– Весь израненный и без шинели? – спросил Эйлмор. – И посмотри на шинель, Корнелиус. Дробь разнесла ее в клочья.
– Возможно, он еще жив. Мы должны убедиться, так это или нет. Возможно, его тело всплывет на поверхность.
– И что ты собираешься делать? – спросил Эйлмор. – Палить по мертвому телу?
Хикки резко повернулся и свирепо посмотрел на него, заставив гораздо более высокого Эйлмора попятиться.
– Да, – сказал Корнелиус Хикки. – Именно это я и собираюсь делать. – Обращаясь к Голдингу, он пролаял: – Приведя сюда Томпсона, Магнуса и врача. Мы привяжем доктора к одному из сераков, и ты будешь присматривать за Магнусом я разрезать Лейна и Годдарда на удобные для переноски куски, пока Эйлмор, Томпсон и я обыскиваем окрестности.
– Я буду разрезать? – вскричал Голдинг. – Но вы же сказали мне, что именно для этого мы и захватываем Гудсера, Корнелиус. Это он должен разделывать трупы, а не я.
– В будущем свежеванием мертвецов будет заниматься Гудсер, Бобби, – сказал Хикки. – Сегодня это придется сделать тебе. Мы не можем доверять доктору Гудсеру… покуда не отведем его к нашим людям и не окажемся во многих милях отсюда. Будь хорошим мальчиком, приведи доктора и привяжи к сераку, покрепче, самыми надежными узлами. И вели Магнусу притащить сюда трупы, чтобы ты смог заняться ими. И возьми ножи из сумки Гудсера, а также резаки и плотницкую пилу, которые я принес в мешке.
– Ох, ладно, – сказал Голдинг. – Но я бы лучше пошел на поиски. – Он поплелся прочь.
– Капитан потерял, должно быть, добрую половину крови, пока дополз досюда от места, где ты всадил в него несколько пуль, Корнелиус, – сказал Эйлмор. – Если он не бросился в воду, он не мог нигде спрятаться, не оставив кровавого следа.
– Ты совершенно прав, Дики, голубчик, – сказал Хикки со странной улыбкой. – Положим, ползти он еще может, но остановить кровотечение из таких ран точно не в силах. Мы будем искать, покуда не убедимся, что он либо потонул, либо подох от потери крови где-нибудь среди сераков. Ты начнешь поиски вон оттуда, с южного края полыньи. Я осмотрю все к северу от нее. Будем двигаться по часовой стрелке. Если увидишь какой-нибудь след – хотя бы капельку крови, хотя бы крохотную вмятину на снегу, – останавливайся и кричи. Я присоединюсь к тебе. И будь осторожен. Нам не нужно, чтобы полудохлый ублюдок выскочил из тени и схватил один из наших дробовиков, верно?
На лице Эйлмора отразились удивление и тревога.
– Ты действительно думаешь, что у него еще осталось достаточно сил, чтобы выкинуть такой номер? Когда в нем три пули и заряд дроби, я имею в виду. Без шинели он в любом случае замерзнет в считанные минуты. Сейчас холодает, и ветер крепчает. Ты действительно думаешь, что он притаился в засаде, Корнелиус?
Хикки улыбнулся и кивнул в сторону черной полыньи.
– Нет. Я думаю, он отдал концы и утонул там. Но мы должны убедиться. Мы не уйдем отсюда, покуда не убедимся, даже если нам придется искать до рассвета.
В конечном счете они искали три часа при свете восходящей и потом заходящей луны. Ни возле полыньи, ни среди сераков, ни на открытых ледяных полях за сераками, ни на высоких торосных грядах к северу, югу и востоку не оказалось никаких следов: ни капель крови, ни отпечатков башмаков, ни борозд на снегу.
Роберту Голдингу потребовалось полных три часа, чтобы разрезать тела Джона Лейна и Уильяма Годдарда на куски нужного размера, но все равно парень справился с делом бестолково и развел жуткую грязищу. Ребра, кисти, ступни и части позвоночника валялись на льду вокруг него, словно он находился в эпицентре взрыва на скотобойне. Сам молодой Голдинг так измазался в крови, что к тому времени, когда Хикки и остальные вернулись, Эйлмор, Томпсон и даже Магнус Мэнсон оторопело уставились на него, и Хикки долго и безудержно смеялся.
Они набили джутовые мешки и сумки мясом, завернутым в куски непромокаемой промасленной ткани, которые принесли с собой, но кровь все равно просачивалась из них.
Они отвязали Гудсера, дрожавшего от холода или ужаса.
– Пора идти, доктор, – сказал Хикки. – Наши ребята ждут нас на льду в десяти милях к западу отсюда, чтобы радушно принять тебя.
– Мистер Дево и остальные пустятся в погоню за вами, – сказал Гудсер.
