– Это ты придумал такой вот приём?
– Я.
– Они уедут – ты останешься. Что станешь делать в следующем году? Попробуешь снова? Так, как вышло сегодня – уже не пройдет, этот прием все видели и сделают из этого соответствующие выводы.
– Ещё что-нибудь придумаю… – пожимает плечами худощавый.
А говорить ему трудно! Он ещё и на бок скривился как-то… видать, туда тоже прилетело основательно.
Тихо шепчу об этот Коту.
– Тебе ведь не только по лицу досталось? – интересуется он у горца.
– Не стоит внимания, это мелочь…
Ага! Да он еле в седле сидит!
Ноги сами несут меня вниз. Толпа расступается, и я подхожу к нему вплотную.
– Руку убери…
– Чего тебе? – удивляется Седер.
– Руку, говорю, убери!
Не дожидаясь ответа, приподнимаю полу плаща, который он прижимает левой рукой к боку.
Опа… а весь бок-то у него в крови! И это – уж никак не удар нагайкой, края одежды ровно разрезаны.
Протягиваю левую ладонь касаюсь ею бока – парень дергается в сторону.
Разворачиваюсь и, поднявшись наверх, демонстрирую окровавленную руку сержанту.
– Так… – сжимает губы наместник. – А ведь оружие использовать запрещено… Нельзя даже иметь его с собой на поле состязаний.
Среди князей проносится говорок, многие покачивают головами – осуждают.
– Пусть выйдет вперед имеющий кинжал! – встает с места один из князей. – Пусть покажет свое лицо!
Тишина…
Соревновавшиеся всадники возбужденно переглядываются. Но вперед никто не выходит.
Лексли задумчиво барабанит пальцами по подлокотнику кресла. Правила соревнований нарушены, и формально он может отменить их результат. В какой-то момент его взгляд встречается с моим – он словно бы спрашивает меня – ну, что?
Перед сержантом стоит блюдо, покрытое красным платком – на нём лежат какие-то фрукты.
Секунда – и этот платок в моей руке.
Снова скрипят под ногами ступени.
– На, перевяжи свою рану! – протягиваю я платок Седеру. – Истечешь кровью… зачем? Ты и так сделал всё, что мог, незачем демонстрировать свою храбрость дальше…
Он усмехается и забирает платок, неуклюже прикладывая его к ране.
– Обожди…
Всё-таки моя мать – целительница! И не из последних! Так что раны перевязывать – меня учить не нужно. Мои руки делают все это быстрее и качественнее – чего уж там…
– Так-то лучше!
Горец благодарно кивает, и я возвращаюсь назад.
А наверху уже закончилось импровизированное совещание. Лексли с интересом наблюдает за мной.
– Перевязал?
– Он чуть кровью не истек. Хороший воин будет, зачем из гордости показывать глупую удаль?
– Хм! – хмыкает Кот. Поворачивается к князьям. – Сколько здесь стоит человек, имеющих красную ленту?
– Сто! – отвечает старейший князь.
– Разве? А вон тот? – и сержант указывает на Седера. На его боку виднеется лоскут красного цвета. Издали он вполне похож на край ленты.
– Он не сорвал её с шеста! – упорствует князь.
– Кто-то может сказать, что он получил её бесчестным образом?
– Ему перевязали рану!
– Которой, вообще-то и не должно было быть вовсе…
Горец смущенно разводит руками – говорить ему нечего. Или отменять все соревнования (что князьям совсем не по душе – следующие, по закону, только через год), тем паче – по такой неприятной причине, или признать правильность слов наместника. Тем более что никакие правила не оговаривают какой должна быть лента. Красная – и всё.
– Нет возражений? – Кот оглядывает князей. Те согласно кивают – никаких!
– Седер! – приподнимается сержант с кресла. – Займи своё законное место – среди своих товарищей!
* * *
Парня тотчас же окружают его сотоварищи в темно-красных плащах, хлопают по плечам, обнимают. Ну вот, стало быть, для него день зазря не прошел – уже неплохо!
А дальше был пир – на который нас, ещё не совсем полноценных дружинников, не пригласили. Вполне закономерно – ты ещё заслужи это право! Право сидеть за одним столом с опытными воинами! И тут уже мало кого волновало, что мы латники лорда – местные обычаи Лексли уважал. И старался без особой необходимости никого лишний раз не раздражать, демонстрируя свою (весьма, кстати, немалую) власть.
Так что мы оказались предоставлены сами себе и, с разрешения десятника, отправились верхом к озеру – уж больно заманчиво оно выглядело издали!
