иногда и не совсем вменяемые попадаются. А чего тебя вдруг это заинтересовало?
— Да Оля упомянула, что Сталин особое внимание сейчас на борьбу с сионистами прочил обратить, а я вспомнила, как Петруха Молотова вдовцом лет десять назад оставил. Если бы сейчас ее деятельность вскрылась, было бы очень неприятно.
— Меня Петруха старается особо в детали не посвящать, но вроде с Жемчуговой кто-то из скорохватовцев поступил, хотя и по его плану. Но ты права: сейчас это было бы очень некстати, а тогда проканало за рядовую семейную драму. И вроде Сталин не в курсе ее тогдашней деятельности.
— И не надо его в такие мелочи посвящать, у него и так забот больше, чем нормальный человек выдержать может. Девочки из кремлевки и без того меня чуть ли не каждую неделю насчет восстановительных диет тиранят…
— Ну конечно, кто же, как не военный хирург лучше всех в диетах разбирается?
— И я об том же. Ты знаешь, мне кажется, что мы уже сделали все, что могли. В смысле продвижения технологий и прочего такого, и нынешние спецы нас уже практически во всем обходят. Может, нам пора уже на пенсию?
— Ты готова бросить работу?
— Да не в том смысле, просто руководители из нас так себе, сейчас нужно молодежь продвигать и на руководство ставить.
— Ира мне примерно то же самое говорила, надо будет вопрос перед Олей поставить. Кстати, и сама она давно уже говорила, что у Струмилина каждый второй не хуже нее в экономике современной разбирается… Ладно, поговорю с ней завтра. А сейчас давай спать, наверняка завтра опять работы будет овердофига.
В понедельник утром стало известно, что четвертого рано утром японцы все же разбомбили Жемчужную гавань. Причем в этот раз им повезло больше: в гавани стояли и авианосцы (четыре из пяти, которые вообще у американцев имелись) — и их не стало. А еще японцы, порадовавшись тому, что авианосцев в Тихом океане у янки не осталось уже после первых бомбардировок, совершили не два, а четыре налета — и сожгли в Перл-Харборе все запасы топлива, как судового, так и авиационного. А новость шла так долго лишь потому, что и да Вашингтона она «добиралась» почти сутки: на Охау просто «кончилось электричество», и самолеты тоже кончились все, так что пока какой-то уцелевший катер не добрался до острова Мауи, где имелась мощная радиостанция, мероприятие оставалось «незамеченным».
— Ну что, — заметила по этому поводу за завтраком Света, — японцы победили. В смысле, обеспечили себе полгода спокойной жизни для захвата Индонезии с ее нефтью, а возможно и больше: это если непроверенная информация о том, что японцы взяли Мидуэй и Куре, подтвердится, то американцы помешать им в южных морях будут просто не в состоянии.
— А нам-то что? — огрызнулась Ольга. Сталин ей позвонил с очередными срочными вопросами в полтретьего ночи и она совершенно не выспалась.
— Нам будет проще с Рузвельтом договариваться.
— Это ты про Канаду?
— И про неё тоже, хотя вроде Андрей Андреевич про неё уже договорился. Однако на планете есть еще немало интересного…
— А о чем «мистер нет» договорился?
— Оккупировать Канаду нам, конечно, янки не дадут. Но соглашаются с тем, что проигравшая сторона контрибуцию выплатить должна, и если канадцы проиграют, в чем янки пока сомневаются, то СССР в качестве контрибуции получает право на экстерриториальные концессии на сорок девять лет. До десяти таких концессий, с площадью до десяти тысяч квадратных километров. С условием, что СССР под концессии не будет забирать территории, где находятся нынешние медные рудники — просто потому, что по факту они давно уже американские, и еще там какие-то мелкие ограничения, но согласована беспошлинная торговля добытого со Штатами. Янки явно планируют почти бесплатно всякие ценные ресурсы получать, а Андрей Андреевич их разочаровывать не стал пока.
— Ну что же, и так неплохо, — прокомментировала новость Аня.
— Да, а еще янки согласились с тем, что все, что мы отобьем у японцев, будет признано территорией СССР. Наверняка они считают, что мы в лучшем случае ограничимся Курилами.
— А мы не ограничимся? — решила уточнить Света.
— Ну, не знаю. Сретенскому судостроительному в Кокуе в план до лета поставлено изготовление восемнадцати морских самоходок на шестьсот тонн, и, судя по количеству оружия, которое мы для этих барж должны поставить и тому, что корпуса варить предлагается из броневой стали, на них явно не песок возить собираются. А что сейчас на судостроительном в Комсомольске строится, я даже не представляю — но планы там точно грандиозные, только броневого листа для судовых корпусов полсотни тысяч тонн нам в поставки запланировано — а судостроительный мы лишь в малой части кормим. Надеюсь, мои предложения в Ставке всерьез рассматривают. Ладно, это дело будущего, причем не самого близкого. Но мне непонятно, зачем наши лидеры на Дальнем Востоке охраняют боливийские транспорты с монацитом. У нас что, своего не хватает?
— Оль, просто в Боливии монацит очень полезный, — ответила ей Аня. — Причем не для нас с Валерой, а как раз для Васи и Иры: в нем тория почти нет, зато процентов по двадцать лантана и неодима, еще церия процентов под сорок. И иттрий с иттербием в промышленных количествах есть, то есть в килограммах на тонну, а не в миллиграммах. То есть в нем меньше всего лютеция, тулия и иттербия, как раз около килограмма каждого на тонну — но это уже почти столько же, сколько в лучших рудных минералах. Опять же, в нем эрбия оведофига, чуть меньше трех килограмм на тонну — ну а для повышения стабильности и безопасности новых реакторов нам и нужно-то пару центнеров на одну заправку. А боливийцы, между прочим, по шесть тысяч тонн в месяц этого монацита шлют… жалко, что их запасов хватит еще года на три, хорошо если на пять.
— Теперь понятно… а что за новые реакторы, о которых ты говоришь?
— Да Валера хлопинцам передал все, что он по поводу ВВР знал, они и приступили к проектированию. В результате получается у них ВВР на пятьсот мегаватт электрической, причем работающий на МОКС-топливе.
— Хм… а откуда у них такое топливо?
— Ничего не хм, у них другого просто нет. Эти тяжеловодные реакторы довольно забавные: после каждой кампании в отработанном топливе треть процента несгоревшего двести тридцать пятого урана остается, но еще и полпроцента плутония образуется. Так что химия — наше все, плутоний выделяем, добавляем к нормальному урану — и получается исключительно мокс. Причем, если учесть, что в тяжеловодный урана грузится по девяносто тонн,
