начали полевые испытания.
В гостиной не было ни пятнышка, потому что Билл прошел через нее с прибором, да и гараж, где прибор оставался ненадолго, тоже был как вылизанный. Хоть мы и не проверяли, но я представляю себе, что на полосе, параллельной дорожке, по которой Билл нес прибор от гаража до двери дома, не осталось ни пылинки.
Мы отнесли прибор вниз и вычистили подвал. Пробрались на задний двор к соседу, где, как мы знали, было много цементной пыли,— и тотчас вся цементная пыль исчезла. Остались одни комочки, но комочки, я полагаю, пылью считать нельзя.
Этого только нам и надо было.
Вернувшись домой, я стал открывать бутылку шотландского виски, которую до того хранил, а Льюис примостился за кухонным столом и нарисовал прибор.
Мы выпили, потом пошли в кабинет и положили рисунок на стол. Рисунок исчез, а мы ждали. Через несколько минут появился еще один прибор. Мы подождали еще, но ничего не случилось.
— Надо втолковать ему, что нам надо много приборов,— сказал я.
— Мы никак не сможем это сделать,— сказал Льюис.— Мы не знаем его математических символов, а он не знает наших, и верного способа научить его тоже нет. Он не знает ни одного слова нашего языка, а мы — его.
Мы вернулись в кухню и выпили еще.
Льюис сел и нарисовал поперек листа ряд приборов, а позади набросал верхушки множества других, так что казалось, будто приборов сотни.
Мы послали листок.
Пришло пятнадцать приборов — ровно столько, сколько было нарисовано в первом ряду.
Коммерсант явно не имел никакого представления о перспективе. Черточки, которыми Льюис обозначил другие приборы, стоящие за первым рядом, для него ничего не значили.
Мы вернулись в кухню и выпили еще.
— Нам нужны тысячи этих штук,— сказал Льюис, хватаясь руками за голову.— Не сидеть же мне здесь целыми сутками, рисуя их.
— Возможно, придется посидеть,— со злорадством сказал я.
— Но ведь должен быть другой выход.
— Почему бы не нарисовать целую кучу их, а потом не заготовить копии на мимеографе? — предложил я,— Копии можно посылать ему пачками.
Не хотелось мне говорить это, так как я уже увлекся мыслью, что засажу Льюиса куда-нибудь в уголок и он будет приговорен к пожизненному заключению и рисованию одного и того же снова и снова.
— Может быть, что-нибудь из этого и получится,— сказал возмутительно обрадовавшийся Льюис.— И так просто…
— Скажите лучше — дельно,— отрезал я,— Если бы это было просто, вы бы сами придумали.
— Меня такие частности не интересуют.
— А надо бы!..
Мы успокоились только тогда, когда прикончили бутылку.
На следующий день мы купили мимеограф, и Льюис нарисовал трафарет с двадцатью пятью приборами. Мы отпечатали сотню листов и положили их на стол.
Все вышло, как было задумано, и несколько часов мы занимались тем, что убирали со стола приборы, хлынувшие потоком.
По правде говоря, у нас из головы не шла мысль о том, что захочет получить Коммерсант в обмен на свои пылесосы. Но в ту минуту мы были взволнованы и совсем забыли, что это коммерческая сделка, а не дар.
На следующий день вернулись обратно все мимеографические листки, и на обороте каждого Коммерсант нарисовал по двадцать пять зебр-брелоков.
И тут мы оказались перед необходимостью срочно достать две с половиной тысячи этих дурацких зебр.
Я бросился в магазин, где был куплен браслет с таким брелоком, но у них в запасе было всего штук двадцать. В магазине сказали, что, наверно, не смогут заказать еще одну партию. Производство, сказали, прекращено.
Название компании, которая выпускала их, было отштамповано на внутренней стороне браслета, и, едва добравшись до дому, я заказал междугородный разговор.
В конце концов я добрался до заведующего производством.
— Вы знаете браслеты, которые выпускаются у вас?
— Мы выпускаем миллионы браслетов. О каком вы говорите?
— О том, что с зеброй.
Он задумался на мгновение.
— Да, выпускали такой. Совсем недавно. Больше не выпускаем. В нашем деле…
— Мне нужно по меньшей мере две с половиной тысячи штук.
— Две с половиной тысячи браслетов?
— Нет, только зебр.
— Слушайте, вы не шутите?
— Не шучу, мистер,— сказал я.— Мне нужны зебры. Я заплачу за них.
— На складе нет ни одной.
— Вы могли бы их изготовить?
— Две с половиной тысячи не сможем. Слишком мало для специального заказа. Тысяч пятьдесят — это еще разговор.
— Ладно,— сказал я,— Сколько будет стоить пятьдесят тысяч?
Он назвал сумму, и мы немного поторговались, но я был не в состоянии долго торговаться. В конце концов мы сошлись на цене, которая, по-моему, была слишком высока, если учесть, что весь браслет с зеброй и прочими висюльками в розничной торговле стоил всего тридцать центов.
— И не закрывайте заказа,— сказал я,— Может потребоваться новая партия зебр.
— Ладно,— сказал он.— Погодите… позвольте задать вопрос: а для чего вам пятьдесят тысяч зебр?
— Не позволю,— сказал я и повесил трубку.
Наверно, он подумал, что у меня шариков не хватает, но мне было наплевать на то, что он думает.
До прибытия пятидесяти тысяч зебр прошло десять дней, и покоя мне не было ни минуты. А потом, когда они прибыли, надо было найти помещение, потому что, к вашему сведению, пятьдесят тысяч зебр, даже если они брелоки к браслетам, занимают много места.
Но прежде всего я взял две с половиной тысячи и послал их через стол.
За десять дней, прошедших со времени получения пылесосов, мы ничего не посылали, а Коммерсант ничем не выражал своего нетерпения. Я бы нисколько не удивился, если б он, например, прислал нам свой эквивалент — бомбы, для того чтобы выразить свое разочарование по поводу медленной доставки заказанных им зебр. Мне часто приходило в голову: а что он думает по поводу задержки, не подозревает ли нас в том, что мы его обманули?
Все это время я без конца курил и грыз ногти, а Льюис, как мне казалось, был озабочен не меньше моего, выискивая возможности сбыта пылесосов.
Когда я упомянул об этом, он смущенно посмотрел на меня.
— Видите ли, Джо, меня очень тревожит одна вещь.
— Нам теперь беспокоиться не о чем,— сказал я,— кроме сбыта пылесосов.
— Но ведь пыль должна же куда-нибудь деваться,— раздраженно проговорил он.
— Пыль?
— Да, пыль, которую собирают эти штуки. Помните, как исчезла целая куча цемента? И я хочу знать, куда она делась. В приборе цемент поместиться не мог. В него не войдет даже недельная залежь пыли из дома средних размеров. Куда
