Тидусс улыбнулся едва заметно. Милейшая женщина совмещала позиции уборщицы и сторожа. И при нужде могла и отпор дать возможным нежеланным посетителям.
— Как наши заговорщики? — спросил Тандаджи, усаживаясь в кресло.
— Спят после снятия блоков, — отозвался друг и бывший начальник. Отложил бумаги, потер пальцами виски. — Завтра начнем допросы. Разобрался с драконами?
— С одним, — поправил его тидусс. — Тут, скорее, он со мной разобрался, — он покачал головой. — У меня такое ощущение, что я делаю ошибку за ошибкой, Игорь.
— Что поделаешь, Майло, — Стрелковский потянулся за кружкой, на дне которой оставалось пара глотков кофе, отпил, поморщился. — Наша работа — череда ошибок и их исправлений. Это неизбежно, увы. Но не все так печально, да? Принцесса Ангелина вернулась — уже хорошо. Один фронт работ закрыт.
— И открыт тут, в Рудлоге, — проворчал Тандаджи, думая о том, что головной боли с еще одной Рудлог наверняка прибавится. — Как Люджина, Игорь?
— Когда прихожу, уже спит, — ответил Стрелковский сдержанно. — Уже неделю не общались. Экономка говорит, что занимается, режим выдерживает.
— Оставишь ее?
— Да, если захочет. Кабинетная работа не для нее — не будет же сидеть секретарем или помощником. А в поле я уже не выйду.
Он снова потер виски, побарабанил пальцами по столу, с тоской глядя на кипу бумаг.
— Езжай домой, полковник, — посоветовал ему Тандаджи, вставая. — Выходной все-таки. Ты, кстати, в имении-то своем побывал? Графском?
Стрелковский поморщился, махнул рукой — типа — сам все видишь, когда бы мне успеть?
— Вот и съезди, как с заговорщиками закончишь, захвати Дробжек, отдохни, погуляйте там, — невозмутимо продолжил тидусс под мрачным взглядом Стрелковского. — А то паутиной тут покроешься, Игорь.
— Кто бы нам дал покрыться паутиной, — проворчал Стрелковский, но тоже встал, пошел к вешалке, за пальто. — Хорошего воскресенья, Майло.
— И тебе, Игорь.
Стрелковский был дома через сорок минут. Спина и плечи побаливали от бесконечного просиживания над бумагами, и он с раздражением подумал, что совершенно забросил занятия спортом — и недели хватило, чтобы тело одеревенело, и он почти почувствовал себя стариком. Переоделся, пока не передумал, и спустился в спортзал.
Тяжелое сопение Игорь услышал еще в коридоре, открыл дверь, заглянул с недоумением. Там, на широком турнике, одетая лишь в форменную свободную майку и спортивные шорты до середины бедра, подтягивалась Люджина. Закрыв глаза, закусив губу, вся мокрая, напряженная — опускалась вниз, повисала на мгновение на крепких руках, и снова поднималась, медленно, с болезненным стоном. В очередной раз подтянулась — но не дотерпела — разжала руки, и рухнула на пол. В буквальном смысле рухнула — ноги не удержали.
— С ума сошли, капитан, — сердито бросил Стрелковский, подходя к ней и протягивая руку. Северянка схватилась за его ладонь, встала тяжело, облокотилась на стойку турника. Руки у нее заметно дрожали, и тяжелая грудь под влажной майкой ходила ходуном. — Вы бы еще на пробежку отправились.
Она моргнула, вздохнула, опустила синие глаза — и Игорь понял, уже бегала.
— Мышцы никакие стали, — ответила она, наклонилась, потерла бедра ладонями, потрясла руками, покрутила головой. — Быстрее восстановлюсь — быстрее съеду, шеф.
— Очень хочется? — поинтересовался Игорь с иронией. Добавил уже мягче: — Вы мне не мешаете, Люджина. Что опять за глупости? Мы же договорились. Но хотелось бы, чтобы вы не гнали с упражнениями. Надорветесь.
Она усмехнулась, потянулась за полотенцем, висящим тут же — движения у нее были медленные, осторожные.
— Да я покрепче вас буду, полковник. Даже сейчас.
— Бросаете мне вызов, капитан? — спросил он с насмешкой. Выставил на беговой дорожке режим, встал на него, пошел, ускоряясь и наблюдая за напарницей. Люджина улыбнулась, вытерла лицо, шею, живот — солдатский медальон выпал из-под майки, и Стрелковский вспомнил утро неделю назад, контраст обнаженного тела и металла, и отвел глаза.
— Я бы проверила, как вы крепки, шеф, — раздался задумчивый голос напарницы. Она отложила полотенце, c явным намеком покосилась на маты. — Ну и заодно поняла бы, что я сейчас могу. Но только если вы не побоитесь меня швырять, Игорь Иванович.
— Нет, Люджина, — твердо ответил он. — Не хватало еще, чтобы я вас покалечил. Потерпите, и месяца не прошло, как вы в коме лежали.
— Доктор разрешил тренировки, — северянка подняла руки, начала наклоны в стороны. Медальон болтался туда-сюда, пока она не сунула его обратно за воротник. — Не с вами, так другого партнера найду. В общежитии желающих много.
— Да вы на ногах едва стоите, капитан, — хмуро сказал Игорь. — Запрещаю.
— Так и скажите, — пробурчала она. — Что побаиваетесь, что я вас заломаю.
Провокация была очень откровенной, и он улыбнулся, не желая тратить слова и сбивать дыхание при беге. Люджина поймала его улыбку, покраснела. Закончила наклоны, взяла бутылку воды, попила немного. И опустилась на пол — отжиматься. Опять тяжело, со свистом выдыхала, падала грудью на паркет, поднималась на трясущихся руках и упорно продолжала упражнения.
— Вы так загоните себя, — ровно произнес Стрелковский, когда она упала в очередной раз. — Прекратите. У вас еще будет время восстановиться.
Северянка перевернулась на спину, оперлась на локти. Лицо ее раскраснелось.
— Все равно нечего делать, командир. Если сейчас не буду заниматься, то от мышц вообще ничего не останется. Да и координация сейчас никакая. В тире у вас ни разу еще не попала в мишень. Мне кажется, я и с тридцати сантиметров сейчас промахнусь. Что кулаком, что из пистолета.
Она тяжело поднялась, снова пошла к турнику.
— Нет, вы издеваетесь надо мной, — с раздражением сказал Стрелковский. — Дробжек! Отставить занятия! Идите в свою комнату отдыхать.
— Наотдыхалась уже, — зло бросила она, примеряясь к перекладине. — Я вообще в отпуске, командир, приказам не подчиняюсь. Неделю уже занимаюсь, пока вас не было, а тут брось и все. Конечно, сейчас. Хватит меня жалеть. И я не ребенок, чтобы отсылать меня в комнату.
— Да уж, — сказал он, оглядывая ее фигуру, голову с неровно отрастающими черными волосами — не ребенок. Точно. Ведете себя очень по-взрослому. Что на вас нашло, Дробжек?
«Не ребенок», крупная, напряженная, начала подтягиваться и не ответила ему. Еще и ноги в коленях сгибать приноровилась, когда двигалась вверх.
— Ладно, — произнес он резко, останавливая дорожку. — Идите на маты, Люджина. Я уложу вас, и вы пообещаете, что будете нормировать нагрузку. Я прослежу за этим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
