Маленькая девочка.
Тринадцать лет я не позволяла себе быть такой. Тринадцать лет я убегала от детства, наивности и излишней беспечности, чтобы однажды броситься в их объятья.
Это было как сон, красивый, приятный, о котором ты знаешь, что он не может быть реальностью. Но которым ты дорожишь и упиваешься именно потому, что всю жизнь верила, будто так не бывает и никогда быть не может.
Это было как мечта, никогда не высказанная вслух или даже мысленно, ни разу не воплощённая в словах человеческого языка, существовавшая только непонятной тоской в глубинах сердца. И вот она вырвалась, ожила, стала реальностью.
В груди от сердца и до живота всё замирало от счастья — чуда, в которое раньше не верилось, но которое сейчас было таким явственным! Слегка кружилась голова, чуть быстрее стучал пульс, наверное, впервые в жизни не от страха.
Впервые в жизни я была такая беспокойная не от боли, горя и переживаний. Впервые в жизни — просто так.
Я улыбалась.
Господи, как сладок воздух, как бездонно это небо! Я никогда ещё не видела такого неба, таких белоснежных кораблей-облаков, я ещё никогда не ощущала таких ласковых лучей солнца, такой тёплой и родной ладони в своей руке!
Чуть прищурившись, Виктор посмотрел на меня и ответил тёплой улыбкой. Он чувствовал то же, что и я: иначе быть не могло. Мы — семья, мы связаны природой, мы вэмпы в этом огромном суетливом мире. Мы шли в тени огромных небоскрёбов и сами были тенями, тенями крови.
… Кровь — она разная. А вот тени — одинаковые, родные…
Вокруг нас шли люди, ничего не знающие, не понимающие, и от одной мысли об этом захлёстывал восторг. Восторг от тайны, которая была между мной и Наблюдателем.
Никто ничего не знает, но мы — истинная семья. А все, кто нас окружает, лишены её, им никогда не ощутить этого тепла внутри, этого внутреннего ласкового солнышка, согревающего сердце и душу.
И это просто чудесно.
Чудесно, и в то же время я хочу им всем рассказать, как мне хорошо! Я хочу кричать об этом! И чтобы эхо билось о стены этих холодных небоскрёбов, согревая их жаром моего счастья!
Но иногда к самому краю моего сознания подступала мысль, что было бы, не обратись я в вэмпи, не повстречай я Виктора. И тогда на доли секунды меня с головой захлёстывал ледяной вопль ужаса.
Однако я гнала его прочь, он был лишним: я никогда ещё не знала такого прекрасного дня…
— Долго мы будем бродить… «по магазинам»? — ненавязчиво поинтересовался белоголовый мужчина, когда мы остановились на красный свет. Ожидая зелёного, вокруг столпилось множество людей, изумлённо косящихся на нас. Ещё бы! Виктор, который, как оказалось, может великолепно переносить высокие температуры, был в своём кожаном плаще, из-за правого плеча выглядывала рукоять даена — косого меча Наблюдателей. Я знала, что где-то есть ещё и пара пистолетов, но где?
Впрочем, какое мне до этого дело?
— Что жарко? — ехидно спросила я. — А ведь предлагала же оставить плащ в особняке!
Я избегала слова «дом». Мой дом там, где Виктор. Мой дом — целый мир. Большего мне не надо.
В ответ Наблюдатель снисходительно посмотрел на меня поверх солнцезащитных очков. Я ещё вполне человечна и могу обойтись кепкой, а вот его зрачки куда более чувствительны и при очень ярком свете могут сужаться до едва заметных точек. Прохожие и так дёргаются при виде клинка, так чего ж доводить их до истерики?
— Всё молчу-молчу! — встретившись с васильковыми глазами, я фыркнула и поправила голубую сумку через плечо, слегка бьющую мне по левому бедру на каждом шаге. — Уже и поехидничать нельзя!
— Ты уж определись, кто ты: ехидна или… — Виктор умолк, но я и без того знала, что он имеет в виду: или вэмпи.
— И то, и другое! — рассмеялась я.
— Зверское сочетание, — заметил белоголовый мужчина и свободной рукой умудрился потрепать меня по щеке за секунду до того, как вспыхнул зелёный свет и толпа пешеходов понесла нас на другую сторону улицы. Я только успела легонько толкнуть его и злобно засопеть.
Но я не злилась, и он это знал. Как я могла на него злиться?
— Я всё ещё не могу поверить, — начала я, когда мы нога в ногу шагнули на тротуар и повернули направо, — что Даладье решили устроить в мою честь званный вечер. Зачем оно надо?
— Я же сказал: для того, чтобы представить тебя своим друзьям и близким.
— Родичей Даладье хоть не будет? — с надеждой спросила я.
— Нет.
— Фух! Аж дышать легче стало! — облегчённо рассмеялась я. — А ты будешь?
— Конечно, должен же кто-то тебя охранять, — сверху вниз улыбнулся мне Виктор. — Или от тебя охранять — я ещё не решил.
Даладье действительно решили устроить фуршет. Делать им больше нечего, ей-богу! И будет это действо после-послезавтра, вечером двадцать пятого июня.
Уже третий день я живу в особняке, и за это время мисс Мэрви и мистер Эдмис очень многому меня научили. Оно и неудивительно: с того самого момента, как я познакомилась с Виктором, я училась всему с большой охотой. Меня даже не утомляли долгие уроки Алексея Доте, который готовил меня к поступлению в какой-то элитный университет Роман-Сити. Абсолютно не интересуясь этим самым университетом, я глотала все предложенные мне умения и знания, потому что хотела быть совершенней, чем раньше.
Наверное, я хотела, чтобы Виктор гордился мной. Быть может, у меня срабатывал инстинкт радовать близких. Не знаю.
Никита, о котором я вспоминала теперь без боли, оказался прав: я начала новую жизнь, и она оказалась лучше предыдущей. Куда лучше.
Впрочем, я не сравнивала. Я практически не вспоминала то, что было до того разговора с Виктором, произошедшего после памятного завтрака и моей ссоры с Марсо.
Кстати, она заметно притихла: я её не слушала, Алекс Дэ обещал вернуться только днём двадцать пятого… Но зато уж когда вернётся, то-то будет весело! Битьё посуды, тарарам и блины, а потом — званный вечер! Вот это программа!
С меня ещё позавчера сняли мерки для платья. Никто не спросил меня ни о цвете, ни о крое, ни о фасоне. Как будто меня это волновало! Подумаешь, платье! Подумаешь, каблуки! Да я с них слезаю теперь только когда иду в спорт-зал или ложусь спать. Ну ещё и сегодня: после обеда я отпросилась у Мадлен погулять по магазинам, поставив веским аргументом то, что вещи в моём гардеробе не совсем отвечают моим вкусам, да и Виктор будет всё время со мной. Марсо дико хотела нас сопровождать, всё причитала, что мне понадобится помощь и трезвый женский взгляд.
— Когда я начну одеваться для того, чтобы нравиться девушкам, я Вас позову, — пообещала я ей, стоя возле роскошного красного «Феррари», призванного отвезти нас в город. — Но пока я предпочитаю всё же мальчиков и буду прислушиваться к мнению Виктора, Вы ведь не сомневаетесь в его вкусах?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
