Сталин с этой историей тоже был знаком. Говорят, что она ему нравилась, и он смеялся. И Булгакова не тронул.
Деятели литературы и искусства давно уже поняли, что время творческой интеллигенции прошло – наступила пора военных лётчиков и полярников. В начале 1936 года командир авиационного отряда 109-й эскадрильи 36-й истребительной бригады Украинского военного округа, дислоцированной в Житомире, 25-летний старший лейтенант Павел Васильевич Рычагов получил высокую награду – за успехи в боевой, политической и технической подготовке его наградили орденом Ленина.
Страна затаилась
В настольном календаре 1936 года Илья Сельвинский сделал запись своих размышлений о фюрере Германии и о самом себе:
«24 марта вторник
6 день шестидневки
“Гитлер” (памфлет).
“Неужели вы так-таки никогда не думаете об истории?
Кто я такой? Я – человек, играющий в рифмы. Только и всего. Но каждый свой образ я строю в расчёте на отзыв из грядущего. А тут вожак 70 миллионного народа. И какого народа/ Давшего людям Гёте, Бетховена, Гегеля, Маркса/ И вдруг… ”»
Пока центральные советские газеты трубили о «сумбуре» в музыке и о «пачкунах», появившихся среди художников, кремлёвские вожди готовили другое представление, ещё более шумное и вероломное.
Об этом – Вальтер Кривицкий:
«Весной 1936 года, за пять месяцев до начала “процессов по делу о государственной измене”, в осведомлённых кругах Москвы уже знали, что готовится большой спектакль. Мы знали, что такой спектакль не пройдёт без покаяний. Метод пыток, метод подтасовки фактов с помощью самодельных лжесвидетелей и метод переговоров между Кремлём и жертвами использовались одновременно для получения быстрых результатов».
Свидетельством того, что в НКВД в тот момент работали, как говорят, засучив рукава, является награждение в один из майских дней следователя Леонида Чертока орденом «Знак почёта».
А лётчики Валерий Чкалов, Георгий Байдуков и Александр Беляков весной 1936 года обратились в правительство с предложением разрешить им перелёт из Советского Союза в Америку через Северный полюс. Сталин ответил согласием. Но для начала наметил другой маршрут: Москва – Петропавловск-Камчатский – Москва. Пилоты стали готовиться.
20 апреля поэт и переводчик Константин Николаевич Алтайский (Королёв) отправил открытку отдыхавшему в Крыму Илье Сельвинскому. В ней в глаза бросается фраза:
«В Москве – оды Маяковскому».
5 мая тот же Алтайский сообщил Сельвинскому, что потребовало убрать Государственное издательство из готовившейся к изданию пьесы «Умка белый медведь»:
«1. Везде изымается слово “вождик”…
3. На стр. 95. снимается монолог Кавалеридзе:
“Товариджи, пусть я подлец и мошенник,
допустим это без драк… и т. д”»
Тем временем слух об удивительной премьере в одном из московских театров докатился и до Украины. 17 мая газета «Харьковский рабочий» сообщила читателям, что в спектакле «Умка белый медведь»…
«Умка один из интереснейших персонажей в советской драматургии».
Но уже 19 мая литературовед Осип Сергеевич Резник отправил Илье Сельвинскому письмо, в котором сообщал:
«Дорогой Илья!
Ты, вероятно, читал учительский отзыв об “Уляляевщине” в “Правде” от 18.V. Было бы, пожалуй, легше, если бы эта газета к тебе не попала. Будет досадно, если она хоть на день выбьет тебя из рабочей полосы…
…меня, между прочим, стали поклёвывать за часть доклада, посвящённого твоему творчеству.
Пиши “Челюскиниану”!»
Григорий Гаузнер записал в дневнике популярный в ту пору анекдот:
«Рабинович просит телефонный разговор с заграницей.
– Нельзя.
Рабинович: – Ну, два слова можно?
– Нельзя.
Рабинович: – Ну, тогда только одно.
– Ладно. Звоните.
Рабинович: – Варшава?
– Да.
Рабинович: – Караул!»
Дочь Ильи Оренбурга Ирина, жившая в Москве, где вышла замуж за писателя Бориса Матвеевича Лапина (одного из авторов книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина»), в 1936 году подала документы на выезд во Францию. Как она сама потом вспоминала, высокопоставленный энкаведешный чин встретил её весьма радушно:
«– Вы хотите в Париж? Будет вам паспорт, будет валюта, вот, я снимаю трубку и звоню, но при одном условии, что вы будете следить за знакомыми Эренбурга».
Ирина вести слежку отказалась. Её уговаривали полтора часа. Но не уговорили. Во Францию её отпустили. Но валюты не дали.
И только в квартире Бриков всё протекало так же тихо и спокойно, как и раньше.
Аркадий Ваксберг:
«Счастливая жизнь казалась прочно утвердившейся и не внушающей никаких тревог. В стране полным ходом шли аресты, кровавая мельница работала непрерывно, но оцепенение, охватившее всю страну, а тем более круг людей, ей близких, похоже, не казалось Лиле имеющим сколько-нибудь прямое отношение к ней самой…
Лиля часто встречалась с друзьями, в том числе и с Аграновыми: “они немножко похудели, – докладывала она Осипу в очередном письме, – но выглядят хорошо” У “Яни” работы тогда было невпроворот: каждую ночь в Москве забирали не десятки, а сотни людей».
И в то же самое время в Москве начали продавать карамель в шоколаде, которую назвали «Умкой». В небольшом журнальчике, издававшемся ЦК и МК ВКП(б) под названием «В помощь партийной учёбе», 5 мая 1936 года появилась статья про пьесу «Умка белый медведь». В ней говорилось:
«Пьеса ярко показывает борьбу партии и советской власти за подлинное освобождение чукчей».
Но поэт Сельвинский прекрасно понимал, что ни «кара-мель “Умка”», ни «освобождение чукчей» его не спасут, если за ним придут энкаведешники. Видимо, поэтому он стал делать записи на листках настольного календаря (чтобы они сразу бросались в глаза любому, кто подойдёт к его письменному столу). Вот одно из них:
«4 июня четверг
4 день шестидневки
С именем Ленина, с именем Сталина
Нам никакие враги не страшны.
Нашего творчества правда кристальная
Самая мощная сила страны».
17 июня 1936 года в Советский Союз приехал известный французский писатель Андре Жид. Он собирался встретиться с «буревестником революции» Горьким, но эта встреча не состоялась – 18 июня Алексей Максимович скончался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
