Тигр опять покрутил башней и замер. Тем временем автоматчики споро, но осторожно, не подставляясь под танковый пулемет, приволокли за ручки деревянный ящик с патронами, который выглядел вполне грозно, как словно бы был с толом, и деловито стали «минировать» опозорившегося гиганта. Мнацаканов, встав так, чтобы его его точно видели, но не могли прищучить из пулемета убедительно показал сидящим в перекошенном тяжеловесе противотанковую гранату. Пантомима оказалась действенной — люк на башне Тигра с лязгом открылся, и оттуда высунулась рука с тряпкой, цвет которой небрезгливый человека мог бы с натяжкой назвать белым. А потом, один за другим, из танка стали вылезать немцы. Мнацаканов еще успел удивиться, что как-то много народу лезет из машины, куда больше экипажа, как его опалило словно поросенка и, кувыркнув неодолимой силой, шмякнуло о мерзлую землю. Когда он с трудом пришел в себя, автоматчики выдавали плюхи и затрещины с пинками сдавшимся немцам за нехорошие манеры — ишь, стрелять после сдачи в плен. А тех, как легко было убедиться, оказалось куда больше, чем положено по штату для танка Тигр. Да и сбродные были немцы, причем с чего-то — частью офицеры. Когда контуженному командиру немножко полегчало, и даже стало что-то слышно, выяснилось, что стоявшего в позе триумфатора Александра обидел кто-то из сдавшихся немцев, то ли случайно, то ли нарочно, выстрелив напоследок из пушки. Мнацаканов стоял вне зоны действия пулемета и орудие не могло в него попасть, но вот вылетевшими вбок и назад при выстреле из этой 88 миллиметровой дуры пороховыми газами, причем не всеми, а той частью, что отразилась от боковых выступов дульного тормоза — его неслабо контузило. Зато, кроме экипажа тяжелого танка, в плен попал и начштаба разгромленного пехотного полка и несколько штабников того же полка инфантерии, которым не повезло удрать на танке с документами.
— О, я помнится слыхал, что наши тридцатьчетверки не получили дульные тормоза на пушки. Именно потому, что предполагалось их использование с танкодесантниками, а если поставить дульные набалдашники, то при выстреле сдувать десант с брони будет — влезаю я в разговор. Павел Александрович кивает и говорит дальше как по писаному:
— Тигр оказался совершенно исправен, заправлен, были патроны к пулемету, вот снарядов оказалось маловато, да с рацией разобраться не получилось, связи по ней не наладили, хотя она вроде и была исправна. Возникла мысль, воспользовавшись темнотой использовать трофей и устроить пробку на проходившем неподалеку стратегически важном шоссе. Опытный мехвод Лозовский оказался вполне готовым вести и этот танк, набрали самых опытных танкистов в экипаж и дернули на Тигре к шоссе. Мимо заслона немецкого удалось проскочить, по своему они стрелять не стали, а на шоссе вклинились в сплошную колонну прущих из мешка грузовиков, тягачей, повозок и всякого разного, что бежало потоком, как зверье от лесного пожара. Застенчиво и невинно танкисты стали давить и спихивать с шоссе подворачивавшиеся под гусеницы машины и повозки, в обстановке общего беспорядка это проходило без особых последствий. Но надо было устроить надежную пробку, а на ровном месте битые и давленые машины препятствием не становились. Слишком просто их сдвинуть и спихнуть в кюветы, освобождая полотно дороги. Вот когда выехали на участок, где дорога довольно круто спускалась в низинку, а по противоположному склону осторожно на пониженной передаче карабкались тягачи с пушками на буксире — поняли, что это именно то, что надо. Из-за сложности подъема по скользкой дороге в низинке скопилось много техники, сзади тоже напирали. А выезжать было непросто, да еще и артиллеристы раскорячились и замедлили процесс. Мнацаканов со товарищи начал с штабной машины, из которой то и дело выскакивал руководивший переездом офицер. Для начала раздавили машину с