Пин промолчал, только зябко укутался в плащ, как от порыва холодного ветра. Серая равнина мелькала под ними.
– Смотри! – показал Гэндальф. – Перед нами – долины Вестфольда: выезжаем на восточную дорогу. Вон там тень – это устье Ущельного излога: там – Агларонд и Блистающие Пещеры. Но про них ты меня не спрашивай. Вот встретишься с Гимли, спроси у него – узнаешь тогда, какие бывают длинные ответы на короткие вопросы. Самому тебе увидеть их на этот раз не доведется, скоро мы их оставим далеко позади!
– Как это, а я думал, мы остановимся в Хельмовой Крепи! – сказал Пин. – Куда же ты так торопишься?
– В Минас-Тирит, пока его не захлестнуло войной.
– Ого! А это здорово далеко?
– Далековато, – сказал Гэндальф. – Втрое дальше, чем до столицы конунга Теодена, а до нее отсюда к востоку сотня с лишним миль, если считать по прямой, как летают посланцы Мордора. Путь Светозара длиннее – посмотрим, кто кого опередит.
На рассвете, часа через три, где-нибудь передохнем – отдых нужен даже Светозару. В горах где-нибудь: хорошо бы доскакать до Эдораса. Постарайся уснуть! Проснешься – и в глаза тебе блеснет первый рассветный луч на золотой кровле дворца эорлингов. А еще через два дня увидишь лиловую тень горы Миндоллуин и белые стены великой крепости Денэтора в утреннем свете.
Скачи же, Светозар! Скачи, благородный конь, как никогда прежде! Ты возрос в этих краях, ты знаешь здесь каждый камень. Скачи во весь опор! Вся надежда на тебя!
Светозар встряхнул головой и звонко заржал, словно услышал зов боевой трубы. И прянул вперед. Копыта его сыпали искры; ночь расступалась по сторонам.
Пин понемногу засыпал, и ему казалось, будто они с Гэндальфом, неподвижные, как изваяния, сидят на каменной конской статуе, а из-под копыт коня в шуме и свисте ветра уносится земля.
Книга 4
Зарница всенощной зариЗа дальними морями,Надеждой вечною гориНад нашими горами!
Глава I
Приручение Смеагорла
– Ну, хозяин, засели мы, что гвозди, – ни туда ни сюда, – сказал Сэм Скромби. Он стоял подле Фродо, горестно сгорбившись, и без толку пялил глаза в сумрак.
В третий раз смеркалось с тех пор, как они бежали от своих, хотя где там было вести счет дням и часам, карабкаясь и пробираясь по голым обрывистым склонам Привражья, то возвращаясь след в след, потому что вперед уж никакого пути не было, то кружа и кружа на одном месте. Однако ж вперед они все-таки продвигались, держась по возможности ближе к краю путаного, ломаного нагорья. Края у него были отвесные, возвышенные, непроходимые, немо и хмуро взирали обветренные скалы на простершиеся от подножных раздрызганных осыпей гнило-зеленоватые безжизненные болота, над которыми не видать было ни единой птицы. Хоббиты стояли у скалистого обрыва, далеко внизу серое голое подножие заволок туман, а поверху громоздились кручи, упиравшиеся в облака. С востока дул леденящий ветер. Ночь опускалась на болота: мутно-зеленый их цвет менялся на серо-бурый. Далеко справа был Андуин: днем он судорожно поблескивал в лучах неверного солнца, теперь потерялся в бесцветной мгле. Но за реку они не глядели, хотя где-то там были их друзья и светлые земли, населенные людьми. Они смотрели на юго-восток, откуда надвигалась грозовая ночь, где даль была отчеркнута чернотой, как неподвижно склубившимся дымом. Там, между землей и небесами, мерцал ярко-красный огонек.
– Крепко засели! – сказал Сэм. – Одно было место во всем Средиземье, куда нам не хотелось, так теперь на тебе, нам туда и надо! Надо-то надо, а не попадешь, похоже, нас вообще малость подзанесло. Вниз поди-ка спустись, а спустишься – как раз увязнешь по уши в непролазном болотище. Фью! А воняет-то как, замечаете? – Он сопнул.
– Уж как не заметить, – отозвался Фродо, не шевельнувшись.
Он глядел на черный окоем и мигающий огонек.
– Мордор! – едва слышно вымолвил он. – Ну что ж, в Мордор так в Мордор. Поскорей бы только дойти, да и дело с концом!
Он зябко повел плечами: холодный ветер обволакивал густым, тяжелым смрадом.
– Ну ладно, – сказал он, устало прикрыв глаза, – засели мы не засели, а всю ночь не торчать же на уступе. Поищем какое ни на есть укрытие, заночуем, а наутро, глядишь, и выберемся.
– Выберемся, как же, – в такую дыру, откуда и вовсе не выберешься, – буркнул Сэм. – Нет, на утро надежда плоха. Говорю же: не туда нас занесло, отсюда пути нет.
