Американцы рассматривали дипломатическую ноту Москвы как ее попытку распространить действие Договора по ПРО на тактические системы, что для США было неприемлемо. Они даже пригрозили, что если Россия будет прибегать к обструкции переговоров, то они с них уйдут…
В начале августа 1995 года генералы и офицеры российского Генштаба, курировавшие проблему ПРО, с нетерпением ждали информации о результатах решения конгресса США о создании к концу 2003 года стратегической противоракетной обороны. Хотя к тому времени многие на Арбате были уверены, что американцам уже совершенно все равно, как прореагирует на это Россия. Можно было абсолютно не сомневаться и в том, что конгресс примет именно то решение, которое в наибольшей мере устраивает Пентагон.
Чем больше поступало информации из США об активных работах в сфере систем ПРО, тем становилось яснее, что американцы окончательно решили больше не оглядываться на Москву в вопросе, имеющем огромное значение для дальнейшего сокращения стратегических наступательных вооружений. И увеличивалась вероятность того, что еще до ратификации Договор СНВ-2 мог лопнуть…
Многие у нас в МО и ГШ в тот период с особым интересом следили за тем, как отреагируют на сведения по разработкам ПРО США наш МИД и Кремль.
Мы ждали, что последует жесткое заявление. Ведь повод был сверхважный. Еще оставались какие-то шансы заставить американцев одуматься и хоть в какой-то мере считаться с нами. Но последовавшее вскоре заявление МИДа в очередной раз было выдержано в фирменном козыревском стиле: «выражаем озабоченность».
…Андрей Козырев, на мой взгляд, был весьма неважным борцом за наши стратегические интересы. С его именем мы связывали многие уступки иностранцам по военным вопросам. Не случайно американцы подтрунивали над нами, вспоминая, что если Андрея Громыко в свое время прозвали «господин нет», то Андрея Козырева называли «господин да».
За время присутствия Козырева в высотке на Смоленке Россия допустила немало провалов на международном фронте. В конце концов, и Ельцин, длительное время испытывавший симпатии к Андрею Владимировичу, в марте 1997-го, когда речь зашла о проблемах расширения НАТО на восток, буквально сквозь зубы сказал:
— Хватит, мы и так в последние годы наделали много уступок американцам.
И было ясно, что эти слова в первую очередь относятся к бывшему главе российского МИДа…
У нас на Арбате многие обрадовались, когда МИД возглавил Евгений Примаков. Его авторитет в МО и ГШ особенно возрос в то время, когда он возглавлял Службу внешней разведки. Тогда появился на свет знаменитый конфиденциальный доклад об угрозах, связанных с готовившимся продвижением НАТО на восток. Прочитав его, многие генштабисты были в неописуемом восторге: фирма Примакова открытым и жестким текстом сказала правду. Кто знает, будь в то время Примаков главой МИДа, сегодня бы натовские танки не упирались в западные границы России…
Но кремлевская «неадекватность» способна портить и таких людей, как Примаков. По мере того как Ельцин все чаще провозглашал свои легендарные ракетно-ядерные экспромты, Евгений Максимович был вынужден принимать такое положение и явно подыгрывать президенту. А тут уж не фальшивить было невозможно…
Чем дольше длилась дискуссия между США и Россией по поводу ПРО, тем больше становилась понятной нашим специалистам суть американских маневров с перелицовкой СОИ в GPALS. Вот характерное мнение человека, который достаточно глубоко изучил проблему, — полковника Анатолия Докучаева:
— Казалось бы, идея весьма привлекательна как минимум по двум причинам. Во-первых, новая структура ПРО не направлена, дескать, против России, чей удар она не способна сдержать. Во-вторых, американцы заявляют, что они готовы реализовать такой проект вместе с Россией.
При более внимательном рассмотрении система GPALS — это очередной тонкий и дальновидный ход заокеанских стратегов. По сути дела, они хотят с благословения России развернуть систему противоракетной обороны целой страны, а не одного района, как предусмотрено Договором от 1972 года и как они говорят сейчас.
Главная сложность для американцев состоит в том, что для осуществления этих планов нужно выйти, и далеко, за рамки Договора по ПРО. Самим американцам пока не хотелось бы идти напролом в его нарушении, и они решили (вывод логичен) получить благословение России: мол, и вы можете поучаствовать, да и потом это ограниченная ПРО. Появилась база для дискуссий о совместном проекте…
9 января 1992 года решил поучаствовать в этой дискуссии уже и президент РФ Борис Ельцин, который заявил: «Мы готовы совместно разрабатывать, а затем создать и совместно эксплуатировать глобальную систему защиты вместо СОИ». И уж, конечно, не мог не поддакнуть любимому президенту глава внешнеполитического ведомства Андрей Козырев — тоже большой любитель «исторических прорывов».
Выступая в феврале того же года в Женеве, он заявил, что инициатива предполагает проведение совместных исследований, которые «помогли бы решить проблему предотвращения «утечки мозгов» из оборонного комплекса».
Но российские мозги уже давно текли в США.
Еще в начале 90-х годов в американский ядерный центр в Ливерморе прибыло около 10 российских светил, которые посвятили своих заокеанских коллег в тайны борьбы с нашими РГЧИН (ракетными головными частями индивидуального наведения). Другими словами — помогали американским стратегам крепить оборонную мощь США от возможного прорыва ракет, которые созданы российскими же соотечественниками.
И то был не единственный такой случай.
В одном из российских НИИ ученые создали миниатюрный ядерный реактор, который был размером с горошину. Такая портативность сулила целую цепь принципиальных новшеств и в ракетных технологиях. Но еще не успели просохнуть чернила на патенте на авторское открытие, как возле нашего научноисследовательского центра закружили заокеанские эмиссары, предлагавшие нашим изобретателям головокружительные гонорары за работу в американской лаборатории. Соблазн был очень велик…
В последние годы формы выкачивания российских ядернотехнических идей за рубеж приняли многообразный характер.
Но при этом сливки чаще всего доставались США. Немало перепадало от нас и другим странам, усиленно разворачивающим свои ядерные программы.
Иных наших ученых покупали просто за бесценок. Один из наших специалистов признался как-то, что трудился в американской лаборатории за 720 долларов в месяц (это меньше зарплаты нашего солдата, входящего в миротворческий контингент в бывшей Югославии). Даже сами американские специалисты называли это «бессовестным подходом».