– Нет, не пустятся, – с полной уверенностью ответил Корнелиус Хикки. – Только не сейчас, когда они знают, что теперь у нас по меньшей мере три дробовика и пистолет. Если они вообще когда-нибудь узнают, что мы были здесь. – Обращаясь к Голдингу, он сказал: – Дай нашему новому товарищу по команде мешок, Бобби, пускай тащит.
Когда Гудсер отказался взять объемистый мешок, Магнус Мэнсон ударом сбил его с ног, едва не переломав ребра. На третий раз, после еще двух попыток всучить ему мокрый от крови мешок и еще двух крепких ударов, врач взял ношу.
– Пойдемте, – сказал Хикки. – Здесь мы закончили.
54
Дево
Лагерь Спасения
19 августа 1848 г.
Старший помощник Чарльз Дево невольно расплывался в широкой улыбке, когда со своими восемью людьми возвращался в лагерь Спасения утром субботы 19 августа. В кои-то веки он нес одни только добрые новости своему капитану и остальным.
Всего в четырех милях от берега паковый лед вскрылся, между плавучими льдинами образовались годные для плавания каналы, и разведывательный отряд потратил еще день, следуя вдоль них, пока наконец не вышел к открытой воде, простиравшейся до самого полуострова Аделаида и почти наверняка до узкого залива с устьем реки Бака, находившегося дальше к востоку, за полуостровом. Дево увидел низкие холмы полуострова Аделаида менее чем в двенадцати милях от айсберга, на который они взобрались на южной оконечности ледяного поля. Двигаться дальше без лодки не представлялось возможным, каковое обстоятельство заставило старшего помощника радостно ухмыльнуться тогда и заставляло радостно ухмыляться сейчас.
Все могли покинуть лагерь Спасения. Теперь у всех появился шанс выжить.
Не менее хорошая новость заключалась в том, что они провели два дня, стреляя тюленей на плавучих льдинах на краю свободного от льда моря. Два дня и две ночи Дево и его люди обжирались тюленьим мясом и салом, утоляя потребность истощенного организма, столь острую, что, хотя от жирной пищи им становилось плохо – после многих недель, проведенных впроголодь на галетах да старой соленой свинине, – после каждого приступа рвоты они лишь чувствовали еще сильнейший голод, смеялись и почти сразу снова принимались жадно уплетать мясо.
Каждый из восьми мужчин волок тюленью тушу сейчас, когда они, следуя по отмеченному бамбуковыми вешками пути, преодолевали последнюю милю берегового льда, остающуюся до лагеря. Сорок шесть обитателей лагеря Спасения наедятся до отвала сегодня вечером, как и восемь торжествующих разведчиков, в очередной раз.
«В общем и целом, – думал Дево, когда они вышли на галечный берег и миновали лодки, радостными возгласами и криками „ура“ пытаясь привлечь внимание людей в лагере, – если не считать молодого Голдинга, по собственному почину повернувшего назад в первый же день похода по причине острой желудочной колики, экспедиция удалась на славу. Впервые за много месяцев – даже лет – капитан Крозье и остальные получат хорошие новости, которые стоит отметить».
Они все вернутся домой. Если они выступят в поход сегодня – самым крепким из них придется тащить лодки с больными всего четыре мили по извилистому пути между торосными грядами, аккуратно нанесенными Дево на карту, – уже через три или четыре дня они спустят лодки на воду и достигнут устья реки Бака через неделю. И вполне возможно, проходы во льду уже открылись ближе к берегу!
Грязные, оборванные, сгорбленные существа выползли из палаток, отвлеклись от своих разнообразных работ по лагерю – и молча уставились на отряд Дево.
Громкие радостные крики людей Дево – Толстяка Алекса Уилсона, Френсиса Покока, Джозефуса Джитра, Джорджа Канна, Томаса Тэдмена, Томаса Макконвея и Уильяма Марка – стихли, когда они увидели угрюмые, неподвижные лица и безумные глаза встречающих. Все обитатели лагеря увидели тюленьи туши, которые они тащили, но никак не отреагировали.
Помощники Кауч и Томас вышли из своих палаток и прошли по каменистому берегу, чтобы встать перед толпой призраков, населяющих лагерь Спасения.
– Что, кто-нибудь умер? – спросил Чарльз Фредерик Дево.
Второй помощник Эдвард Кауч, старший помощник Роберт Томас, старший помощник Чарльз Дево, трюмный старшина «Эребуса» Джозеф Эндрюс и грот-марсовый старшина «Террора» Томас Фарр теснились в большой палатке, которую доктор Гудсер использовал под лазарет. Люди с ампутированными ногами, узнал Дево, либо умерли за четыре дня его отсутствия, либо были перемещены в палатки поменьше, где лежали другие больные.
