Роман спешил. Последнюю задержку он позволил себе у того самого холма, с которого Герика позвала Всадников. О них теперь напоминала лишь причудливая груда оплавленных камней, из которой струился ручей, солоноватый, как слезы или кровь. Темно-лиловые траурные вьюнки, дар Эарите, оплетали черные блестящие камни, Роман добавил к ним белые звездчатые цветы. Большего он сделать не мог, разве что положить жизнь на то, чтобы рогатая тварь издохла окончательно и бесповоротно.
У холма Всадников Роман расстался с резистантами, которые двигались слишком медленно, а Роман торопился в осажденную Кантиску. Теперь, когда из Таяны не ожидалось никакого подвоха, а Тарску сторожил Рэннок, можно было очистить Арцийскую Фронтеру и идти либо на Мунт, либо на помощь Святому граду. Поиски капища Роман потребовал прекратить. Резистантам с Белыми жрецами было не совладать, а оставаться с ними и дальше либер не мог.
Луи рвался в бой, но Рыгор с Романом убедили принца дождаться новостей из Гверганды, Мунта и Кантиски и только потом решать. Они все хлебнули из фляги Рыгора, даже Лупе, и Роман пустил лошадей легким галопом.
Странные все же узоры сплетает судьба… Все начиналось во Фронтере, в ныне не существующем Белом Мосту. Судебный маг Гонтран Куи пытался осудить за Недозволенную магию знахарку Лупе, за нее вступились эландский герцог и эльфийский разведчик. Затем тот же самый Куи, пожертвовав жизнью, спас ведьму, которая вместе с бывшим войтом и арцийским принцем бросила вызов самозваному регенту. Кто бы мог подумать, что Рыгор станет полководцем, а деревенская знахарка в один прекрасный день, возможно, наденет корону? Луи не смущает ни то, что Лупе старше его лет на десять, ни то, что она ему не ровня, хотя Шандера это тоже не волновало. Роман не стал рассказывать Лупе, что Гардани жив, зачем вносить сумятицу в еще одну душу, сейчас она счастлива, и слава Вечным Звездам, ведь счастье людей столь кратко, хотя на войне жизнь может быть еще короче любви.
За Аденой стало не на шутку припекать, но работа на полях кипела. Крестьяне не казались ни напуганными, ни хмурыми, словно по великой реке пролег некий рубеж. Те, кто жил на восточном берегу, предназначались на убой, тех, кому посчастливилось оказаться на западном, до поры до времени не трогали.
Немногочисленные арцийские Хранители по-прежнему были беспечны и беспамятны, но понять, что никакого Осеннего Ужаса вдоль Святой дороги не наблюдалось, эльф все-таки смог. Армия, да, проходила, о ней сдержанно рассказывали трактирщики, пока не решившие, ругать ли им узурпатора Преступившего или восхвалять регента. Годой платил за фураж и вешал мародеров, это арцийцам нравилось. Он был чужаком и сцепился с Церковью, предавшей тарскийца анафеме, — от этого было неуютно, но ненависти и страха Роман не чувствовал. Михай желал править империей, причем долго и успешно, и от харчевни к харчевне уже ползли слухи о том, что и Анхель на самом деле был тарскийцем, как и Циала Благословенная, а как хорошо все обернулось.
Да, тарскиец предпочитал не резать кур, а дождаться яиц, и тем быстрей нужно было с ним покончить, потому что Годой не был Анхелем Светлым. Тот, хоть и послал на смерть друга, победил и правил как человек. Предательство осталось предательством и подлость подлостью, но Арция цела и поныне. Тарскиец же связался с тем, что его не отпустит. Рамиэрль не видел Лошадок, но ему хватило белого младенца и полумертвого Шани. Тот, кто взялся за такое оружие, должен быть уничтожен любой ценой. Вместе с оружием.
Топаз и Перла легко пробирались среди расступавшихся перед ними ветвей — Роман предпочитал ехать лесом, так как на тракте можно было встретить не того, кого хотелось бы, а отводить глаза в стране, где заправляет ройгианец, приручивший «синяков», было бы весьма опрометчиво, даже укрываясь Синей Тенью.
Только бы Кантиска держалась, хотя почему бы ей и не держаться? Стены сложены на совесть, пушек и защитников хватает, хотя найдутся и такие, кто пожелает сдаться. Предательство во все века оставалось главной причиной падения неуязвимых крепостей; хотелось бы верить, что Кантиска окажется исключением.
Рамиэрль не сомневался, что легко проберется в осажденный город. Известия о падении Гелани и Луи Гаэльзском поднимут дух защитникам и без чудес, да и осмотреть еще раз храм Эрасти не мешает, вдруг Церна оставил там еще что-то? На последнее, впрочем, либер не слишком рассчитывал, он и так второй год гонялся за миражами в детской надежде отыскать кого-то сильного и мудрого, который если и не развеет пеплом вражеские армии, то научит, что и как делать. Увы… До Эрасти было не добраться, пустышкой оказалась и Ночная Обитель. Самое главное, а именно кольцо Ангеса, Роман нашел в начале своего пути. Интересно, на каких тропах Ангес обрел камень, магия которого столь отлична от эльфийской, черпающей силу в Свете, и куда сейчас забросила судьба взбунтовавшихся Светозарных? И что за перстень подарил Анхель побратиму, ведь тогда черное кольцо еще было у Ларрэна. Или не было? Тогда каким образом оно попало к Анхелю? Похоже, на этот вопрос может ответить лишь Проклятый…
Роман едва не сдернул перчатку, чтобы в тысячный раз разглядеть талисман. Это ли не насмешка — отправиться на край света, чтобы вернуться, твердо зная, что ни боги, ни маги Тарре не помощники? Правда, он нашел гоблинов. И Кризу.
Эльфу отчаянно хотелось знать, как она там, в Высоком Замке, рядом с предметом ее девичьих грез. И рядом с мерзавцами и предателями, залившими Таяну кровью. Сотня гоблинов — это не защита ни для Иланы, ни для чернокосой орки, которую не следовало оставлять. Он бы ее и не оставил, если бы не дурацкая гордость и боязнь… Боязнь чего? Того, что она решит, что он не хочет оставлять ее с Урриком?! Роман негодовал на слепоту гоблина, и вместе с тем, преподнеси тот Кризе расшитый бисером платок, Рамиэрль из Дома Розы почувствовал бы себя обделенным. Наверное, дело было в том, что ни с кем он еще не проводил столько времени. Зима в горах на двоих сблизит не только эльфа с орком, но и оленя с волком. Пройди Уррик с Кризой до Седого поля и Ночной Обители, они б вряд ли расстались, а так… Уррик слишком влюблен в Илану, чтобы обратить внимание на соплеменницу, ему нужно что-то совершенно необычное — или беда, но беды Роман им никоим образом не желал. Беда могла прийти сама, потому что Илана и Уррик предали Годоя, а тот еще мог победить, и еще оставались ройгианцы… Их не было в Арции, их не было в Гелани, их не было в Эланде, то есть их не видели и не чувствовали, но вылупившаяся змея обратно в скорлупу не полезет. Разве что ройгианцев придержит сам Годой, полагая, что справится без их помощи. Тогда, узнав про Таяну и не желая отрываться от Арции, он спустит Оленя на Гелань. А там Криза!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
