в обнимку на моей кровати и, несмотря на то что она была узковата для двоих, никакого дискомфорта не испытывали.
– Мы нарушили слово, данное Максу, – прошептала я Дайку в шею.
Он стиснул меня ещё крепче, продолжая поглаживать по груди:
– Скажем сразу, как только вернётся. Придётся, конечно, на коленях поползать, вымаливая прощенье…
Я хихикнула, представив эту картину:
– Думаешь, он сильно разозлится?
– Нет, не разозлится. Он знал, что так будет.
– А ты откуда знаешь?! – я привстала на локтях и уставилась на лежащего рядом парня. В свете догорающей лампы его сухощавое, но мускулистое тело выглядело настолько притягательно, что я еле сдерживала опять подступающую волну возбуждения.
– Потому что Макс испытывает к тебе то же, что и я… И неважно, что он ангалин, а ты человек. И если бы он мог, то уже давно сделал с тобой то, что как можно чаще хочет делать любой мужчина с любимой женщиной.
– И ты не ревнуешь?!
– Ревную?! К Максу?! – и Дайк громко рассмеялся, а потом завалил меня на спину, покрывая лицо поцелуями. Его руки опять пошли гулять по телу, заставляя отключиться и улететь в небеса. – К-а-а-ари… – страстный шёпот не прекращался ни на секунду, горячее дыхание, как импульсы инфракрасной лампы, согревало чувствительные точки, а пальцы, будто какие-то датчики, улавливали каждое моё встречное, ответное движение.
«Ах ты, лекарь мой любимый… – мысли, в блаженной истоме, кружились плавным, медленным хороводом. – Целитель тела и души… Какое верное сравнение… Ты прежде лечил меня от ран физических, а теперь лечишь от душевных…»
Когда мы немного угомонились и просто лежали, обнимая друг друга, Дайк спросил:
– Ты понимаешь, что сделала для меня?
Я вжалась в его бок:
– По-моему, это ты больше делал…
– Кари… Я просто потрясён тем, какая ты… – он повернулся и заглянул в глаза. – Я твой… полностью, без остатка. Я не знал, что так! бывает. Что, несмотря на мои увечья, я смогу почувствовать себя нормальным мужчиной.
– А разве ты не понимал, что главное не там, ниже пояса, а вот здесь? – и постучала пальцем по его лбу.
– Теперь понимаю… Только мне всё равно этого будет мало, – он глубоко вздохнул. – Я так завидую Максу…
– Почему?
– У него есть надежда, пусть и маленькая, как песчинка, что «слёзы богов» помогут ему осуществить мечту и стать человеком.
– Но ведь мы ничего не знаем о превращениях, кроме того, что чего-то путного из этого не выходило и какие могут быть страшные последствия. Риск-то смертельный!
– Ну и что! – он так жадно смотрел. – Я бы тоже согласился рискнуть! Ведь теперь я знаю, какое счастье быть рядом с любимой женщиной! Кари, ты же понимаешь, что я никому был не нужен, таким, какой я есть! Женщине необходимы дети и мужчина, с которым можно получать удовольствие от жизни, а многим и не один. У меня даже мыслей не было, что у меня может быть всё иначе, пока не появилась ты. Понимаешь?! Ведь ты другая! Я люблю тебя, Кари, и, чтобы быть с тобой, готов на всё!
Не выдержав его взгляда и таких уверенных, по-настоящему мужских интонаций, я впилась в него поцелуем. Когда, на мгновение, мы оторвались друг от друга, он прошептал:
– Твой вкус… Вкус твоих губ… Вкус Кари… Это самое лучшее блюдо в моей жизни и вкуснее ничего быть не может!
Глава 12
Бумер пришлёпал от порога, где лежал всё это время, и, с тихим порыкиванием, нагло полез на кровать, пытаясь вместиться между нами, хотя прекрасно знал, что я это не одобряю. Было понятно, что ему просто надоело столь долгое игнорирование с нашей стороны и мой гривастый лохматик очень хочет, чтобы его тоже погладили, пожалели и приласкали. А ведь было уже утро, и весенние солнышки начинали ежедневный бег по небосклону.
Пока я валялась, тиская волчонка и зарываясь носом в густую шерсть, а он довольно урчал, Дайк возился в кухне с завтраком. Потом нужно было навозить воды из ручья, прибраться в доме и на конюшне, да и поделками не мешало бы заняться: на собрании очень многие просили «вырастить» ещё каменных цветов, чтобы передать друзьям и родственникам, новый караванный сезон уже на носу.
Обнимая Бумера, я позвала Мозгового. Уже не раз это делала, однако с того момента как он подсказал про колючки мирга, на мысленные призывы Тан почему-то не отвечал, а зайти в гости всё никак не получалось. «Странно… И куда он подевался? Понимаю, что я его забросила, и последние дни даже о тренировках в спортзале думать было некогда, но не мог же он до такой степени обидеться! Тан всё прекрасно понимает и знает, что происходит, тем более что я не раз пыталась наладить мысленную связь. Нужно обязательно заглянуть к нему…» Но, к сожалению, в этот день выкроить время не получилось, было не до того. А на закате мы поехали в кузницу и там нас уже ждали: городской глава, старый Малахан и его сын Май.
Пока Дайк заводил лошадей в стойла, чтобы не привлекать лишнего внимания присутствием в кузне поздних гостей, мастеровые занялись подготовкой, подбрасывая уголь и раздувая большими мехами жар в кузнечной печи. Я достала форму и положила у наковальни. Когда же развернула тряпку, в которой лежал золотой булыжник, то присутствующие, кроме Дайка естественно, потеряли дар речи.
Городской глава опять достал платок и принялся вытирать лицо, пыхтя в усы как Винни Пух. Малахан ловил ртом воздух, а Майлан стоял столбом, широко открыв глаза. Старый кузнец совладал-таки со впечатлениями и хрипло произнёс:
– Долго живу на этом свете, но столько золота не видел, ещё и в собственной кузне…
– Сколько здесь? – зачарованно прошептал Май.
Я пожала плечами:
– Надо взвесить… И Балмаар, вы бумагу захватили? Придётся же всё записать, сколько получится монет, пархонт приказал вести строгий учёт.
Пока кузнецы настраивали допотопные, корявые весы, пригодные скорее для взвешивания навоза, чем для драгоценных металлов, а Дайк с Балмааром решали, каким образом, в скольких экземплярах всё фиксировать и нужно ли описывать каждую монету на предмет взаимных отличий, я сидела на колченогом стуле, держа золото на коленях, и думала: «Как же всё закрутилось… Как взаимосвязаны события, словно сцеплены между собой! Как практически все поступки, даже мысли иногда выводят меня на новые витки какой-то фантастической спирали! И время показывает: всё, что сначала казалось непонятным, нелогичным, спонтанным или случайным, на самом деле несло в себе смысл, будто предвиденье того, что произойдёт в будущем. Вот сижу я