руководителем, который еще пытался махать руками, когда его машину стали плющить — не мог себе представить, что это Иваны. Потом открыли огонь по тем, кто взбирался по противоположному склону и изрешеченные пулями тягачи, под грузом пушек съехали обратно, там где запертыми оказались другие машины и повозки. Кто мог — пытался объехать. Тем более сразу не поняли с чего это МГ заработал. Когда поняли — рванули кто куда и завязли намертво в снегу на обоинах шоссе. Что-то загорелось, что-то сцепилось железом накрепко. А Тигр молотил и молотил, создавая в низинке кучу покалеченной техники, намертво забившую шоссе. Развернулись, добавили тем, кто сгрудился сзади танка. Пробка получилась добротной, ее потом наши саперы три дня разгребали, так все перекрутилось в этой низинке. Началась паника. Тигр, потратив весь боезапас до нуля, и убравшись подальше от места побоища, опять же проскочил мимо немецких орудий. На этом везуха кончилась, потому как наши насовали в Тигр снарядов, когда утром танк стал выбираться к «своим». Пробить не пробили, но экипаж контузили добротно, а уж Мнацаканову после недавней контузии совсем солоно пришлось. Тигр опять захватили как трофей, удалось обойтись без жестких мер, разве что те, кто танк опять захватил, сильно расстроились, что в нем уже сидят те, кто поспел первыми. Мнацаканов еще пытался доложиться начальству, но был так плох, что и говорить не мог, мычал что-то, а потом свалился без чувств, чего потом сильно стыдился. В общем не по-кинематографически триумфы получились. Разве что для кино сгодился бы эпизод, когда перед отправкой в госпиталь Александра навестил комбриг Проценко и убедившись в том, что подчиненный оглох совершенно и не может понять, что ему в ухо кричат, нарисовал перед ним на снегу характерные контуры Звезды Героя.
Павел Александрович переводит дух.
— Впечатляющие танцы, похоже были — отмечает Серега.
— А у меня тут в этой самой котовасии прадед участвовал — говорит Енот, по-прежнему вертя в руках ятаган.
— Снятие блокады? — уточняет музейщик.
— Ага. Молокососом восемнадцатилетним. Полуторку водил, шофер. Вез какое-то добро, наскочил на дороге на нескольких выбирающихся из окружения фрицев. Они по нему несколько раз бахнули, он в ответ из нагана подобранного в окно пальнул и по газам. В общем шумная, но бестолковая встреча.
— Странно, что вот вы — молодой человек, а про прадеда помните, это сейчас не модно — несколько пафосно говорит Павел Александрович. Хотя да, в принципе с ним можно согласиться. Помнится, когда я своему американскому пациенту что-то этакое взялся рассказывать, он как ножом отрезал, сказав, что он все эти разговоры о войне никчемушной мнимой понарошкой считает, а сейчас, мол, о реальном думать надо и делать. Ну, может он и прав — у него вон солидный счет в банке уже есть, а у меня нет счета. Но мне кажется, у нас разорвана именно связь поколений. Раньше при решении проблем смотрели — а как выкручивались из этого положения деды? И с некоторыми поправками — учились у них многому. Теперь нам старательно вышибали эту связь, то рассказывая, что в проклятое царское время все было ужасно, и вообще история началась с большевиков, а до того не было ничего хорошего (надо отметить, что и до того был такой же подход — все, вишь, с Рюрика началось), потом нам объясняли, что все было ужасно в СССР, и таким образом хоронили ценнейший опыт прошлого. Между тем все, что было раньше, имеет тенденцию повторяться, и принципы выживания в катастрофах нимало не изменились — идет ли речь о пожаре, наводнении или войне. Вот что я из рассказов своего деда вынес? А самое главное — человек в одиночку ничего не сможет. Потому други, сослуживцы, семья — это важно. Хотя заносит это меня… Когда родителей-то видал в последний раз? А с братцем когда встречался? То-то же…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
