Настроение у меня было подавленное, и я даже не могла объяснить, почему. Возможно из-за того, что здесь я была по-прежнему чужая. Ладно ещё сад, но особняк!.. На меня все слуги смотрели, как на чужую, даже Томас, хоть и пытался быть вежливым, всё равно воспринимал меня как… гостью.
— Чего ты дуешься? — спросил Виктор. — Я думал, тебе всё будет ни по чём.
— Такое впечатление, — произнесла я, — будто меня не удочерили, а я сама напросилась в этот дом, и мне теперь здесь не рады. Она обращается со мной как с провинившейся служанкой! Хотя я, по идее, наследница Даладье! Тоже хозяйка в этом доме!
— Да, Марсо редкая стервь, — согласился белоголовый мужчина.
— Она к тебе очень неровно дышит, — невесело заметила я и передразнила французский акцент Эжени. — «Уве'гяю Вас, во Фле'г-де-л'О'гне делают великолепное ва'генье»!
— Спасу от неё нет, — кивнул Виктор. — В доме она всего-ничего времени, а у меня от неё уже зубы ноют. Но ты будь с ней помягче.
— Да я вообще скажу Алексу Дэ, чтобы он нашёл мне другую няньку! — раздражённо фыркнула я. — Хоть Мэрри Попинс, хоть Фрэкен Бок!
— Вот это вряд ли, — покачал головой Наблюдатель. — Я тебе скажу сейчас пару вещей, но мы будем делать вид, что я тебе ничего не говорил, хорошо?
Я впервые сегодня за всё проведённое здесь, у фонтана, время, подняла голову и удивлённо посмотрела на него:
— Хорошо, но что такого страшного ты хочешь сказать?
— Как ты думаешь, Эжени — хорошая гувернантка? — посмотрел мне в глаза Виктор. Я отрицательно покачала головой.
— Правильно думаешь, — белоголовый мужчина понизил голос, — она всего-навсего любовница Александра Даладье. В последнее время у него нет свободного времени, поэтому он решил поместить её в свой дом. В этом плане ты для него — счастливый случай.
Меня его слова почему-то абсолютно не удивили и не возмутили. Просто стало понятным то, почему Марсо не получила вчера за меня выговор во время ужина, хотя, если подумать, именно она должна была предупредить меня, как обращаться с лягушками. Француженка хренова. Шлюха.
— Но тогда почему она к тебе клинья подбивает? — посмотрела я на Наблюдателя. — Она не боится, что Даладье узнает об этом? И как же Мадлен?
— Не думаю, что она боится Александра, — ухмыльнулся Виктор. — Это скорее я потеряю работу, если он узнает о «левой» страсти Марсо. Что касается Мадлен, то она всё знает или, по-крайней мере, догадывается. Она не так глупа и наивна, как ты думаешь, хотя храбрости у неё, разумеется, куда меньше. Мужа она не любит совершенно, поэтому, пока всё держится в рамках приличия, она ничего делать не станет. Ей всё происходящее даже как-то на руку, потому что свои неизменны злость и раздражение Даладье срывает на любовнице.
— А слуги? Они ведь всё всегда знают.
— Они так же знают, что и Даладье об этом осведомлён. Между собой они, конечно, сплетничают, но едва ли кто посмеет хоть слово сказать кому чужому. Александра в этом доме все не любят и боятся.
— Даже ты?
— Нет. Мы, Наблюдатели, вне Законов общества. У нас свой суд и свои наказания, поэтому вряд ли все связи Даладье в юридической сфере ему помогут.
— Ты сказал, что я — счастливый случай для Александра. А не мог он меня специально удочерить, чтоб нашлось место для Марсо?
— Нет, — коротко ответил Виктор, рассматривая фонтан. Мне показалось, что он знает куда больше.
— Почему? — допытывалась я. — И почему именно я? Мне скоро шестнадцать, я в этом году должна поступать в университет… Я почти взрослая!
— Кейни, Кейни! — вздохнул Наблюдатель. — Даладье запретили мне об этом говорить. И я ничего тебе не скажу.
— Но почему? — удивилась я. — И… ты сегодня без формы?
Собственно, я только сейчас поняла, что белоголовый мужчина одет в чёрную рубашку с закатанными до локтя рукавами, чёрные же брюки и чёрные туфли. Чёрный — не самый лучший цвет для жаркого июньского дня, и об этом свидетельствовали три расстёгнутых пуговицы на шёлковой рубашке.
— Ты представляешь меня сейчас в кожаном плаще? — со смешком спросил Виктор.
— Нет, — призналась я.
— Ну тогда зачем же спрашиваешь?
— А где твоё оружие? Пистолеты, меч? — полюбопытствовала я. — Ведь у тебя должна быть какая-нибудь экипировка, арсенал…
Наблюдатель легко рассмеялся и, подняв руку, коснулся моей щеки. Я опять ощутила лёгкое жжение, только теперь оно было другим: более приятным, более родным…
— Это жизнь научила тебя задавать столько неглупых вопросов? — спросил Виктор. — Дай тебе волю, так ты бы вечность выпытала у меня то да сё.
— Жизнь, а кто же ещё?
— Дай мне свою руку, — Наблюдатель легонько сжал мою кисть в своих руках и посмотрел на неё мало что не с нежностью. — Я уже забыл, как это, когда рядом есть кто-то такой же, как и ты.
— Что такое на самом деле это жжение? — спросила я, без малейшего смущения ложа ладонь поверх наших переплетённых пальцев. Мне казалось, что в этом жесте нет ничего такого… пошлого.
— Если я попытаюсь объяснить, ты всё равно не поймёшь, — покачал головой белоголовый мужчина. — Ты ведь слабо знаешь противоестественную биологию и физику.
— Ну, по-сравнению с тобой я не знаю вообще ничего! — хмыкнула я.
Если быть откровенной, мне пора уже было на занятия.
Только уходить не хотелось. Рядом с Виктором было спокойно, хорошо и, если можно так сказать, уютно. И даже чуждость этого красивого сада, скрытого за ним особняка не могли перетравить ощущение покоя. Я и этот Наблюдатель Мрака по своей природе были одинаковы, мы понимали друг друга, мы были словно дети одного края, встретившиеся где-то за океаном в чужой стране, такие знакомые и понятные друг другу…
О нет, это была не любовь. Точнее, это была совсем не она, это было что-то совсем другое, куда более высокое. Я никогда ещё не сталкивалась с таким ощущением, не читала его описания — у меня нет для него имени.
— Ты опаздываешь на занятия. Мисс Мэрви будет недовольна, — напомнил мне Виктор.
— Я не хочу туда. Я не могу, — посмотрела я в его голубые глаза. — Я не люблю быть чужой, но здесь куда бы я ни пошла — я именно чужая. Везде, кроме как здесь.
Удивительно, но я не чувствовала смущения. Кто-то во мне шептал: то, что я испытываю, находясь рядом с Виктором, не может и не должно меня стеснять. Это ощущение — естесственно и в то же время необыкновенно.
— В своей группе вы все четверо тоже чувствовали… такое? — неуверенно спросила я.
— Да, — Наблюдатель чуть сильнее сжал мои руки. — Когда тебе кажется, что ты одна в целом мире, так оно и есть. Но не верь, что ты сама по себе с такими же, как и ты: это лживая иллюзия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
