Екатерина, разговаривая однажды с тремя сопровождавшими ее посланниками, спросила у них в шутку: как они думают, кем она была бы, родившись на свет мужчиной и обыкновенным человеком? Фиц-Герберт отвечал, что ее величество, вероятно, была бы мудрым законодателем; Кобенцель сказал, что великим министром или посланником; граф Сегюр предположил, что знаменитым полководцем. «О! Все вы ошиблись, — сказала императрица, — я знаю мою пылкую голову: я отважилась бы на все ради славы и, не дослужившись до звания поручика, в первом сражении сложила бы голову».
В другой раз разговор шел о том, что думает Европа о путешествии Русской государыни к ее южным владениям. В этом случае Европа более всего боялась, что Россия с помощью Австрийского императора, который в это время спешил в Херсон для свидания с Екатериной, завоюет в соответствии с известным всем планом Потемкина не только Турцию и Персию, но даже, может быть, Индию и Японию. Один из посланников, рассказывая в шутку об этом, прибавил: «Одним словом сказать, ваше величество, ваш странствующий кабинет занимает и беспокоит теперь все другие кабинеты».
«Стало быть, — сказала императрица, — этот Петербургский кабинет, плывущий теперь по водам Днепра, настолько велик, что доставил столько хлопот другим?»
«Точно так, государыня, — отвечал тогда принц де-Линь, — и, между прочим, нет такого кабинета, который был бы меньше его; несколько дюймов[450] — вот его размер: он простирается только от одного виска до другого».
Вы, конечно, догадываетесь, друзья мои, что остроумный принц де-Линь подразумевал под этим кабинетом возвышенное чело Екатерины, где так ясно выражались ее глубокие думы и гениальные мысли.
Вот насколько свободно было обращение в этом избранном обществе императрицы, как непринужденно было веселье! Стоит ли удивляться после этого, что все, наслаждавшиеся многими удовольствиями, называли свое путешествие очаровательным? Вскоре оно получило новый блеск: на тогдашней границе Польши, в местечке Канев, государыню ожидал король Станислав-Август, некогда возведенный ею на Польский престол. Неприятные обстоятельства заставляли его в это время снова искать покровительства своей прежней благодетельницы и просить у нее свидания для переговоров. Невозможно описать усердие и пышность, с которыми он встретил императрицу. Многочисленное Польское войско, богато одетое, в сияющем вооружении, покрывало все возвышенности и равнины Канева. Варшавский двор, сопровождая своего государя, усиливал великолепие торжества, продолжавшегося непрерывно целый день, который провела здесь государыня. За это непродолжительное время смиренные жители небольшого местечка были свидетелями и великолепного обеда, и бала, и иллюминации, и фейерверка. Государыня, тронутая усердием Станислава и его стесненным положением, обещала ему свое покровительство против врагов его, и он расстался с ней на следующий день, утешенный и осчастливленный ее участием.
Потом через некоторое время знаменитая флотилия[451] остановилась перед Кременчугом — городом Екатеринославского наместничества. Здесь князь Потемкин, постоянно старавшийся разнообразить прекрасные картины, которые появлялись перед восхищенными взорами государыни на берегах Днепра, представил новое, неожиданное для всех зрелище. Это были маневры расположенных тут войск конницы и пехоты. Иностранцы с удивлением смотрели на воинственную красоту, на их стройные движения. Что же должна была чувствовать государыня, видя столько порядка, столько пользы для общества, столько счастливых и трудолюбивых жителей там, где за несколько лет перед этим часто встречались дерзкие шайки разбойников и было слышно много рассказов об их ужасных делах! Она была исполнена глубокой благодарности к виновнику этой счастливой перемены, князю Потемкину, и так восхищалась всем виденным ею, что не однажды выражала свое сожаление о скором окончании плавания, так как дальше начинались опасные пороги Днепра и уже нельзя было ехать по воде, и поэтому путешествие продолжалось по суше. В том месте, которое называлось Кайдаки, государыня была встречена Немецким императором. Прибыв в Херсон, он не стал ждать там прибытия Екатерины и поспешил к ней навстречу. Императрица сумела оценить такое дружелюбное отношение и, узнав о приближении высокого гостя, сама выехала к нему навстречу.
