— Чем меньше тебе о них известно, тем лучше. Жрицу не станут пытать, но камеры очень маленькие и очень грязные. Это… неприятно. — Короткая пауза сказала Ниле больше, чем слова.
— Мы должны ее вызволить!
Ти пошевелилась, по-видимому пожимая плечами.
— Когда этого захочет Алтанар.
— Нет! Я говорю сегодня, сейчас! — Она попыталась встать в лохани, но Ти положила руку ей на плечо.
— Ты не можешь ее вызволить, пойми. Возможно, я смогу проследить, чтобы ей давали лучшую еду. Я попытаюсь. Если ты вмешаешься, то только сделаешь хуже и ей, и себе. — Внезапно Ти нагнулась и прошептала почти в самое ухо: — Твое оружие — терпение, и это все, что тебе надо. С ним ты здесь выживешь. Без него — нет.
Так же быстро, как она выдала свои чувства, Ти снова скрылась за непроницаемой стеной раболепия.
Некоторое время спустя Нила спросила:
— Ты долго жила в камере, правда?
— Я тебе говорила, как в прачечной жаловались, когда я заявила, что мне нужна одна из их драгоценных лоханей? — Засунув руку в карман мантии, Ти извлекла кусок мыла и немного ароматного масла. Отвернувшись, подобрала одежду Нилы. С сожалением хмыкнула, разглядывая повреждения, а затем открыто восхитилась тканью и работой. Нила сказала, что одежду шили жены Волков Джалайла.
Ти заметно напряглась. Свободной рукой она сделала быстрое движение, в котором, несмотря на женственную грацию, сквозила угроза.
— Мы слышали о твоем муже и его Волках. Солдаты Олы боятся его, как чумы. Офицера, упустившего его, когда он пытался тебя спасти, сейчас наказывают. Если он еще жив. Король, едва услышав, сильно разозлился. Все говорят, будто план похищения тебя и Жрицы был только частью большой игры, затеянной, чтобы победить одновременно Волков и короля Харбундая, и он с треском провалился. Ты знала благородного Малтена и его брата, барона?
Нила уловила прошедшее время.
— Они погибли?
Ти кивнула:
— Барон Малтен погиб в бою. Благородный почти два дня пел на Берегу Песен. Король радовался.
Нила спросила, что она имеет в виду. Ответ заставил ее задрожать, будто Ти поливала ее ледяной водой. Рабыня произнесла:
— Я отнесу эту одежду в стирку и принесу тебе мантию. Можешь поспать, если хочешь — никто тебя не побеспокоит. Я не стану шуметь.
Упоминание о сне как будто лишило Нилу последних сил. Сильнее заболели синяки, а глаза заблестели жарче. Ти еще не вышла за дверь, когда Нила стала вытираться. Непослушными пальцами она втирала едкое, щиплющее масло, обращая особое внимание на содранные запястья и места, где кулаки и сапоги повредили кожу. Кровать со вздохом приняла ее в свои объятия.
Путешествие с убийцами барона Джалайла научило Нилу просыпаться незаметно, без движений. Она прислушалась, пытаясь определить, кто еще находится в комнате. Ничего не услышав, все же была уверена, что она не одна. Девушка чуть-чуть приоткрыла глаза.
Напротив двери на стуле сидела Ти. Нила попыталась прочесть что-нибудь по лицу рабыни. Ее снова поразило печальное выражение красивых темных глаз. Ти повернулась, отвлеченная каким-то звуком снаружи, и Нила увидела выразительный профиль, невольно наводящий на мысль о силе этой маленькой женщины. Появилось впечатление птицы, нарочно бьющей перебитым крылом, чтобы отвлечь внимание от гнезда. На первый взгляд она была только покорна и прелестна. Потом становилась видна печаль. А под ней проступала твердость характера.
Нила притворилась, что просыпается, медленно потягиваясь и лениво улыбаясь. Ти может оказаться кем угодно, доверять ей нельзя. Доверять можно лишь одному человеку — другу Сайлы, настоятельнице.
Ти прервала ее рассуждения, предложив что-нибудь поесть. Снова, как и при упоминании о сне, она произнесла очень важное слово. Как только Нила осознала, что хочет есть, голод навалился на нее.
Рабыня подобрала ей свободно развевающуюся темно-синюю мантию, специально с длинными рукавами, чтобы прикрыть израненные руки. Приятнее всего было то, что одежда чистая и, казалось, пахнет солнечным светом. Быстро справившись с прической, они поспешили на кухню.
Эти минуты, проведенные вместе, сблизили их, и по пути женщины непринужденно болтали. Тем не менее при появлении посторонних, Ти поспешно принимала покорно-подобострастный вид.
