на самой окраине цивилизации.
Аннев совсем растерялся.
– Послушайте, я ведь просто могу уйти в какую-нибудь глушь, – начал он, с трудом подбирая слова. – Стану отшельником. Или вернусь в Шаенбалу, попробую отыскать Оракул. Шаенбалу ведь защищен от посторонних глаз, туда никто…
– Однажды твою деревню уже нашли, Аннев, – перебил его Рив. – Найдут и снова. Подумай вот о чем. От Иннистиула до Квири не слишком далеко, и, в случае чего, мы легко сможем с тобой связаться. А если ты станешь прятаться где-нибудь на краю мира, то велик риск, что враг доберется до тебя быстрее, чем мы, и заставит обратить свою силу против нас.
– Я никогда так не поступлю.
– Никогда не говори «никогда». На моем веку и не такое случалось. К тому же ты все еще не нашел своего места в этом мире, Аннев, ты мечешься. Опытному призывателю не составит труда внушить тебе опасные мысли, и ты станешь сеять разрушение, свято веря, что движим лишь собственной волей. – Рив наклонился ближе. – Поэтому я и старался удержать тебя в Анклаве. Как бы мне ни хотелось отправить тебя на поиски Брона Глоира или Оракула, я не могу позволить себе так рисковать. Ты попросту слишком опасен.
Аннев мотнул головой, не желая с ним соглашаться. Да, оставаться в Анклаве ему нельзя, но никто не заставит его стать убийцей. У него и без того руки по локоть в крови – на несколько жизней хватит.
– Я уйду, – твердо сказал он, сжимая пальцы в кулак. – Но вашим орудием я становиться не собираюсь. Я не один из ваших братьев, никакими клятвами с орденом не связан и отправлюсь туда, куда сам пожелаю.
– Тогда я надеюсь, что ты отправишься на Иннистиул.
Аннев нахмурился:
– Какие у Шраона могут быть дела с королем?
Рив сложил ладони перед собой и, пристально глядя на юношу, ответил:
– Один из членов королевского семейства погиб, что делает Шраона вторым в очередности наследования престола.
– А кто первый?
– Единственный сын Ченга. Совсем еще младенец.
Аннев прищурился:
– Значит, вы хотите, чтобы я убил короля и его сына.
– Я этого не говорил.
– А это и без слов ясно. Если я пущу в ход Длань Кеоса, от дворца останется лишь гора пепла. Да что там, весь остров может превратиться в клочок выжженной земли. Шраон наследует руины. Но вам ведь этого достаточно, верно? Главное, что на вашей шахматной доске появится новая фигура, а остальное не важно. Да яйца Одара, Рив, вам и правда плевать? Шраон ведь даже имени своего не помнит!
– Потому что кто-то вытянул его воспоминания, Аннев! Вот почему он все позабыл. Яд Салтара тут ни при чем – его вывели из организма Шраона в тот же день, как мы прибыли в Анклав, – просто кому-то выгодно, чтобы мы так считали. Этому кому-то что-то известно, а нужно было узнать еще больше, поэтому он и вытянул из памяти Шраона все воспоминания о вас обоих и о том времени, что вы вместе провели в Шаенбалу.
– Не может быть. – Аннев почувствовал, как от внезапно навернувшихся слез защипало глаза. – Почему вы раньше мне не сказали?
– Хотел уберечь вас обоих от боли утраты, ведь, скорее всего, память к Шраону не вернется.
– И в то же время вы собираетесь отправить меня на Иннистиул, а Шраона сделать королем. Да вам вообще плевать, поправится он или нет, – вы просто хотите его использовать… как и меня.
Рив распростер руки:
– Во имя всеобщего блага, Аннев. Каждый из нас – лишь орудие в руках Одара. Возможно, для этого Содар и оберегал твой род столько веков.
– Вовсе нет, – процедил сквозь зубы Аннев. – Содар защищал кровную линию Бреатанаса для того, чтобы кто-то из его потомков убил Кеоса – или того, в чьем теле дух падшего бога найдет прибежище. Если бы он слышал, что вы мне тут предлагаете, то счел бы это мерзостью!
– Он счел бы мерзостью то, что сегодня произошло! – прогремел Рив. – Довольно строить из себя невинного, Айнневог де Брет! У тебя тоже руки в крови – как и у Содара, и у любого из нас! И чем скорее ты это поймешь – и признаешь, что нельзя создать новый мир, не сломав прежде старого, – тем скорее начнешь приносить хоть какую-то пользу.
От его слов Аннева бросило в жар. Он не посмел взглянуть на Длань Кеоса, опасаясь вновь увидеть огненный шар или еще что похуже. Ему хотелось уйти, хлопнув дверью, но сейчас, когда Рив наконец-то сбросил маску, это было неразумно.
– Скажите мне, только честно, – ровным голосом произнес он, хотя внутри у него все кипело от ярости. – В том, что касается этой руки… что во всем этом правда, а что ложь?
– У меня… – Рив осекся и облизнул губы. – У меня имеется кое-какая теория на этот счет.
– Так поделитесь, – предложил Аннев, призывая магию своих колец. – Что за теория? Почему вы вообще ее от меня скрывали?
– Потому что она бы тебе не понравилась.
– И все? – не сдавался Аннев, чувствуя, что арх-дионах попросту пытается уйти от ответа.
– И еще потому, что я надеялся на твою помощь. Длань Кеоса заключает в себе силы, которые мы не до конца понимаем. Я думал, мы могли бы использовать ее на благо ордена.
– Как оружие, – выпалил Аннев, уже не скрывая ярости.
– Да нет же! – запротестовал Рив. – Изначально замысел был другой. Я надеялся, ты приведешь нас к Брону Глоиру и Оракулу. И если окажется, что ты и есть тот самый сосуд из пророчества, Оракул станет говорить с тобой… и Оракул скажет тебе, где искать посох Одара – а быть может, и самого Одара.
Гнев, полыхавший в душе Аннева еще пару секунд назад, вмиг испарился.
– Так вы хотите… найти Одара?
– И Люмею, – ответил Рив, краснея от волнения. – Я думал, мы сможем, отыскав диамаги, найти путь к богам и вернуть их на нашу землю. И тем самым положим конец Молчанию богов.
Теперь Анневу все стало ясно. С самого начала Рив и правда видел в нем орудие – вот только не карающий меч, а компас, с помощью которого арх-дионах надеялся отыскать своего бога, умолкнувшего две тысячи лет назад. Но Аннев не оправдал ожиданий. Способностей к глифоречению у него нет, он поставил под удар весь орден, в Шаенбалу его не отправить – слишком опасно… Здесь никакой магии не нужно, чтобы понять: Рив говорит правду – он до последнего верил, что Аннев может ему помочь, и наконец убедился,