Вид церкви, устроенной из остатков древней десятинной в середине XVII века. Гравюра 1847 г.Десятинная церковь — одна из самых древних в Киеве. Она была основана Владимиром Святым в 989 г. Храм сильно пострадал в годы монголо-татарского нашествия и был восстановлен митрополитом Петром Могилой в 1635 г. Таким Десятинный храм и увидела Екатерина II во время своего путешествия.
Князь Потемкин радовался приезду императора: в окрестностях Кайдаков он готовил важное торжество, присутствие на котором Иосифа II должно было придать ему еще больше блеска: это была закладка Екатеринослава — главного города Екатеринославского наместничества. Давно уже составлен был план и выбрано место для этого города, но Григорий Александрович хотел, чтобы первый камень знаменитого города был положен виновницей его основания, и, удачливый во всем, преуспел и в этом сверх своего ожидания: не только его великая государыня, но и Австрийский император любовались выбранным им местоположением на высоком берегу прекрасного Днепра и, заложив основание Екатеринослава, сделали незабвенным его имя, несмотря на то, что значение этого города впоследствии не было настолько велико, как того ожидал его основатель.
Из Екатеринослава знаменитые путешественники, направляя свой путь к Херсону, въехали в Новороссийскую степь. Это была настоящая степь: вся дорога до Херсона, простираясь более чем на триста верст, представляла собой не что иное, как обширные луга, покрытые травой, там не было ни одного деревца и только изредка встречались небольшие ручейки. Единственные живые существа, попадавшиеся в этих зеленых пустынях, были стада баранов и табуны лошадей; хозяева круглый год оставляли их на богатых и дешевых пастбищах.
После такой однообразной и почти печальной картины каким хорошим, каким удивительным показался путешественникам Херсон — это новое творение Потемкина, появившееся восемь лет назад! Оно в самом деле заслуживало удивления, и, чтобы представить моим читателям самое первое и самое любопытное описание его, я предложу здесь собственное письмо императрицы, написанное ею из Херсона генералу Еропкину.
«13 мая 1787 года. Вчерашний вечер в 6-м часу мы приехали в здешний город. Дитя сие не существовало 8 лет назад.
Сначала проехали каменные казармы[452] шести полков, потом поворотили направо, въехали в крепость, которая состоит в отделке, совсем поспеет в нынешнее лето и несравненно лучше Киево-Печерской. Внутри крепости военные строения, многие окончены, некоторые приводятся в отделку. Церковь каменная, прекрасная. Когда я говорю — каменная, не подумайте, чтобы под сим разумелся кирпич. Здесь иного камня не знают, как тот, который, вынув из земли, кладут в стену. Он крепче плиты и сырость не принимает. Выехав из крепости, повернули мы в адмиралтейство, в котором все магазины каменного строения покрыты железом. На стапелях нашли мы готовый 80-пушечный корабль, который в субботу, Бог даст здоровье, спустим на воду. Возле сего 60-пушечный готовый, возле сего — фрегат 55-пушечный. Сии корабли из той комнаты, в которой к вам пишу, видны, и сад сего возле адмиралтейства и стапель[453]. Купеческого города, который с другой стороны составляет предместье, я еще не видала, но, сказывают, не хуже. Народа здесь, кроме военных, великое множество, и разноязычные с большей части Европы. Я могу сказать, что мои намерения, в сем краю, приведены до такой степени, что нельзя оных оставить без достодолжной похвалы. Усердное попечение везде видно и люди к тому избраны способные…»
Как вознаграждали эти строки Потемкина за все его усердие и за все его труды!
Медаль, выбитая в память о путешествии Екатерины II в КрымУ Кизикерменя — небольшого городка, лежащего в 75 верстах от Херсона и некогда называвшегося Греками Ольвиополем, а Русскими — Белой Вежею, или Бориславлем, — знаменитые путешественники переехали Днепр и были там встречены отрядом, состоящим из молодых людей знатнейших Татарских семейств, недавно покорившихся России. Им было поручено от имени их соотечественников засвидетельствовать государыне глубокое уважение и просить позволения сопровождать ее. Екатерина не только согласилась с обычной своей благосклонностью на эту просьбу, но даже объявила, что на протяжении всего путешествия и своего пребывания в Крыму она не желает иметь другой стражи, других защитников от всякой опасности, кроме своих новых подданных.
