краем глаза Роза вдруг заметила крупного мужчину, это был аскари, и он размашистым галопом самца-бабуина мчался ей наперерез, с омерзительно разинутой розовой пастью на фоне блестящей от пота черной рожи.
Роза закричала, метнулась от него прочь. Теперь она бежала параллельно опушке леса, а за спиной о землю стучали ноги преследователей, быстро нагоняя ее, слышались их возбужденные голоса.
Чья-то рука схватила ее за плечо, она попыталась вывернуться, и под жесткими пальцами затрещала материя ее ночной рубашки.
Ослепленная ужасом, спотыкаясь, Роза понуро пошла обратно, сделав с десяток шагов к своему пылающему дому. Мощные волны жара опаляли ее лицо, а также и тело сквозь тоненькую ткань рубашки – и вдруг на нижнюю часть спины ее обрушился приклад винтовки, и острая боль парализовала ей ноги. Не выпуская из рук Марии, она рухнула на колени.
Они окружили ее частоколом человеческих тел, пожирая обезумевшими от чужой крови глазами.
Самый высокий из них, тот, кто повалил ее ударом приклада, наклонился и, не успела Роза понять, что он собирается сделать, выхватил у нее Марию и снова отступил назад.
Смеясь, он ухватил девочку за лодыжки и стал раскачивать ее головкой вниз, и ее крохотное личико налилось кровью и покраснело в свете горящего дома.
– Нет, прошу вас, не надо! – закричала Роза и, превозмогая боль, поползла к этому человеку. – Отдайте мне ее… Это мой ребенок. Прошу вас, отдайте мне мою девочку, – умоляла она, протягивая к нему руки.
Аскари же продолжал дразнить ее, раскачивая перед ней девочку и медленно отступая, а Роза все ползла за ним вслед. Остальные толпились вокруг, толкая друг друга, чтобы лучше видеть, заливисто ржали, как лошади, с похотливой радостью глядя на нее, кривляясь черными, как эбонит, блестящими от пота, возбужденными лицами.
И вдруг этот аскари с диким криком взметнул Марию вверх, раскрутил ее над головой, развернулся лицом к дому и изо всей силы швырнул на горящую крышу.
С легкостью тряпичной куклы крохотное тельце взлетело в воздух, трепеща на ветру ночной рубашонкой, ударилось о крышу, раскидывая ручки и ножки, покатилось вниз по скату – рубашонку мгновенно подхватило пламя – и попало как раз на прогоревший участок крыши. И тут же исчезло, словно девочку засосал пылающий рот какого-то страшного чудища, отрыгнув яркий сноп искр. В этот момент Роза в последний раз услышала
