колокола, отбивающего время... Сейчас половина двенадцатого...
Генри (грустно цитирует). «И никогда не уйти человеку от бремени — вечно слышать колесницу крылатую времени».
Приближается время его отъезда...
Кэтрин очень несчастна.
Кэтрин. Пора идти?
Генри (подавленный). Почти пора.
Кэтрин идет к кровати, берет шляпу и начинает играть ею.
Генри. Не тревожься, дорогая. До этой поры ты держалась молодцом, а теперь тревожишься.
Кэтрин. Я не буду.
Генри. Ты часто будешь писать?
Кэтрин. Каждый день. Письма читают?
Генри. Да.
Кэтрин надевает шляпу и плащ, Генри помогает ей.
Кэтрин. Я буду писать очень путаные письма.
Генри. Но не слишком путаные.
Кэтрин. Они будут только немножко путаные.
Грустно оглядывает комнату. Оба молчат.
Кэтрин. Мы еще никогда не жили долго в своем домике.
Генри. Но еще поживем.
Обнимает ее.
Кэтрин. Я приготовлю для тебя хорошенький домик... к твоему возвращению.
Генри. И для маленькой Кэтрин. (Целует ее, мягко.) Нам в самом деле пора идти, дорогая.
Кэтрин (со вздохом). Хорошо... Ты иди первым.
Он выходит. Кэтрин печально оглядывает последний раз комнату и выходит за ним.
По улице едет экипаж.
В экипаже Генри и Кэтрин. Они молчат. Им грустно. Слышно только цоканье копыт по мостовой и шум колес...
Наконец Генри прерывает молчание.
Генри. Я очень беспокоюсь о тебе. Куда ты поедешь? Где будешь рожать?
Кэтрин. Пожалуйста, не беспокойся. Денег у меня достаточно, и я найду какое-нибудь замечательное место. Может быть, на озерах. Ты получишь отпуск, и для нас наступит чудесное время.
Глядя на нее, Генри улыбается, берет ее руку, и они снова грустно умолкают...
Молчат долго... Экипаж едет дальше...
Кэтрин. Ты ведь думал, что я немножко сумасшедшая, когда встретил меня, правда?
Генри (улыбаясь ей). Не слишком сумасшедшая.
Кэтрин. Правда, я была мертвой... Теперь я ожила — навсегда.
Генри (берет ее руку и целует ее). Это же произошло и со мной.
Она гладит его волосы, не давая ему заметить ее усилий удержать слезы.
Снова молчат...
Кэтрин. Нам не следует ехать дальше.
Генри. Да... (Вздыхает.) Мы почти доехали.
Кэтрин. Можно мне войти вместе с тобой в вокзал?
Генри. Легче будет попрощаться здесь.
Он смотрит на нее. Когда она поднимает на него глаза, храбрость покидает ее. Обессиленная, Кэтрин падает в его объятия.
Кэтрин. О дорогой... благодарю тебя, благодарю тебя за все.
Генри. Я люблю тебя.
Кэтрин. Я люблю тебя. Я обожаю тебя.
Вечер. Площадь перед вокзалом. Дождь. Туман.
В тумане видно суетливое движение машин и людей. Их силуэты двигаются по направлению к вокзалу и обратно...
К обочине тротуара подъезжает экипаж. Дверца экипажа открывается. Из него выпрыгивает Генри. Стоя под дождем, он смотрит в экипаж и изо всех сил старается улыбнуться находящейся там Кэтрин.
Генри (кучеру). Отвези леди в американский госпиталь.
Кучер кивает головой.
На лице Кэтрин напряженная улыбка.
Кэтрин. Обещай, что ты вернешься...
Генри. Я обещаю... До свидания... Береги себя и маленькую Кэтрин...
Кэтрин (сидит не шевелясь). До свидания, дорогой.
Генри. До свидания.
Он медленно закрывает дверцу экипажа. Делает знак кучеру. Тот чмокает, понукая лошадь. Экипаж трогается.