Первое, что поразило Нилу на кухне, это ее громадные размеры. У дальней стены, по углам, располагались большие очаги, черные и массивные. Ребристые медные бока напоминали темнеющие ряды зубов. В любом из них можно было зажарить целого быка. Между ними вдоль стены выстроились очаги поменьше. Посередине комнаты стоял широкий стол. Между снующих туда-сюда работников расхаживала высокая худая женщина с красным лицом. В руке она держала длинный гибкий прут, оканчивавшийся хлыстом из переплетенных полосок кожи длиной в фут. Она коснулась им маленького мальчика, указывая на какую-то ошибку. По-видимому, не удовлетворившись ответом, женщина наотмашь ударила его. На щеке мальчика зарделся рубец.
Нила возмущенно открыла рот, но Ти вовремя подтолкнула ее, потянув к бакам с рыбой, поразившим Нилу еще больше. Стенки были сделаны из кедровых досок в два дюйма толщиной, длиной в рост высокого человека и таких широких, что на них запросто можно было бы спать. У каждого бака была своя система подачи воды и система контроля за переполнением. В одном плавала стая форели, в другом ползала дюжина крабов размером с большую тарелку. В третьем были моллюски. Нила прикрыла рот рукой.
— Так много! — воскликнула она. — Мы торгуем их раковинами, но я никогда не видела моллюсков живьем. Что это за отвратительная штука?
Ти поперхнулась, но, когда Нила повернула голову, ее лицо уже приняло прежнее выражение.
— Это шея. Когда они пугаются, то втягивают ее внутрь — Рабыня опустила руку в воду, и ближайшие к ней моллюски спрятались в свои маленькие крепости. Нила искренне рассмеялась в изумлении. Смех прозвучал неестественно громко.
Осмотревшись, она заметила, что все на кухне, увидев ее, почтительно склонили головы — так же, как это делала Ти. Костлявая повариха, подбежав к ним, залебезила перед Нилой, спрашивая, что подать на стол.
Ти посоветовала похлебку из моллюсков и форель. Женщины вдвоем усадили Нилу за маленький столик, и Ти попыталась уйти вместе с поварихой. Девушка поднялась, чтобы пойти с ними, но рабыня покачала головой.
— Я должна наблюдать за приготовлением пищи.
Нила непонимающе взглянула на них.
— Но я тоже хочу посмотреть.
Повариха так сильно затрясла головой, что собранные в пучок волосы растрепались.
— Извини, это запрещено. На кухне только рабы. Извини. Прости.
Ти объяснила:
— На кухне короля работают только рабы. Мы следим друг за другом, и если кто-то попытается отравить его, то накажут всех. Пожалуйста, подожди здесь.
Нила неохотно уселась в одиночестве, вымещая свое раздражение на зеленом салате и ломте хлеба со свежим маслом.
Вновь вернулись мысли о Сайле, и прежнее чувство вины навалилось на девушку с удвоенной силой. Однако, вспомнив совет Ти, она подумала о мужестве Жрицы Роз. Чтобы достичь успеха, сначала надо выжить. Чтобы победить, требуется терпение. Нила пройдет через это. Она нужна остальным: своему ребенку, Сайле, Гэну.
Последняя мысль удивила, и она наслаждалась, смаковала ее. Это правда. Больше, чем она себе представляла. В одиночку ему не справиться со своей темной стороной. Это не приходило ей в голову до того момента, когда очевидность открытия поразила и начала беспокоить.
Размышления Нилы были прерваны маленькой девочкой, не старше шести лет. Девочка принесла и поставила на стол кувшин вина и кружку. Когда она озиралась вокруг, напоминая Ниле бурундучка, в широко раскрытых глазах сквозило отвращение. Нила тихонько позвала ее, но девочка, испуганно пискнув, бросилась к двери, мелькая пухлыми ножками.
Испуг невинного ребенка вселил в сердце Нилы одиночество больше, чем отчужденность Ти и поведение всех остальных. Когда подали кушанье, она попыталась изобразить восхищение, на которое, очевидно, рассчитывала Ти. На ковре из кудрявого салата красовались две форели. От покрывавшего их кремового соуса подымался аромат лесных орехов. Вокруг рыбин сверкало кольцо ровной фасоли, чередующейся с тоненькими полосками моркови, восхитительно пахнущими медом и тимьяном. Маняще дымилась тарелка с супом из моллюсков. Повариха лично принесла тарелку с горячим хлебом, только что вынутым из печи, и встала за спиной Ти, трепеща от желания услужить.
Нила находилась в затруднении. Она была до смерти голодна, а обед роскошен. И все же желание есть прошло. Она снова и снова вспоминала Сайлу и эту маленькую девочку. Улыбаясь и ненавидя себя за это притворство, Нила приступила к еде. Пища казалась безвкусной, и каждый кусок застревал в горле.
