это, наверно, очки. Удерживаются они на лице, по-видимому, при помощи той присоски, что посередине,— странный способ носить очки, но если подумать, такое предположение не лишено основания. Но в таком случае это значит, что у владельца очков три глаза, расположенных на лице треугольником.
Элен ушла, а я все сидел и думал. И думал я о том, что, хоть я и недолюбливаю Льюиса, без его помощи мне не обойтись.
И вот, положив мнимую ручку и треугольные очки в ящик стола, а фальшивый кубик в карман, я отправился в дом напротив.
У Льюиса на кухонном столе была расстелена кипа синек, и он тотчас принялся мне что-то объяснять. Я изо всех сил делал вид, что разбираюсь в чертежах. На самом деле я не смыслил в них ни уха ни рыла.
Наконец мне удалось ввернуть словечко; я вытащил из кармана кубик, положил его на стол и спросил:
— Что это?
Я думал, он тут же скажет, что это детский кубик. Но он этого не сказал. Видимо, что-то подсказало ему, что это не простой кубик. Вот что значит техническое образование.
Льюис взял кубик и повертел его в руке.
— Из чего это сделано? — взволнованно спросил он.
Я пожал плечами:
— Я не знаю, что это, из чего это,— ничего не знаю. Вот нашел просто.
— Ничего подобного я сроду не видел,— Он заметил углубление на одной из сторон кубика, и я понял, что он клюнул,— Позвольте мне взять это с собой в лабораторию. Постараемся разобраться.
Я, разумеется, знал, что ему надо. Если кубик — какое-нибудь техническое новшество, он хотел воспользоваться случаем… но это меня нисколько не беспокоило. У меня было предчувствие, что слишком больших открытий он не сделает.
Мы выпили еще по нескольку стаканов пива, и я пошел домой. Там я разыскал пару старых очков и положил их на стол как раз на пятно.
Я слушал последние известия, когда вошла Элен. Она обрадовалась тому, что я провел вечер с Льюисом, и сказала, что мне следовало бы сойтись с ним поближе, а уж там он, может быть, мне понравится. Она сказала, что раз они с Мардж такие близкие подруги, то просто стыдно, что мы с Льюисом не дружим.
— Может, подружимся,— сказал я и на этом прекратил разговор.
На следующий день Льюис пришел ко мне на работу.
— Где вы взяли эту штуку? — спросил он.
— Нашел,— сказал я.
— Вы имеете хоть какое-нибудь представление, что это?
— Никакого,— весело сказал я,— Потому-то я и дал ее вам.
— Ее приводит в действие какая-то энергия, и она предназначена для измерения. Выемка на одной из сторон служит для считывания показаний. Индикатором, видимо, является интенсивность цвета. Во всяком случае, цветная полоска в выемке все время меняется. Не сильно, но все же это можно заметить.
— Теперь надо выяснить, что она измеряет.
— Джо, вы не знаете, где нам достать еще одну такую штуку?
— Не знаю.
— Видите ли, в чем дело,— сказал он.— Нам хотелось бы покопаться в ней, чтобы понять, как она действует, но вскрыть ее мы никак не можем. Наверно, ее можно взломать, но мы боимся. Вдруг испортим? Или она взорвется? Если бы у нас была еще одна…
— Простите, Льюис, но я не знаю, где взять другую.
На этом разговор и кончился.
В тот вечер я шел домой, думая о Льюисе и улыбаясь про себя. Малый завяз в этом деле по самые уши. Он теперь спать не будет спокойно, пока не узнает, что это за штука. И наверно, на недельку оставит меня в покое.
Я прошел в кабинет. Очки все еще лежали на столе. Я постоял немного, раздумывая, в чем же тут дело. Потом заметил, что стекла имеют розовый оттенок.
Взяв очки, я обнаружил, что стекла заменены на другие — того же сорта, что и в треугольных очках, которые я нашел вчера вечером.
Тут в кабинет вошла Элен, и не успела она еще рта открыть, как я догадался, что она ждала меня.
— Джо Адамс, что все это значит? — громко спросила она.
— Ничего,— ответил я.
— Мардж говорит, что ты совсем расстроил Льюиса.
— Не много же надо, чтобы его расстроить.
— Что-то происходит,— не отставала Элен,— я и хочу знать, что именно.
Я знал, что мне не уйти от ответа.
— Я занимаюсь коммерцией.
— Меняешься! И это после того, что я тебе рассказала о Билле!
— Но это совсем другое дело.
— Коммерция есть коммерция.
Билл вошел в парадное, но, видимо, услышав, как мать сказала «коммерция», выскочил обратно. Я крикнул ему, чтобы он вернулся.
— Садитесь оба и слушайте, что я вам скажу,— приказал я,— Задавать вопросы, высказывать предположения и устраивать мне головомойку будете, когда я закончу.
Мы все трое сели, и заседание семейного совета началось.
Убедить Элен мне удалось не сразу: пришлось показать пятно на столе, треугольные очки и собственные очки, которые были присланы мне обратно, после того как в них вставили розовые стекла. В конце концов она была готова признать, что кое-что действительно происходит. Но это не помешало ей дать мне нагоняй за то, что я обвел на полу ножки стола.
Ни ей, ни Биллу ручки-удочки я не показал, потому что боялся. Помашут ею, а потом кто знает, что случится…
Билл, разумеется, весь загорелся. Коммерция — это по его части.
Я предупредил, чтобы они не говорили никому ни слова. Билл не сказал бы, потому что его хлебом не корми, а дай поиграть во всякие секреты, шифры и прочее. Но Элен чуть свет побежала бы к Мардж и выложила ей все по секрету — здесь уж что ни делай, что ни говори, ничего не поможет.
Билл тотчас захотел надеть очки с розовыми стеклами, чтобы посмотреть, отличаются ли они от обычных. Но я ему не позволил. Я и сам хотел надеть эти очки, но, по правде сказать, боялся.
Когда Элен пошла на кухню хлопотать насчет обеда, мы с Биллом занялись стратегией. Для своих десяти лет Билл — человек очень здравомыслящий. Мы порешили, что для ведения своих коммерческих дел нам следует разработать какую-нибудь систему, ибо, как указал Билл, заглазный обмен — предприятие рискованное. Надо как-то сообщить тому малому, что он может получить за свои вещи.
Но для того чтобы прийти к взаимопониманию при торговле с кем бы то ни было, надлежало наладить какую-нибудь систему общения. А как общаться с тем, о ком вы ничего