Да и вблизи оно оказалось очень даже красивым, было на что взглянуть.
Мы – это я, Ален и Верт, ещё один из младших латников. Нас всего десять человек в дружине. Поскольку в одиночку никому и никуда отлучаться не разрешается, мы повсюду ездим втроем.
И вода в озере была хоть и прохладной, но очень даже приятной – таково оказалось общее мнение после того как все мы вылезли на берег – обсыхать.
– Всадники… – переворачиваясь на бок, говорит Верт.
– Сколько?
– Человек пять… сюда едут.
– Одеваемся! – командует Ален. Он старше нас обоих, поэтому сейчас выступает в роли командира.
Пара-тройка минут – и мы на ногах. Набросить кольчугу, подтянуть ремни… Шлем где? Вот он – на камне стоит…
Защелкнув последнюю пряжку, поднимаю голову – всадники уже близко. Молодые парни – похоже, что некоторых я уже сегодня видел. Наверняка, из участников соревнования.
– На-конь!
Подъехавших гостей мы встречаем уже в полной готовности – верхом. Только оружие в ножнах, незачем им светить, ведь никто из прибывших не выказывает явного недружелюбия.
– Добрый день! – вежливо здоровается Ален.
– Приветствуешь старших? Это правильно… – важно кивает один из них. – Решили искупаться в озере?
– Да, здесь хорошая вода.
– Тут все хорошее – и вода, и земля… и небо! Вот только люди иногда попадаются… всякие.
Если это не прозрачный намек на нас, то я и не знаю…
Мои товарищи, похоже, тоже это понимают.
– Люди бывают всякие, это так, – отвечаю ему. – Не только здесь – повсюду так.
– Твой командир разрешил тебе говорить? – удивляется тот из гостей, который начал разговор.
– У нас говорить имеет право каждый – особого разрешения на это не требуется.
– У вас! Но вы сейчас не у себя дома! Здесь младшие не имеют права голоса в присутствии своих командиров.
– Да? И законы лорда тут не действуют уже? Не знал…
Мой собеседник нервно кусает тонкие губы – так явно выказывать свое пренебрежение к законам верховного князя, да ещё и перед воинами Лексли… мягко говоря, перебор.
– Ладно… ты все равно уже все сказал… – машет он рукой.
Его взгляд останавливается на моем арбалете – притороченный к седлу, тот висит слева.
– Откуда у тебя такое оружие? Взял в бою? – сомнение так и звучит в его голосе.
– Это подарок.
Подарок – тут все всё понимают. Подарить можно что угодно, было бы, за что и кому. Хоть клинок, хоть замок.
– Надо же… Что же такого надо совершить, чтобы тебе подарили подобное оружие?
– Про то ведомо дарителю. Мне не пристало хвалиться своими достижениями.
Которых, откровенно говоря, пока что и так не слишком много… лучше скромно промолчать – пусть себе думает, что хочет.
– Ну и ну! Так передо мною – герой? И как твоё имя?
– Сандр.
Горец хмурится. И его понять можно – имя моего отца тут слишком хорошо помнят.
– Это родовое имя или нареченное?
А вот тут есть нюанс!
У горцев – два имени.
Родовое – которое они получают при рождении. Его обычно дает отец или старший в роду. В память о ком-то из великих предков или известных героев.
И второе имя – его обычно получают после первого боя или после какого-то серьезного деяния. И вот это имя может сказать про своего обладателя очень многое… иногда и не слишком приятное. Как правило, зовут человека уже по второму, родовое имя прибавляется крайне редко.
– Родовое. У нас – этого вполне достаточно.
– У вас!
Он что – на драку нарывается?
А очень даже может быть… Ремешок на его ножнах расстегнут, в принципе, особого нарушения в этом нет – он вне селения, имеет право. У нас этих ремешков нет, но нам и не положено – мы воины наместника, должны всегда быть наготове, таков закон. А вот любой гость, приезжая в чужое село, обязан застегнуть ножны своего меча – так требует местный обычай. В знак миролюбия, так сказать.
– То есть, ты пока ничем своего имени не подтвердил? – не унимается мой собеседник.
– А кому-то требуется доказательство?
Так, похоже, что и нашему старшему этот разговор не по душе. Подобрался Ален, чувствует что-то…
– Разве доказать своё умение и ловкость перед окружающими – это уже стало чем-то зазорным? – это вступает в разговор ещё один из гостей. – Или «воинам» наместника это не к лицу?
