Мне не однажды доводилось слышать на Арбате, что иностранцы буквально навязали нам спецконтейнеры для перевозки ядерных боезарядов. Ситуация складывается идиотская: из-за нехватки денег мы все больше открываем американцам свои «ядерные карты» и вместе с ними обеспечиваем собственную ядерную безопасность. Логика некоторых наших арбатских военачальников на сей счет проста: если у государства нет денег на сокращение ракет, то почему мы должны отказываться от помощи из-за океана?
Во избежание ЧП Россия все чаще идет на условия, которые ей диктует тот, кто «заказывает музыку». Уже давно, на мой взгляд, эта сфера сокращения наших РВСН обросла мутным бизнесом.
А там, где контракты, там всегда лоббисты, посредники, «комиссионные» и, естественно, личный интерес тех, кто причастен к операциям с огромными финансовыми потоками. И легко себе представить, какие комбинации здесь возможны, когда контроль со стороны государства часто отсутствует или его осуществляют коррумпированные чиновники.
Достаточно вспомнить загадочную и до сих пор не раскрытую историю, связанную с производством осмия-187 в Красноярске-45 на Электромеханическом заводе (производившем ранее оружейный уран, а сейчас — топливо для АЭС).
Красноярск-45 — закрытый ядерный центр. И тем не менее оффшорная компания «Аквина» из Лихтенштейна сумела пройти в России все гражданские и военные инстанции, чтобы получить разрешение на ввоз в город огромной партии обычного осмия, из которого после переработки было получено всего лишь 55 граммов Os-187 (1 грамм его на международном рынке доходил в ту пору до 50 тысяч долларов).
Полученный материал был помещен в одно из спецхранилищ в Лондоне. Остальной осмий, как оказалось, был «потерт». Из того же Красноярска изотопы осмия переправлялись и в Алма-Ату. Куда дальше шел материал (сфера использования которого затрагивает и ядерные технологии) до сих пор никому не известно…
В России уже давно проявляется опасная закономерность: как только бизнес проникает в ракетно-ядерную сферу — неизбежно обнаруживается криминал.
Несколько лет назад на базе Серпуховского высшего ракетного командного училища было решено осуществить проект— разработать уникальный ракетный тягач, который бы с одинаковым успехом мог передвигаться на гусеничном, на колесном ходу, а при необходимости — и по железнодорожной колее.
Под проект были выбиты колоссальные деньги, выделен большой «кусок» училищного полигона. Авторский коллектив с энтузиазмом взялся за работу. Но пыл ученых и конструкторов вскоре остыл: проворные дельцы от бизнеса уговорили военных «на время» направить деньги, выделенные на разработку ракетного тягача, в коммерческое русло. Когда же пришло время делить «навар» — начались склоки, судебные тяжбы, угрозы. Уникальный проект был заморожен…
Получается так: на сомнительные проекты деньги есть, на обновление ракетного «хозяйства» — нет.
Уже который год мы гарантийные сроки многих ракет (а таких уже тридцать процентов) на свой страх и риск продлеваем, время от времени делаем пуски «изделий», которым давно пора на списание. С Арбата регулярно и победно рапортуют Кремлю о высокой боеготовности РВСН. Но сбои случаются все чаще: за несколько дней до присвоения генералу армии Игорю Сергееву маршальского звания произошло ЧП при запуске ракеты…
Подобные мрачные факты в жизни РВСН случались еще при Павле Грачеве. Однажды министр с большой группой журналистов прибыл на ракетный пуск. Естественно, по такому случаю все службы были подготовлены по самому высшему разряду. Но опять случился сбой. Первая ракета «не пошла». Пришлось запускать вторую.
В тот день старшие офицеры Главного штаба РВСН ходили по полигону по пятам за журналистами, привезенными на показательный пуск и откровенно просили не рассказывать о конфузе…
ПЛОХАЯ АРИФМЕТИКА
Если бы меня сегодня спросили, что в российско-американских отношениях чаще всего вызывало возмущение у арбатских офицеров, я бы, не задумываясь, ответил: авантюры собственных политиков и мошенничество иностранных. Особенно тогда, когда это касалось самого главного — нашей ракетно-ядерной мощи. В этом армия чем-то очень похожа на знающую себе цену женщину: она крайне болезненно реагирует на все, что принижает ее достоинства, и страшно злится, когда муж принимает решения, выставляющие ее в роли покорной дурочки…
К сожалению, кремлевские государственные мужи уже полтора десятилетия держат армию именно в такой роли. Доказать это нетрудно.
В конце 80-х годов началась реализация советско-американского Договора о сокращении ракет средней и меньшей дальности (РСМД). В соответствии с ним СССР уничтожил 1846 ракет двух классов — средней и меньшей дальности. В составе ракет малой дальности (РМД) было 718 оперативно-тактических комплексов «Темп» (ОТР-22) и 239 ОТР-23 «Ока».
По Договору о РСМД мы уничтожили также 654 комплекса ракет средней дальности (РСД-1 «Пионер») и 149 ракет Р-12, 6 комплексов Р-14 и 80 крылатых ракет РК-55.
Американцы в соответствии с тем же Договором пустили под нож только 846 ракет аналогичных классов. Очень легко заметить, что США уничтожили ракет ровнехонько на 1000 меньше.
В чем же дело? В то время такая несправедливость вызвала бурю негодования в Минобороны и Генштабе.
На одной из пресс-конференций Эдуарда Шеварднадзе я осмелился в довольно резкой форме попросить у него четких разъяснений. Не получив их, громко высказал свое возмущение.
Сразу после пресс-конференции ко мне подошел человек в штатском, представился сотрудником МИДа и стал отчитывать меня «за бестактность», апеллируя к тому, что я еще и офицер. Но на этом инцидент не закончился.
На следующий день я был вызван в политический отдел Генштаба, где мне «промыли мозги». Для вида. Генералы и полковники говорили мне, что они понимают мое возмущение и желание докопаться до истины, но советовали не давать волю эмоциям…
И лишь полковник с бериевскими глазами сурово разъяснял мне, что «в Кремле и МИДе у нас сидят не дураки» и что Договор по РСМД уступкой американцам не является, поскольку они вывели из Западной Европы и уничтожили ракеты, которые могли достичь территории СССР за 8—10 минут.
Эти ракеты Кремль согласился причислить к стратегическим, хотя общее их количество опять-таки было меньше 1846.
Тогда я еще не догадывался, что «минус 1000», по сути, знаменовало собой начало эры нашего ракетного стриптиза. Многих офицеров и генералов МО и ГШ, открыто возмущавшихся такой несправедливостью, в МИДе называли ястребами. А ястребы хотели всего лишь одного — справедливости при взаимном сокращении советских и американских ракет.