– Да нет, путь-то найдется, – сказал Фродо. – Раз уж судьба мне туда попасть, то кривая вывезет. Другое дело – что это будет за кривая. Сказано было нам: промедление смерти подобно. Всякая оттяжка на руку врагу, а мы вот застряли, и ни с места. Может, нас уже водят на крючке из Черной Башни? Эх, что ни делает дурак, все он делает не так: давно надо было мне оставить Отряд, еще на севере, и обойти Привражье с востока посуху, а там как-нибудь и в Мордор горными тропами. А теперь сам посуди – ну разве мы с тобой сумеем вернуться обратно? По восточному берегу Андуина рыщут орки. Да и всякий потерянный день невозместим. Устал я, Сэм, и, честное слово, не знаю, как нам быть. Еда-то у нас осталась?
– Обязательно осталась, сударь: эти, как бишь их там, путлибы. А кроме них – ничегошеньки. На самом-то деле грех жаловаться: я, когда их впервые отведал, вот уж не подумал бы, что приедятся, а приелись. Сейчас бы ломоть ржаного хлеба и кружку – да ладно, полкружки – пивка, это бы да! Волок я, волок свои котелки-сковородки, а что с них толку? И огонь не разведешь – не из чего, и какая стряпня, когда травы и той не сваришь: потому что нет ее, травы!
Они отошли назад, спустились по откосу и подыскали выбоину поуютнее. Закатное солнце потонуло в тучах, настала ночь. Спалось им плоховато: донимал холод, и они ворочались с боку на бок в своем каменном закоулке, стесненном косыми, обкрошенными громадами, с востока хотя бы не дуло, и то спасибо.
– Вы их больше не видели, сударь? – спросил Сэм, когда они, перемогая утреннюю дрожь, сидели в сером, сумраке и жевали тоненькие путлибы.
– Нет, – сказал Фродо. – И не видел, и не слышал ничего, вот уже вторую ночь.
– Я тоже, – сказал Сэм. – Бррр! Ну и лупетки, извините за грубое выражение! Но, может, мы и правда от него наконец избавились, от слизняка несчастного. Горлум! Вот попадется он мне, тогда узнает, где у него «горлум»!
– Авось не придется тебе об него руки марать, – сказал Фродо. – Не знаю уж, как он за нами уследил, но, кажется, потерял след – давай вместе порадуемся. На сухих камнях не то что следа – запаха не остается, как он ни принюхивайся.
– Хорошо бы, – вздохнул Сэм. – Выискался тоже спутничек!
– Да уж, – сказал Фродо, – обойдемся, пожалуй, и без него. Однако ж пес с ним. Вот как бы отсюда все-таки спуститься! Я тут сам не свой: с востока смотрят-ищут, а мы, как нарочно, торчим здесь и подставляемся, когда между нами и тамошним мраком ничего нет, одни мертвые болота. И оттуда еще Око поглядывает. Пойдем-ка поищем, не может же быть, чтобы сплошь кручи.
Но прошел день, и свечерело, а они все мытарились поверху: пути вниз, как Сэм и сказал, не было и не предвиделось.
В тиши и запустении им иногда мерещились какие-то звуки: падал камень, шлепали по скале босые ноги. Они останавливались, прислушивались – ничего, лишь ветер грузно вздыхал, ушибаясь о скалы, но даже и этот звук напоминал им, как тот с присвистом втягивает воздух, осклабив острые зубы.
Внешний кряж Привражья сворачивал к северу, и они то карабкались над откосами, то брели захламощенной плоской складкой от расселины к расселине, стараясь держаться поближе к тысячефутовому обрыву в длиннущих трещинах. Расселины попадались все чаще, становились все глубже, и Фродо с Сэмом уходили все дальше налево, незаметно спускаясь миля за милей.
И зашли в тупик. Кряж изломом направился к северу, перед ними зияло глубокое ущелье. На той его стороне вздымалась на сто саженей отвесная, точно срезанная, щербатая серая скала. Вперед пути не было, надо было сворачивать на запад или на восток. На запад – значит карабкаться наугад, уходя от цели и забираясь в глубь каменного лабиринта, на восток – значит выйти на край пропасти.
– Вниз, в ущелье, больше некуда, Сэм! – сказал Фродо. – Поглядим, куда оно нас выведет.
– Оно выведет! – мрачно посулил Сэм.
Ущелье оказалось бездонное. Они набрели на пространную поросль чахлых, суковатых деревьев: все больше березки, редко сосенка. Многие иссохли и омертвели на корню – восточный ветер пощады не давал. Видимо, когда-то здесь был целый лесок, но уже ярдов через пятьдесят деревья поредели и сошли на нет, хотя пни торчали до самого края пропасти. Дно ущелья, круто уходившего под скалу, было усеяно битым камнем. Они подошли к просвету: Фродо просунулся и выглянул наружу.
– Смотри-ка! – сказал он. – То ли мы глубоко спустились, то ли скалы осели. Гораздо ниже, чем было, и откос не такой уж крутой.