Провожая глазами удаляющийся экипаж, стоит Генри под дождем. В заднем окошке экипажа он смутно видит лицо Кэтрин. Она обернулась к нему, и в маленьком, заливаемом дождем окошке видна ее рука, которой она машет до тех пор, пока экипаж не исчезает в тумане.
Сумерки. Городская площадь в Орсино.
Через ту же самую площадь, на которой мы впервые встретились с Генри после его возвращения из отпуска, идет он сейчас с чемоданом в руке и рюкзаком за плечами. Останавливается на минуту, поглаживает раненое колено, сгибает его. Затем поправляет рюкзак и двигается дальше.
Война изменила площадь...
Слышен отдаленный гул артиллерии. То и дело проезжают грузовые машины, проходят солдаты.
Генри идет той же дорогой, на которой мы его уже видели однажды... Вот он снова проходит мимо «Виллы Росса». Смотрит наверх. Там темно.
В одном из окон «Виллы Росса» он видит девушек, которые смотрят на далекие горы. Но они не обращают внимания на Генри.
Он останавливается около гаража для машин. Там всего одна машина и... ничего похожего на гараж... Подходит к вилле, где живут офицеры... Входит.
Кабинет майора Стампи.
Стены комнаты увешаны картами. Стол майора завален бумагами.
В дверях появляется Генри. Стампи поднимает глаза. У него напряженный и усталый вид.
Стампи. Здравствуйте!.. Как ваше здоровье?
Генри. Все в порядке, майор. Как обстоят дела?
Стампи. Вы и не поверите, как все плохо. Но будет еще хуже. (Хмурится.) Что слышно о ваших соотечественниках? Теперь, когда ваша страна вступила в войну, много ли мы увидим здесь американцев, кроме вас?
Генри. Десятимиллионная армия проходит обучение.
Стампи. Их всех направят на французский фронт. К нам сюда ни за что никого не пошлют. И нам придется встретиться с немцами один на один.
Генри. Вы думаете, их много?
Стампи (пожимает плечами). Пять — десять дивизий... кто знает?.. Но я полагаю, что мы-то довольно скоро узнаем это.
Генри. Боюсь, что немцы неплохие вояки.
Стампи (отрицательно качает головой). Не то чтоб у них были лучше солдаты, но у них лучше военная машина. Они создавали ее в течение многих лет — пушку за пушкой, в то время как мы, итальянцы, занимались цивилизацией. (Пожимая плечами.) Конечно, сейчас от цивилизации не очень много пользы. Но...
Ему явно не хочется продолжать разговор на эту тему.
Стампи. В городе осталась только одна санитарная машина. Другие я послал в Капоретто... Вы знаете Капоретто?
Генри. Да. Маленький славный городок с фонтаном на площади.
Стампи. Я сомневаюсь, сохранился ли там фонтан... Лучше идите и повидайте вашего друга Ринальди.
Генри. Как он?
Стампи. Могу вам сказать, что у него сифилис и он весь поглощен этим.
Дает почувствовать, что разговор окончен. Они отдают честь друг другу, и Генри выходит.
Комната, где живут Генри и Ринальди.
Открывается дверь. Входит Генри. Кроме отца Галли, который стоит у окна и смотрит на улицу, в комнате никого нет.
Хорошо слышен отдаленный гул артиллерийских залпов.
Генри. Хэлло, отец Галли!
Отец Галли (поворачиваясь). Фредерико!.. Рад вас видеть. Все ваши раны зажили?
Генри (снимает с себя снаряжение). Все зажили.
Отец Галли. Вы вернулись в плохую пору.
Генри. Да... Немного шумно.
Входит майор Ринальди. У него усталый вид, бледное лицо. Изменились и его манеры.
Ринальди (равнодушно). Хэлло, бэби!
Генри. Хэлло, Рини!
Ринальди. Как нога?
Генри. Работает.
Ринальди (со слабой улыбкой). Садитесь,
Генри садится. Ринальди
