«Чего там, девоньки!» — вдруг неожиданно для себя самой выкрикнула Аита. — «Неужто дадим зазря помереть такому видному мужчине? Их и так осталось наперечет!» — Вокруг громко засмеялись.
«Слышь, полковник», — продолжала Аита столь же громким звонким голосом, — «давай, что ли, винтовку. Коли мужики не справляются, придется нам, как всегда, за них отдуваться».
Еще до заката в добровольцы записалось более девятисот человек — в основном женщин и девушек, среди которых потерялись четыре десятка рабочих-мужчин. Обер едва успевал разбить добровольцев на взводы и роты, раздать оружие и патроны, назначить в каждый взвод и отделение командира из числа бойцов, имеющих боевой опыт, или хотя бы умеющих обращаться с оружием. Тех, кому не хватило винтовок, Обер разделил на поисковые партии, придал им мобилизованные подводы, и отправил на места боев — собирать оружие.
«Главное», — напутствовал он их, — «найдите исправные пушки, минометы, пулеметы. Запомните — лучше найти одну пушку с сотней снарядов, чем сотню пушек без снарядов. Времени у вас в обрез — на рассвете деремцы уже могут быть здесь».
На рассвете деремцы уже вышли к окраинам города. Встреченные нестройным, но частым ружейным огнем, они, не ожидавшие здесь отпора, откатились. Пока это были лишь передовые кавалерийские отряды без артиллерии и они не рискнули атаковать снова без поддержки основных сил.
К полудню южные окраины города были опоясаны линией траншей. Четыре миномета, две полевых пушки со снятыми прицелами, три полуисправных пулемета (у всех были пробиты кожухи водяного охлаждения) составили небогатый арсенал тяжелого оружия. С боеприпасами было и вовсе паршиво. На каждое орудие и миномет приходилось примерно по полтора десятка снарядов и мин, на пулеметы — по три сотни патронов. Слава богу, в сводном батальоне нашлось несколько артиллеристов.
Лишь после обеда над окраинами Боиска повисли белые дымки шрапнелей и деремцы снова атаковали. Обер приказал весь артиллерийский огонь вести только по пехоте. Через час артиллерийские боеприпасы были полностью израсходованы. Деремская артиллерия, напротив, вела огонь в первую очередь по артиллерийским позициям защитников городка. Вскоре обе пушки и три миномета из четырех были выведены из строя. Впрочем, и к уцелевшему миномету уже не имелось к тому времени боеприпасов. Теперь на стороне деремской артиллерии было абсолютное превосходство.
Обер сам лежал за пулеметом с замотанным промасленными тряпками пробитым кожухом, встречая атаки кавалерии. Еще задолго до вечера замолчали и пулеметы. Сводный батальон был сбит с позиций и отошел к центру города, под прикрытие крепких каменных зданий. На этом закончился первый день боя.
Следующий день превратился в кошмар. Деремцы, осмелев, били по каменным домам из орудий прямой наводкой, разрушая их одно за другим. Винтовочных патронов пока хватало, но что можно поделать с винтовками против пушек! Вскоре после полудня защитники Боиска были выбиты в северные предместья. Потери угрожающе росли. Батальон еще существовал, хотя и сжался в размерах с четырех до двух с половиной стрелковых рот.
Заняв город, деремцы не стали продолжать преследование остатков сводного батальона, так что передышка началась еще до захода солнца. Обер, получивший два ранения, к счастью, не слишком серьезных — касательные в голову и в левую руку — отвел отряд на север. Там, на месте недавно прошедших боев, удалось разжиться двумя минометами и разыскать к ним шесть десятков мин, и раздобыть еще один исправный пулемет, но зато нашлось аж полторы тысячи пулеметных патронов.
На рассвете сводный батальон вновь подтянулся к городу, перекрыв государственное шоссе N11, и открыл внезапный для противника минометный огонь по его расположению. Высланная вперед деремская кавалерия напоролась на удачно расположенные пулеметы. Однако эти первоначальные успехи скоро сменились неудачами. Деремцы накрыли позиции батальона снарядами и атаковали большими силами пехоты. Обер вынужден был дать приказ на отход.
На этот раз противник вцепился в них и не отставал, явно намереваясь добить этот отряд, причиняющий столь большие беспокойства. К счастью, деремцы не имели здесь больших кавалерийских сил, иначе все уже давно было бы кончено. Однако отходить пришлось под непрерывным огнем и атаками противника. Лишь к ночи настала небольшая передышка.
Утром четвертого дня бой возобновился снова. Возможно, деремцы и прекратили бы преследование, но отряд Обера обстрелял из минометов тринадцатью оставшимися минами колонну деремцев, выдвигавшуюся по шоссе на север. Такая помеха пришлась противнику не по нраву — беспрепятственное движение по шоссе им надо было восстановить во что бы то ни стало.
Вскоре отряд оттеснили уже километров за тридцать от Боиска на север и продолжали теснить дальше. Люди устали и почти не спали уже четыре ночи подряд. Не хватало провианта. Были брошены минометы. Подходили к концу патроны. Но утром мелькнул луч надежды — близ поля боя, над шоссе, появился аэроплан тайрасанской армии, затем, ближе к полудню, он появился вновь и сбросил вымпел, а затем обстрелял из пулемета позиции деремцев. В вымпеле было лаконичное сообщение: «Продержитесь до 16 часов сегодняшнего дня».
«Нам не продержаться и часа», — с горечью сказал Обер. — «Мы даже оторваться от них не можем».
«Что же делать?» — воскликнула Аита Колейц, оказавшаяся рядом с Обером. Она уже командовала отделением — потери среди бойцов-мужчин были настолько велики, что командные должности начали замещать женщины.
«Выход один — надо во что бы то ни стало оторваться. Но для этого придется оставить заслон», — с тяжелым вздохом произнес Обер.
Двадцать шесть добровольцев, из них четырнадцать женщин, были оставлены в заслоне. Им был оставлен и последний исправный пулемет, для которого набрали четыре сотни патронов.
«Простите меня», — с тяжелым сердцем произнес Обер Грайс, — «простите, что не остаюсь с вами, но я должен вывести на соединение со своими остальных двести шестьдесят человек. Я отвечаю за них».
Ожесточенная перестрелка за спиной свидетельствовала, что заслон еще держится. Даже полтора часа спустя издали еще доносилась винтовочная перестрелка. Около пяти вечера отряд натолкнулся на передовые подразделения тайрасанской армии. К девяти часам они снова вышли на оставленные днем позиции, сбив деремцев интенсивным пушечно-минометным огнем.
В свете закатного солнца можно было осмотреть место боя и догадаться о трагедии, которая разыгралась на позициях, где держалась кучка добровольцев. С изрытого снарядными воронками холмика, где полегло большинство, несколько женщин отошли в лес и винтовочным огнем сдерживали продвижение деремцев по узкой лесной дорожке. Когда вышли патроны, женщины пытались отбиваться штыками. Одна из них отстреливалась из трофейного револьвера — он так и остался зажатым в ее руке, с семью пустыми гильзами в барабане.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
